Падение башни мечтателей

      Дэн ушел от меня буквально за пару минут до того, как вернулись родители. Им повезло не встретиться только лишь потому, что Дэн пошел пешком, а родители поднимались на лифте. Радостные отдохнувшие лица, веселые истории и описания моря, куча вещей, которые ещё нужно разобрать. С этим всем мне удалось добраться до записки только вечером, когда родители ушли спать после дороги. Мин. Почему там стояло мое имя? Я развернула лист и упала в шок. Знакомый почерк, я действительно вижу его не впервые, но я никак не могу вспомнить чей он. Та мысль, что на бумаге, свойственно психопату, но я не помню, чтобы я видела, как он пишет кому-то письма. Клянусь, я знаю эту манеру вывода букв. «Думаешь, ты сможешь защитить свою милую Мин?» Не только я скрывала что-то и не только я страдала от этого сталкера. Хоть Дэн и не сказал мне ничего, я не могу осуждать его, потому что поступила также. Я смотрела фильм, но теперь поняла, что не смогу его досмотреть. Не смогу даже спать. Настолько ошарашена, что если кто-то спросит меня о чем-нибудь, я просто разрыдаюсь, как маленькая девочка. Все мои мысли были о произошедшем в прошлом году и о том, что ещё все не закончено. За всю ночь я проспала всего два часа, потому что просто не выдержала. На мне был спортивный костюм, а за окном только-только восходило солнце. Моя мать, которая имела привычку просыпаться ещё в пять утра, очень удивилась, когда увидела меня в коридоре. — Куда ты собралась так рано? Все магазины канцтоваров ещё закрыты, — спросила она. — На пробежку, — ответила я, и добавила: — Когда-нибудь же нужно начинать. И я даже не соврала ей. Я действительно собиралась бежать домой к Дэну, пока он не ушел на работу. Моя хроническая болезнь не даёт мне возможности бегать с большой скоростью, но плевать. Когда ты бежишь, ты не думаешь ни о чем, кроме того, как бы аккуратно пересечь улицу в наушниках, чтобы тебя не сбила машина. — Что случилось? — Дэн открыл свою дверь, будучи ещё полностью сонным. Я опиралась на колени и пыталась отдышаться. Мне было так плохо, но во мне нашлись силы ответить. — Нам нужно поговорить о психопате, — сказала это, и ворвалась к нему на кухню. Он закрыл дверь и прошел за мной. — Мин, эта тема исчерпала себя ещё год назад. Нам уже не о чем говорить. — Ты серьезно? Я получила от него запись курьером на кассете. Это были угрозы. Если он ненавидит нас, то ненавидит обоих. Хочешь сказать, что тебя он оставил в покое? Он молчал. — Пожалуйста, мы должны поговорить об этом. Это не паранойя. — Ладно, — он отодвинул стул, сел, и продолжил, — я тоже должен признаться. Я постоянно получаю записки с угрозами тебе. Я даже думал, что это ты надо мной шутишь, но теперь понимаю, что нет. Ты права. — Ты думаешь у него есть возможность сделать что-то с нами из тюрьмы? Я спрашиваю как специалиста, а не как жертву. Он немного завис взглядом на бумажном стаканчике, раздумывая, наверное, о том, понравится мне его ответ или нет. Но я была уже готова к тому ответу. — Есть пара вариантов. Либо это кто-то, кто начал подражать психопату после статей в газетах и интернете, или у него больше возможностей, чем мы думаем… Но, — он сделал паузу, — я больше склоняюсь к второму варианту. Прости. Да, я услышала то, чего я ожидала. Мой взгляд скользил от рук к бумажному стаканчику и обратно. Дрожь. — Пожалуйста, обещай мне, что будешь беречь себя. Я схожу туда, где он сидит, и узнаю о его возможностях и о том, кто ходил к нему за последние пару недель. — Недель? Ты думаешь, он не мог спланировать это заранее? — Это все, чего я могу добиться со своим авторитетом. Я допустил ошибку в твоём деле и теперь меня считают таким себе служителем закона, — он улыбнулся. Я улыбалась в ответ, но от этого не становилось легче ни на секунду. Мы вышли из дома вместе, а потом разошлись: он на работу, а я — домой. Звонок я получила во второй половине дня. Нет, он не дал ясности ситуации, а, наоборот, создал только больше вопросов. — Ты не поверишь, но это не может быть он. У него никого не было эти две недели, но все равно. Глава охраны поделился со мной одной очень странной вещью, — он сделал паузу и продолжил, — это тебе точно не понравится. Он отказался от любых посетителей. У него никого не было с того момента, как его посадили. Теперь единственной зацепкой оставался тот почерк, но тогда откуда взялась запись, если к нему никто не приходил? Он знал все заранее? Много вопросов и совершенно нет ответов. На следующий день мы встретились с Дэном снова. Так уж случилось, что когда в нашей жизни появляются такие проблемы, мы совершенно забываем о наших чувствах друг к другу. Это словно мы уже очень давно женаты. Я подавала ему сэндвич и легко коснулась его руки, а он отдернул её. Это делает ситуацию ещё хуже. То, что мы теряем друг друга. Я сплю. Я точно знаю, что сплю. Чувствую лёгкий ветерок у своей шеи и знаю, что это дыхание Дэна, но что-то не так. Отрывки снов, которые ещё более реальны. Наше знакомство с Джином, такое неловкое, когда меня возненавидели все, его рассказы о штрафных баллах в старшей школе. Резкая темнота. Снова Джин. Он стоит в толпе людей, взгляды которых обращены к пожару школьной кладовки, он понимает, что он должен был быть там. Там его должен был ждать психопат. Теперь он идёт по темной улице и замечает за собой людей в черных балахонах, он пытается сбежать, но падает. Его избивают. Я знаю обо всем этом, но не в подробностях, не в тех деталях, чтобы увидеть это во сне. Это был один из худших снов, даже учитывая то, что мне все время снилась моя смерть. Картинки и чувствовать все — разные вещи. Спустя пару дней мне снова пришла посылка. Я в этот момент была занята готовкой, поэтому приняла ящик в плёнке и поставила его на полу в коридоре. Я не обратила внимания на доставщика, настолько была загружена. Мелькнула мысль, что у меня на плите горят блины, я закрыла дверь и побежала к ним. Моя мама сидела на кухне за ноутбуком и делала заказы, она сменила работу и стала интернет-менеджером. Просить ее о помощи было бесполезно, она даже на крик не реагирует, когда работает дома. У нас появился на кухне маленький цветной телевизор, который работал в половину громкости, чтобы никому не мешать. Я не смотрела новости, которые шли, просто слушала их, потому что блины бы мне этого не простили. Репортер начала говорить о чрезвычайных новостях. «Сегодня утром в подвале исправительной колонии №35 нашли тело маньяка, заключенного под стражу 11 сентября 2017 года. По предварительной экспертизе, смерть наступила от потери крови впоследствии полученного ранения. Ужасным является то, что у жертвы не хватало некоторых частей его тела. Детали и возможного убийцу выясняет следствие…» Я подняла голову еще когда услышала о той дате, 11 сентября 2017 года. Это дата заключения маньяка, который издевался надо мной в подвале год назад. Неужели?.. Запах гари, блины злы на меня, пришлось выбросить подгоревшие в мусор. — Ари, что это? — вопрос, а затем крик. Я бросила все и побежала к матери, которая сидела на полу в коридоре у моих кроссовок. Рядом была небольшая красная лужа, которая начиналась под ящиком, который нам прислали. — Не прикасайся ни к чему, слышишь?! — мать была в панике, а я стояла и смотрела на лужу, которая пробилась сквозь пленку. Это была кровь. Через час в нашем коридоре была группа полицейских, следователи, соседи в качестве свидетелей и эксперты. Ящик был вскрыт. Внутри все было обложено пергаментной бумагой, которая местами промокла от крови. Там лежали руки, которые кто-то упаковал сразу после отнятия их от тела. Запах был просто ужасный, меня чуть не вывернуло наружу. По татуировке между средним и безымянным пальцами идентифицировали жертву. Это был маньяк, заключенный 11 сентября прошлого года. Моя мать говорила с полицейскими, а я сидела на стуле в кухне и смотрела в сторону говорящего телевизора. Мне было все равно, что там идет. Это было состояние такого себе транса даже не после шока. А после понятия того, что все хуже, чем ты можешь себе представить. Кто-то посоветовал мне обратиться к психологу, но я не помню кто. Поздно вечером я пыталась дозвониться до Дэна, но он был вне сети. Знает ли он о произошедшем? Множество репортеров повторяли слова друг друга, придумывая новые и новые факты. Люди, которые были участниками или свидетелями ужасных событий никогда не смотрят новости, потому что им противно от того, насколько СМИ искажают произошедшее. Сломанный телефон, созданный для того, чтобы держать массы в страхе. Так было не только в этот раз, так было всегда. В меня тыкали как в соучастницу, узнавали в людных местах, жалели как жертву. Я не хотела привлекать внимание к себе и даже отказывалась выходить из дома. Ради того, чтобы помочь мне, родители отправили меня в соседний город к бабушке. Там я проходила курс терапии. Мой психолог, худощавая женщина со светлыми волосами до плеч и большими очками, в которых она была больше похожа на муху, была очень странной. Она все время советовала мне копаться в произошедшем и намекала на то, что я слабая и мне нужно покончить с собой. Моей семье она говорила, что я выгляжу так плохо, что она даже не будет брать денег за мое лечение, что-то вроде благотворительности. на четвертом сеансе она внезапно спросила меня: «Какой ты представляешь себе свою смерть?». Вопрос ошарашил меня, но я подумала, что она просто хочет узнать, не думаю ли я, что на меня охотятся. Я ответила, что не знаю. Я и действительно не думаю, что меня попытаются убить. Ведь если бы за мной охотился убийца, то я бы уже давно была мертва. Меня все время запугивают и получается у них очень хорошо, но я до сих пор не мертва. Я не сказала ей, но на самом деле я боюсь, что умру в огне или от взрыва. Умру при тех обстоятельствах, когда я ничего не смогу сделать, чтобы выбраться, буду беспомощна. Это самое ужасное. Но я не сказала ей этого, потому что не доверяю. Она была такой худой, что можно сказать, что она больна булимией и вообще выглядела не как врач, а пациент. После пятого сеанса я отказалась приходить и она пришла к нам домой сама. Я испугалась, когда увидела её на пороге своего дома, потому что я не указывала этот адрес в анкете. У меня есть такой панический страх, что все может обернуться против меня, поэтому каждый раз, когда я заполняю анкеты для дисконтных карт или еще где-то, я придумываю информацию, вместо настоящей. У меня есть около десяти персонажей в разных магазинах страны и у каждой этой личности есть свой выдуманный телефон, адрес, информация о семье. Когда я заполняла анкету у психолога, не для лечения, а для оценки сервиса, в графе «Адрес» я указала адрес магазина в этом городке, а не свой. Но она стояла в нашем дворе и натянуто улыбалась моей бабуле. На фоне зелени, цветов и яркой детской песочницы Дженис Гандлевски, так звали психолога, если верить той синей табличке на двери, что я запомнила, выглядела как высокая мокрая доска или ветка. Ее светлые волосы совсем не делали нежнее ее лицо, в тот момент они делали его только страшнее. Мне пришлось извиниться и сослаться на головную боль, чтобы объяснить почему я не пришла. Казалось, мисс или миссис Гандлевски это совсем не смутило и она решила провести сеанс прямо на улице «чтобы тебе было легче дышать». Через час она ушла, ласково улыбнувшись бабуле. когда я заходила в дом, я попросила бабушку больше никогда не впускать ее и с этого момента запирать переднюю и заднюю двери во двор. Она лишь странно посмотрела на меня, но ничего не сказала в ответ. Я перезвонила родителям перед сном, спросила о самочувствии и о том, приходили ли снова следователи, затем уснула. В комнате стало очень холодно и я проснулась, чтобы найти еще одно одеяло и укрыться. Открыв глаза, я увидела рядом с кроватью высокое создание с серыми в темноте волосами, которое положило мне руку на лицо, пытаясь закрыть глаза обратно.