Дазай
Сквозь стекло окна комнаты Огая кареглазый мафиози заметил накрытый к ужину при черных свечах стол на балконе. Он был разделен на две части, на одной из которых стояла лишь темно-коричневая, граненая бутылка бренди с одним стеклянным бокалом, когда на другой ─ несколько прикрытых крышками блюд, нарезанная аккуратными ломтиками и поданная вместе с кружочками лимона на рыбнице слабосоленая семга, закрытый пирог со шпинатом и курицей, дольки печеных, промазанных сверху цветочным медом яблок. Запахи, смешиваясь в воздухе друг с другом, проникали через открытую дверь лоджии в гостиничный номер. Они невольно заставляли Осаму сглатывать слюну, несмотря на его ощущение сытости в животе после того быстрого перекуса полуфабрикатами. Ринтаро обладал исключительно утонченно-избирательным вкусом не только к жизни, но и к употребляемой им еде, выпиваемым им напиткам и выкуренным после трапезы сигаретам, что он делал лишь в кампании курящих джентльменов, так как уважал возможную непереносимость табачного дыма у своего собеседника и, соответственно, требовал от того той же учтивости. Алый, застегнутый на все пуговицы, а также сильно затянутый ремешком жилет сдавливал ребра лидера Портовой мафии. Это становилось понятно по его, может, и не таким заметным, но довольно-таки частым вздохам. Он покачивал правой рукой в воздухе налитый до самых краев французским арманьяком бокал. Мужчина грел холодную жидкость теплом своей голой, прислоненной к стеклянному фужеру ладони. Его иссиня-черные волосы, отросшие до плеч, не были сейчас перевязаны лентой, как днем. Под воротником светлой рубашки виднелась тканевая полоса галстука. Пламя свечи освещало как всегда безэмоциональное, словно вырезанное из мрамора, лицо Ринтаро, которое нисколько не портили даже глубокие складки морщин. Наоборот, все следы возрастных изменений на уже немолодой коже привносили какой-то особенный шарм их обладателю. Определенно, Огая красила его зрелость. Прямая, подобающая человеку знатного рода, осанка начальника завораживала многих его подчиненных, но только не Дазая. Его гораздо больше впечатляли глаза Мори. По цвету они напоминали потоки низвергающейся из жерла неапольского вулкана лавы. Такие же красные, яркие и способные сжечь дотла. Но только не брызгами, как Везувий испепелил в свое время Помпей, а взглядом. Казалось бы, краше только в гроб клади. В апартаментах лидера Портовой мафии, не считая прихожей, санузла и балкона, располагались две жилых комнаты: непосредственно сама спальня и гостиная. Огромная, рассчитанная на двоих человек, кровать все еще не была расстелена горничной, несмотря на позднее время суток. Одетые в шелковые наволочки с рисунком золотистых роз подушки заслоняли собой раму прямоугольного, повешенного прямо над изголовьем кровати зеркала. На полированной поверхности маленькой тумбочки лежал свежий номер английской газеты «Times», из под серых листов которого выглядывал кончик серебряной дужки очков для чтения. На ощупь ладонью светлое, расшитое всевозможными цветами, покрывало показалось Осаму особенно тяжелым. В его складках молодой мафиози обнаружил запятнанные ближе к основанию большого пальца кровью перчатки. Дазай мог с уверенностью сказать, что начальник уже не наденет их до стирки, так как Огай терпеть не мог следы чужой сукровицы на предметах своего гардероба. Темноволосый юноша помнил свой самый первый, полученный от наставника урок, поэтому не смел без личного приглашения пройти к столу лидера Портовой мафии. Ведь лакей, встретив Осаму возле ресепшена на первом этаже тридцатью минутами ранее, проводил его лишь до номера Ринтаро, ни разу не упомянув при этом о желании начальника разделить с ним еду. Кареглазый юноша дал тихий знак своего присутствия, после чего присел на кровать. Молодой мафиози бесцеремонно закинул ногу на ногу, устало откинувшись на подушки позади него. Всего один раз за время ожидания он столкнулся глазами с Мори, чей взгляд, проскользнув по всей фигуре мальчишки, переместился снова на бокал. Легкий стук кончика ножа по стеклянному фужеру послужил верным сигналом того, что пришедшему юноше было наконец-то разрешено переступить порог комнаты. ─ Должно быть, у тебя какие-то проблемы с сотовой связью, раз столько сообщений моего секретаря остались без ответа, ─ без приветствия, что было крайне не характерно для поведения такого аристократа как Огай, обратился к своему позднему гостью мужчина, ─ насколько я знаю, тебя всегда напрягали поездки на общественном транспорте, ─ кофейного цвета салфеткой он промокнул смоченные каплями алкогольного напитка губы. ─ Я их даже не читал, ─ усмехнувшись, произнес в ответ темноволосый и так нахально развалившийся на соседнем стуле собеседник. ─ Ммм, бренди… Очевидно, вы забыли попросить у официанта еще один бокал, ─ кончиками пальцев он слегка коснулся сжимающей граненую ножку фужера руки лидера Портовой мафии. ─ Бренди крепостью около пятидесяти-шестидесяти процентов не рассчитан на усвоение его столь молодым организмом, ─ и голос Мори бархатный, что мог порой ласкать слух, сейчас резал своим звучанием острее клинка, ─ восемнадцать и тридцать девять лет весомая разница в возрасте, которую не поможет тебе сгладить ни этот арманьяк, ни какой-либо другой алкогольный напиток, ─ по движению его кадыка становилось понятно, что начальник сглатывал выпитую им жидкость не сразу, а перед этим еще какое-то время полоскал во рту пережженное вино. Огнем загорелись карие глаза в мгновение разозлившегося на сказанные Ринтаро слова темноволосого мафиози. Дазая сильно возмутило то, что сейчас его наставник обращался с ним, словно с каким-то подростком, хотя сам прекрасно понимал, что его, потерявшего свою девственность с девушкой, черт знает когда и соблазненного мужчиной в ночь своего же совершеннолетия юношу, таковым уж точно нельзя было считать. Весь сотканный за долгие года паутиной Огая мир для Осаму в одночасье разорвался, и с тех самых пор все былое уважение к этому человеку скатилось на нет, превратившись в самое настоящее презрение. Может, к ногам кого-то другого лидер Портовой мафии и был готов положить весь мир, но вот ноги Дазая же ─ просто сломать. С минуту подумав, он взял с половины стола Огая коричневую бутылку, отпил из ее стеклянного горла, смотря при этом прямо в кровавые глаза Мори и ожидая от мужчины хоть какой-то ответной реакции. Слова, действия, жеста, поджатия губ или даже легкого вздрагивания ресниц... Но собеседник внешне остался по-прежнему равнодушным. В отличие от заводящегося с полуоборота Чуи, Огай обладал большим терпением по отношению к эксцессам Осаму, видимо, ввиду того, что он мог наперед просчитать их возможный исход. Горечь бренди обожгла всю ротовую полость кареглазого юноши, заставив его вынужденно выплюнуть все содержимое напитка под стол, а после ─ в спешке закусить бутербродом с рыбной нарезкой, чтобы как можно скорее перебить оставшийся на языке вкусовой шлейф. Он знал, что лучше всего заедать арманьяк миндалем, а не семгой, но до пиалы с орехами пришлось бы тянуться через весь стол. ─ Тебе еще долго расти до этого напитка, ─ после того, как молодой мафиози запил остатки пищи прохладной водой, тихо подытожил, Мори, ─ и да, ─ театральная пауза в словах была сделана для того, чтобы вновь обратить на себя взгляд сидящего в нескольких шагах от него мальчишки, ─ ты только что испортил мне обувь, ─ на носке и берцовой части черных оксфордов каплями выступали набрызги выплюнутого Дазаем на пол пережженного вина. ─ Покрасневшее от жара запястье лидера «Портовой мафии» блестело от подтеков воска плачущей свечи на нем, ─ вытри, ─ мужчина выдержал паузу, ─ языком. Осаму скорее был готов себе с корнем отрезать язык прямо этим столовым ножом, а после швырнуть окровавленный ошметок мяса Огаю на тарелку, сдерживая при этом ладонью рвущиеся наружу красные потоки крови изо рта, чем провести даже самым кончиком своего языка по поверхности чужого ботинка. Кареглазый юноша не держался за свое собственное, изгрызенное отметинами болячек тело, но личным секс-рабом Ринтаро становиться он не собирался ни сейчас, ни когда-либо еще. Молодой, рожденный дворовой, но свободной собакой мафиози, никогда не позволит перетянуть себе горло ошейником для домашних сук. Осаму не допустит своей принадлежности к кому-то, разве что только будет не прочь довериться ласкающей своим раздвоенным языком его раны под бинтами Смерти, что иногда представлялась ему в голове как ядовитая, со слезающей кожей гадюка. В другое же время мальчишка видел ее вороном, клюющем его печень изо дня в день, когда, проснувшись утром, он замечал желтые, нездоровые разводы желчи с коричневыми скоплениями на своем языке. По движению сухих губ мужчины Дазай прочел такую короткую, уколовшую его в область груди фразу лидера «Портовой мафии»: «это приказ». Мори испытывал его чувство профессионального долга исполнителя преступной организации, следуя которому каждый из его подчиненных был просто обязан удовлетворить все, даже самые абсурдные желания своего начальника, что с годами становился ничем не лучше предшествующего ему руководителя. Видимо, Огаю передалось не только кресло управленца, но и его былая мерзость тоже. ─ Думаю, что на роль чистильщика вашей обуви, Мори-доно, вам бы больше подошел Накахара, нежели я, ─ кровь вместе со злостью ударила ему в виски, ─ за ваше расположение к нему и возможность повышения по должности Чуя готов подошвы вам лизать, ─ со скрипом юноша отодвинул стул, чтобы, наконец, подняться, ─ он ─ не я, хоть и своенравный, но такой дрессировщик, как вы, сможете в короткое время подобрать нужный кнут для него, ─ Дазай то ли случайно, то ли намеренно смахнул локтем со стола стеклянную бутылку арманьяка, один из осколков которого, отскочив от пола, вонзился в тонкую кожу оксфордов его собеседника. ─ Интересно, а если бы я был зачат вашим семенем, то вы бы также, едва ли дождавшись моего совершеннолетия, принялись бы трахать меня? ─ удержать язык за зубами в порыве гнева в этот раз совсем не получилось у молодого мафиози. ─ Будь ты моим родным сыном, то ты бы давно уже прошелся острием скальпеля мне по горлу. ─ Потому что вы ─ мой максимальный болевой порог? ─ кареглазый юноша оперся одной рукой на край стола. Не без грусти молодой мафиози осознавал, что преждевременная смерть Ринтаро навсегда бы заковала его тонкие, перерезанные запястья в цепи несвободы. Все-таки вышедшему из кромешной темноты человеку даже малейший лучик света может ослепить глаза. ─ Ты сообразительнее Накахары. ─ Как же холодна, бела и мягка ладонь Огая, протиснувшаяся под манжет рубашки Дазая. ─ Твое упрямство прокладывает тебе дорогу к боли. Но вовсе не к той, что вызывают твои саднящие раны, а к той, которую ты без меня никогда не сможешь прекратить, ─ безусловно, ухоженные, подстриженные, отполированные до блеска в манере представителей высшего общества ногти все же каким-то образом царапали светлую кожу темноволосого мальчишки, ─ Не выполнение моих приказов размазывает по полу твою честь, а именно нежелание усваивать преподаваемые мною уроки, без которых тебе никогда не стать главой мафии. Видимо, начинаешь забывать, что ты хоть и совершенный, но никак недоведенный до своего логического конца эксперимент, за плечами которого числится в прошлом не самая лучшая жизнь в доме призрения, ─ в темном из-за бренди фужере Мори отражалось напряженное от неприятного разговора лицо Осаму.***
Под бинтами длинные пальцы Огая сжали плечо Осаму как раз на том месте, где алело перекрестие двух шрамов, опоясывавших руку темноволосого юноши, оттого действие начальника особенно болезненно отозвалось на теле Дазая. Надавив чуть сильнее на ощутимую подушечками пальцев выпуклость рубца на коже, он резко прижал костлявое тело собеседника к каменной стене балкона. Куда большая часть силы удара пришлась на лопатки молодого мафиози, нежели чем на его затылок. Свободной рукой Ринтаро ухватился за подбородок своего подчиненного, после чего повернул его лицо на себя. Отросшая за лето, спутанная челка слегка прикрывала карие, совсем как цвет выпитого начальником арманьяка, глаза. Зубы лидера «Портовой мафии», подобно вцепившимся в мясо когтям коршуна, вонзились в нижнюю губу Дазая, они принялись ее жевать, оттягивать, до крови раздирать нежные участки плоти. Как только он разжимал зубы, позволяя исцарапанному лоскуту кожи на долю секунды выскользнуть на свободу, то затем с новой силой принимался притягивать кровь с оставленных им же ранок на теперь уже порванных губах юноши. Ладонью Осаму сминал ткань темного жилета на груди начальника, попутно с чем медленно расстегивал позолоченные пуговицы. Протиснувшись рукой под шелк рубашки, тонкими пальцами мальчишка неспешно провел по линии живота Мори, а после проскользнул ладонью чуть выше. Краем ногтя кареглазый мафиози надавил на ставший тверже сосок. Бордовые капли крови сочились с прокушенных губ Осаму, во рту же чувствовался солоноватый привкус. Повернувшись спиной, юноша не стал дожидаться последующих действий наставника, он собственноручно расстегнул ремень и язычок молнии на ширинке брюк, как только его щека соприкоснулась с каменным выступом стены. Пятерней Ринтаро неспешно проехался по ложбинке копчика, спустился к началу поджатых ягодиц. Он несколько раз провел подушечками пальцев вдоль всей задницы кареглазого преемника, чтобы тот в ответ расслабил напряженные мышцы. Чуть погодя он высвободил руку, а после резко спустил резинку нижнего белья вместе с брюками до самых колен Дазая. Его и без того худые ляжки стягивали полосы эластических бинтов с металлическими застежками посередине, что для большей фиксации с нескольких сторон были закреплены английскими булавками. Измученный ожиданием неизбежной близости Осаму вздрогнул, едва ли он услышал характерный звук плевка на голую ладонь, после которого он сразу же почувствовал прикосновение чужой руки к своей сморщенной коже пока еще достаточно тугого ободка ректума. Непреследующий цели избежать выделения сукровицы во время полового сношения Ринтаро бегло размазал лужицу слюны по всему диаметру анального отверстия темноволосого мальчишки, затем слегка поддел край сфинктера, просунув поочередно два пальца вовнутрь. Резкие, направленные на довольно быстрое растяжение стенок прямой кишки, движения аристократичной руки начальника могли напомнить по своим ощущениям стандартный осмотр у хирурга-колопроктолога, пахнущие больницей перчатки которого были способны доставить ровным счетом столько же физического и морального неудобства, как и эти небрежные манипуляции Огая, что уже через минуту-другую прекратились. ─ Повернись, ─ властно, подобно звону брошенных на землю монет, прозвучал голос мужчины над самым ухом молодого мафиози, ─ за неимением ножниц придется открыть тебе его ртом, ─ на ладони Мори блестела золотистая упаковка презерватива, которую, будучи настоящим джентльменом, он никак не мог позволить самому себе разорвать ее зубами. Сжав кулаки, все же выполнил его приказание молодой мафиози. ─ Раньше вы не использовали его со мной, ─ тихо заключил кареглазый юноша сразу после того, как швырнул пустую обертку на пол, ─ Неужели, вы теперь так боитесь заразиться, Мори-доно? ─ он придвинулся чуть ближе к наставнику, ─ Или же, наоборот, заразить? ─ С заблокированной картой тебе будет достаточно трудно оплатить полную химическую чистку моих брюк. ─ От леденящих кожу дуновений ветра колыхалась тюль на окне, ─ Собственно, в личный кабинет тоже найти не так просто доступ с недействительной сим-картой на телефоне, на котором, если я не ошибаюсь, не было включено автоматическое сохранение паролей, ─ девятнадцатого июня, два месяца назад, будто в отношениях обоих мужчин треснул лед, и теперь эта трещина стала тянуться через все замерзшее море. ─ Надеюсь, у тебя прекрасная память Дазай-кун, либо же ты систематически не используешь опцию «завершить все сеансы» после выхода из социальных сетей на своем телефоне. «Собачье дерьмо». ─ Как жаль… ______________________________________________________________