Дазай
Люди начинают жить тогда, когда у них этой жизни почти нет.Adam Lambert (Glee) ─ Marry The Night
В аудитории пахло стоящими в хрустальной вазе нарциссами. На преподавательском столе лежал раскрытый журнал посещаемости с листком предварительной аттестации учащихся второй группы первого курса биологического факультета. Мистер Рампо должен был первым проставить «атт» и «н/атт» в этой ведомости, но экстравагантный профессор запаздывал, оттого напряжение у сидящих, как на иголках, студентов становилось сильнее с каждой минутой ожидания. Никто не решался поторопить обедающего пирожными с заварным кремом в преподавательской вместе с заглянувшим к нему угоститься какао Эдгаром Аланом По лектора. Когда эти двое мужчин собирались вместе, то начиналась целая вакханалия в комнате. Они вставали со своих стульев, отодвигали столы к стенам, а после следовала логическая дуэль. Один из них пятью предложениями описывал ситуацию, а другой не больше чем за минуту называл убийцу. Подобное состязание могло продолжаться несколько часов, пока кто-нибудь из дуэлянтов не предлагал заключить временное перемирие и отлучиться в буфет за шоколадными булочками и банановыми маффинами. Они пожимали руки, по-дружески хлопали друг друга по плечу. Иногда Эдгар приносил Эдогаве свои отрывки из «Nevermore» или «Падения дома Ашеров», чтобы услышать объективную критику со стороны до отнесения рукописей в издательство. Преподавателей будто что-то связывало невидимой нитью вместе, заставляло теряться в полемике споров и недомолвок. Должно быть, так они проявляли внешне теплое приятельство, сменившее конкуренцию в прошлом. Или же, здесь проскальзывало несколько иное чувство? Тем временем, сидящий на первой парте сероглазый юноша скучающе запрокинул ноги на стол, широко зевнув. Он возглавлял на факультете шахматный кружок, любил так неприятно растягивать гласные в диалоге, делать неуместные паузы и тыкать всем в их кошелек и статус родителей в обществе. Парень считал, что за такие деньги, какие заплатил за первый семестр его отец, можно было уже давным давно построить свой собственный остров, будто бы его одногруппники здесь учились бесплатно. Кроме того, он планировал подать документы на стипендию для платников после сдачи первой в его жизни сессии зимой. С Дазаем мальчишка не конфликтовал, а, наоборот, присматривался к нему, изредка приглашал вступить в возглавляемый им кружок, чтобы как-то скрасить свое свободное время за игрой в шахматы и параллельным обсуждением сокурсников. Неожиданно для ребят юноша поднялся, предварительно попросив всех «засунуть в задницу свои рты» во время его речи: ─ So, my lovely classmates, ─ взглядом ушлого лиса он окинул своих одногруппников, ─ have you got any ideas for Halloween party? ─ на его губах блеснула улыбка, ─ I wanna alcohol and contemporary dances with «Trick Or Treat». ─ Его самоуверенность разбивала насмерть о лезвие скал мнения других людей. Среди учащихся прошелся шелест тихих голосов, многие выступали против организации празднества после еще незажившей на сердце истории Кристофера с печальным концом. Осаму сидел в наушниках, однако он прекрасно слышал каждое слово говорящих. Беспокойный президент шахматного кружка сетовал, что так недолго и самим в депрессию впасть, поэтому лучше всего сейчас, согласно его взглядам, выпустить пар на сносящей крышу вечеринке. Некоторые соглашались с ним, остальные же как-то не смело одергивали его, дрожащими губами напоминая о трауре факультета. По скрежету кулаков Харуки молодой исполнитель сразу догадался, что норвежец едва ли сдерживал себя, дабы не ударить выскочку за такие рушащие память о погибшем Оливоре младшем слова. Дазай, зевнув, выключил играющую фоном в его плейлисте песню, после чего собрал вещи и направился к двери. Пары, скорее всего, сегодня не будет, а аттестация по логике лично у него так же, как и у большинства студентов, не наблюдалась, так что кареглазый мафиози не видел никакого смысла выслушивать клекот ничего из себя непредставляющего павлина с общипанным хвостом самомнения, выстроенного на птичьем дерьме. В лаборатории широкие и достаточно низкие подоконники словно и были созданы для того, чтобы на них сидеть. Прятать лицо за листьями разросшегося в небольшом горшке папоротника, слушать тишайшее поскрябывание насекомых на «стеклянных фермах», вдыхать свежий воздух передающего эстафету ноябрю октября через щелочку полуоткрытого окна. Шерстяные гольфы не грели ноги, костлявой коленкой молодой исполнитель упирался в запотевшее стекло. На его шорты светло-коричневой россыпью опадали крошки сдобного печенья с маленькими пирамидками шоколада. Пальцы сжимали пачку «Немолока», что-то вроде орехового напитка, ведь соевое молоко в чистом виде, к сожалению, не продавалось близ Оксфорда. Новый пиджак оказался слегла длинноват, по причине чего Осаму предпочитал заменять его темным, надетым поверх рубашки свитером с эмблемой университета. Шею белыми змеями продолжали душить бинты, а пунцовые синяки на спине лишь слегка побледнели за все это время. Перед экраном макбука Накахара показывал в камеру полусонного Джонатана с красноватыми, под тон его удивительных глаз, разводами вокруг аккуратненького носика. Темноволосому мафиози казалось настоящим парадоксом то, как человек, еще только несколько месяцев назад блевавший от одной мысли о предстоящем ему уходе за крысом, будет так неравнодушен к чужому грызуну сейчас, что начнет даже интересоваться в пределах ли нормы это животное чихает необходимым для правильного метаболизма крыс порфирином. Джо уже два года ─ почти что рекорд для короткого века всех грызунов. Естественно, его организм будет выделять алую жидкость несколько больше, чем в то время, когда он был месячным крысенком с хвостиком всего в несколько сантиметров длиной. Когда ты держишь в руках мышь, то подушечками пальцев чувствуешь все тепло этого создания, кожей ощущаешь мягкость шерсти домашнего животного и приятную шершавость бархата розовой нити хвоста. В такие моменты декоративный любимец кажется особенно дорогой и очень уязвимой ценностью, над которой нужно все время трястись, чтобы она не разбилась. От одиночества. От грязи неубранных экскрементов. От замены его на другого питомца. Осаму помнил все, о чем он рассказывал своему крысу, когда в конце дня ложился на постель и поворачивался лицом к открытой клетке на прикроватной тумбочке. Альбинос слушал его, и это покалывание крохотных коготочков по коже ладони вкупе с щекотанием длинных усов являлись лучшим ответом для бледнолицего хозяина. Кареглазому юноше не были понятны людские страхи заводить животных из-за небольшого отведенного им для жизни времени. Для человека его собака, кошка, птичка или рыбка будут после потери воспоминанием, рубцом, крученым швом или даже открытой дырой в сердце, но для питомцев ─ в нем и будет заключаться вся их жизнь. Огай уехал на днях в Лондон. На его теле сверкали капли воды после душа. Смольные, пахнущие мятным шампунем волосы прилипали к шее, белым хлопком полотенца мужчина протирал неприкрытые гостиничным халатом участки тела. Холодный, как статуя атланта Эрмитажа, далекий ─ как россыпь жемчужин Млечного пути. И снова эти красные глаза. Эти губы. И этот умеющий ласкать каждую шероховатость внутренней стороны щеки язык. За исключением кареглазого юноши ему удавалось заставлять псов «Портовой мафии» самовольно защелкивать на себе строгий ошейник с шипами, втягивать когти и скрывать за складочкой кожи острие клыков. В бокале с шампанским плавала серебряная упаковка презерватива, на пачке сигарет густой массой скопилось излившееся на нее семя. После ухода из гостиницы Дазаю пришлось ожидать поезд его начальника вместе с ним самим на холодном вовсе не от дождя перроне. В привокзальном городке ощущалась атмосфера какого-то другого, непривычного обоим мужчинам мирка со своими обитателями, вроде старьевщика из антикварной лавки, коллекционера сломанных кукол и бродящего из года в год возле железнодорожных касс музыканта с расстроенной гитарой. Мужчинам предлагали купить газеты, журналы, мыло ручного производства и даже шерпотребные крючки для рыбалки, пока они темными тенями проходили между рядами стульев центрального зала ожидания. В торговом центре напротив продавали крыс в контактном зоопарке за неимением зоомагазина. Серые, пятнистые, черные с рисунком в виде полос фрака на спинке и длинным светло-розовым хвостом. Все декоративные, все домашние, все созданные для того, чтобы их кто-то взял к себе. Но. Они не альбиносы. Они не те. Они ─ не Джонатан. В купе скорого поезда было куплено четыре билета, но его занял всего один человек, что, прежде чем, закрыть дверь со стеклянным окном за собой, тихо произнес: «Не трать время на бесцельные переписки с людьми из прошлого. Вы оба доросли с Накахарой до момента предательства друг друга. Если мне не изменяет память, то в пятнадцать лет он поступил примерно так же с другими ради должностного альянса с тобой». Мори читал сообщения Дазая. Каждое. Но ограничился объяснением своей осведомленности в этом вопросе тем, что ни раз замечал вибрирующий от смс смартфон у молодого исполнителя в руках, зная равнодушное отношение его воспитанника к общению в целом. ─ Я не виноват, если тебе чего-то не достает в мозгу, раз ты не понял с первого раза по поводу твоего зверинца на гоночной трассе, ─ белые капли орехового молока стекали по дергающемуся во время глотков жидкости кадыку темноволосого исполнителя, ─ хоть в восемнадцать лет не веди себя как пмсная девчонка, думающая, что она настолько особенная, что может на второй месяц после вступления в банду занять место главаря и получить его обтертый задницей до блеска байк, чтобы, подобно главному герою из фильма «Призрачный гонщик», прыгать на этой металлической махине через кольца огня. ─ Двумя пальцами юноша оттянул воротник рубашки, позволив алебастровым ручейкам скатиться вниз по его шее, ─ ты не персонаж марвеловской вселенной со сверхспособностями и не привыкшая решать все проблемы пением и танцами принцесса Диснея, пойми ты это наконец, рыжий арлекин-переросток, ─ из щели приоткрытого окна доносился вдалеке лай собаки, ─ ты по природе максимум стриженый баран, Чуя, а не волк, в этом и вся проблема. ─ В последние вечера октября влажная после дождей земля пахла смрадом чего-то гниющего в ней, словно бы ее принесли с кладбища. ─ Да откуда тебе вообще знать, какой я?! ─ вспылил рыжеволосый собеседник, громко ударив ладонью по клавиатуре ноутбука, ─ за бесконечным, прерывающимся лишь на попытки сломать себе позвоночник в мусорном ведре с дерьмом по понедельникам, вторникам, четвергам и субботам, демонизированием себя и своих театральных порезов на венах ты упускаешь из вида изменения окружающих тебя людей. ─ От света экрана переносного компьютера глаза низкорослого мафиози приобретали еще большую синеву, ─ даже сейчас, пока ты на деньги Огая ковыряешься в своих тараканах на кафедре биологии Оксфорда, другие думают, чем им платить за следующий месяц съемной квартиры, если на телефон еще до сих пор не пришло уведомление о зачислении зарплаты за эти дни. ─ Когда он так импульсивно говорил, то жилы на его висках становились заметнее, а лицо покрывалось характерной для злости краснотой, ─ так легче всего: задрать хвост и уехать за границу, бросив своих коллег в луже, между прочим, даже не наших, а именно твоих долгов перед разными организациями. В том числе и частными, оплачивающими покрытие всех убытков от твоих неординарно-выебонческих методов выполнения заданий банками. ─ Голая грудь рыжего вздымалась от частого дыхания, ненапряженные соски издалека напомнили Осаму маленькие лоскутки сморщенного бархата. Низ синеглазого собеседника обматывало широкое полотенце, а на щеках остались не смытыми до конца воздушные облака пенки для бритья. ─ Что, хочешь быть мной? Ржавыми граблями соскребали дежурные студенты в кучу влажные листья с корпусного участка земли. Молодой исполнитель отодвинул от себя макбук, а после спрыгнул с подоконника, небрежно отряхнул крошки с форменных шорт. Он размял пальцы, потянулся, краем глаза заметив, что Накахара на другом конце связи тоже куда-то отошел. В аудитории пахло не так давно насыпанным в торфяные горшки с рассадой грунтом. В этом университете Дазай продолжал себя чувствовать чужим, никак не могущим стать частью общества обезличенным существом. Он скалился, когда одногруппники пытались начать с ним пустяшный диалог, чтобы хоть как-нибудь разговорить нелюдимого мальчишку. В превратившейся в склад испорченных вещей комнате мафиози нередко сидел на полу, подсвечивал фонариком страницы привезенных из Японии книг, вслушивался в монотонный стук капель дождя. Иногда он прислонял к своей груди руку, чтобы почувствовать свое собственное сердцебиение, убедиться, что он еще продолжает существовать на этом свете, когда душой ─ уже несколько лет как на том. В выходные, если Осаму не наведывался в местные бары с Одасаку, то кареглазый юноша понурым призраком блуждал вокруг спортивного стадиона Мертонского колледжа, где постоянно проходило какое-нибудь движение. То тренировки чирлидерш, то игры в регби или крикет. Пару раз он посещал лужайки для гольфа, наблюдал за объясняющим как нужно правильно бить по мячу, чтобы не заехать при этом рядом стоящим товарищам по лицу, инструктором, но сам не спешил присоединиться к команде. Дни словно стали резиновыми, а ночи ─ пролетали быстрее щелчка фотоаппарата при съемке. Ноябрь обещал быть еще более мрачным и несущим в себе одни только разрушения для Дазая месяцем. Кончики замерзших от забитого в себе одиночества пальцев не грели языки пламени в камине общей комнаты четырехместного блока в общежитии. Каждая встреча с Мори до его вчерашнего отъезда заканчивалась постелью, хоть он и не входил в Осаму, за исключением того момента в гостинице. Внутри молодого исполнителя отчаянно выли изуродованные демоны, как только ледяное горло винной бутылки касалось его сморщенной кожи сфинктера. Одно неосторожное движение, и всю прямую кишку могли прорезать осколки. Мысль об этом заставляла темноволосого мафиози подчиняться, получать свой кнут за дерзость и последующий за ним пряник в виде опаляющих кожу поцелуев лидера «Портовой мафии» в область свободного от бинтов живота. Ванна на двоих с черными свечами и шотландским виски сменялась удушьем и звонкими ударами ремня по спине. Отвращение к самому себе после просыпания хоть и в кровати Огая, но все равно без него переходило в ярость фурии за обеденным столом. ─ Ты загадал в ночь выпуска из школы найти свободу или же умереть молодым, а я попросил найти свое место. ─ Голос курящего Накахары по видеосвязи заставил Осаму подойти к макбуку. ─ Это нас рознит с тобой. ─ Свободу не находят. Ее обретают. ─ Но ты хотел именно найти. Юноша захлопнул крышку переносного компьютера. Огонек его онлайна в сети погас. В коридоре раздался звонок, ознаменовавший окончание последней на сегодня для всех в Оксфорде пары. Кто внес его фамилию в кандидаты старосты группы на студсовете после отчисления предыдущего лидера группы, Освальда, оставалось еще одной непривлекающей Осаму к своему решению загадкой, однако удивительным образом за него проголосовала большая часть учащихся, если учесть, что претендентов всего была всего двое, и последний из них являлся тем индюком из шахматного кружка. Никто не горел желанием брать на себя ответственность по общественным делам и каждый понедельник в девять утра посещать всеуниверситетский совет старост в актовом зале центрального корпуса, после чего спускаться в кабинет декана биофака и докладывать ему слова выступающих. В школе молодой исполнитель, занимая подобную должность, игнорировал выполнение всех своих обязанностей, оттого не планировал ничего менять в своем отношении к этому поручению и в университете. Плевать, что еще не все забрали свои студенческие билеты из учебного отдела с подписью декана, ведь это не личная проблема Дазая. В тишине комнаты слышалось легкое шуршание насекомых. Если Накахаре удастся выбраться на свои мотто-соревнования весной в Лондон, то его появлению в черте этого города без получения разрешения на выезд из страны в «Портовой мафии» Огай будет не рад.