Накахара
По-настоящему сердце болит, когда оно толчками отдает в спину, будто под кожей шевелится что-то живое, медленно растягивает ее своими тупыми ударами. Левую руку начинает пробирать электричеством, пальцы дрожат и холодеют, а тонкие губы окрашиваются инеем синевы. Мысли в голове всегда путаются, сбиваются в плотные тучи тревог, а после окатывают очередным приступом панической атаки, при котором истерика может быть спровоцирована даже тихим стуком упавшей на кафельную поверхность раковины капли воды из плохо завинченного крана. Желудок вешает на себя неоткрываемый замок спазмов, из-за которых невозможным кажется даже корочку ржаного хлеба пожевать во рту. Обессиленной тушей ты прячешься под смятым от собственных движений покрывалом, чтобы сплести своеобразный кокон, в котором ты бы мог не видеть и не ощущать себя. Слиться с тканью, уткнуться лбом в подушку и крепко зажмуриться до первого бьющего наотмашь по затылку сна, стирающего границу между реальностью и, подобно трехглавому псу Церберу, рвущимися вырваться из цепей фобиями. Механическая боль в сердце сменяется ощущением уколов иглой прямо в сочащиеся кровью пережитых трагедий кусочки мышц. Яркий свет фар в первые секунды ослеплял собравшихся на показательный перфоманс зрителей в огромнейшем парке, специально переоборудованном на время сезона гонок для мото-кроссовых заездов. Позади трассы развивалась на ветру черная лента, обматывающая собой железную пику купола уходящего в лес лабиринта страха с бархатными нашивками огромных мышей. В завершении сегодняшней церемонии организаторы вечера обещали показать дрессированных крыс-альбиносов в красных мундирах и играющих на барабанах, совсем как мышки мистера Бобо из «Коралины в стране кошмаров». Однако вероятность того, что они сдержат свое обещание, а не отменят все в последний момент достаточно мала. Это все-таки не цирк, а костюмированное шоу на мотоциклах в честь дышащего им в грудь Хеллоуина. Плевать, что сегодня не тридцать первое. Для веселья нам все равно не нужен повод, не так ли? Серое небо обложили гудроновые, тяжелые тучи, полукруг малышки-луны затмевала чернь. Стекла окон смотровой башни обклеили красной витражной пленкой с изображением пауков и ведьминских шляп. Зеленым, искусственным туманом окутывалось подножие каменной конструкции. Для устрашения атмосферы организаторы включили посторонние, используемые в фильмах ужасов звуки вроде театрального завывания ветра, шелеста крыльев летучих мышей, лязга зубов и грохота цепей Кентервильского привидения. На близ растущих возле трассы деревьях серебрилась в свете прожекторов распыленная из баллончика паутина. На большинстве держащих зрителями плакатах мелькала эмблема оскалившегося волка. Люди верили в Хаку. Люди пришли сюда, чтобы увидеть его заезд. Все, как один, они вытянули свободную руку у себя над головой, включив на мобильном телефоне фонарик. Совсем как на концертах известных певцов. Кафетерии и ресторанчики быстрого питания в парковой зоне сегодня, как в исключительном случае, будут работать до самого рассвета, чтобы никак не упустить возможность сделать себе двойную выручку. Темное пиво пенилось в кружках, кусочки выложенной на противень говядины пропитывались растительным маслом, безвкусный тофу впитывал в себя их сок. У кого-то из присутствующих соскользнула с руки тоненькая лента, и целая охапка разного цвета шариков стремительно поднялась ввысь. Вместо фонарей ─ зловеще улыбающиеся тыквы. На кольчатых цепях раскачивал ветер птичьи клетки, из которых высыпались белые перья. После «Toxic Girls» казалось не так просто настроиться на езду. Эти девушки с выкрашенными в зеленый цвет кончиками волос довольно-таки неплохо разогрели трассу. По причине того, что сегодня публике требовался именно красочный номер, то весь дресс-код спортсменов сводился к хеллоуинской тематике. Выступившие перед волками гонщицы выбрали для своего образа одинаковые толстовки с изображением силуэта черной кошки, а также длинные, украшенные шипами сапоги на высокой платформе. Фишкой их номера стала синхронность движений под ритмичную музыку, помимо чего они несколько раз потрясли задницами, прежде чем, сесть на байк. По мнению жующего двойной гамбургер с курицей Шичиро, это получился отличный, но сводящийся к тому, что смотреть можно, а трогать нельзя, тверк. «Они словно насаживались на резиновые члены, когда двигали своими накаченными попками», ─ чавкая и размазывая пальцами майонез с губ, буркнул в трубку Чуе юноша, ─ «интересно, а сложно ли удерживаться на сидении мотоцикла во время выступления с силиконовой пробкой в анусе?» ─ этот молодой человек с каждым днем все продолжал и продолжал развивать свою уникальную способность: видеть разврат там, где его нет. «Руку, блять, себе в очко засунь, сексоголик хренов». ─ Огрызнулся явно раздраженный пустым звонком своего приятеля в не самый подходящий для болтовни момент Накахара, ─ «Даже будучи парнем, меня уже вконец заебали твои бесконечные разглагольствования о секс-фантазиях или уже не фантазиях, Шичиро-кун». С лица низкорослого юноши тонкой струйкой стекала темная краска. Его черные, подчеркивающие синие глаза тени аккуратно растушевывал ватной палочкой гример. Рыжую челку зачесал назад стоящий за спиной Накахары барбер, после чего несколько раз брызнул блестящим лаком на пряди для воссоздания модельной укладки. Боковым зрением молодой исполнитель видел свое отражение в квадратном, обрамленном лампочками зеркале, перед которым мягким комком валялась пуховка. В фужерах разлили красное вино для стилистов, ведь приводить в порядок «Волков» ─ та еще нервотрепка. Туалетный столик был доверху навален всевозможной декоративной косметикой, начиная с золотого тюбика туши и заканчивая нашедшим призвание у женщин в последние годы хайлайтером. Мягкой кисточкой бегло провел гример по щекам синеглазого мафиози, нанес специальную, используемую актерами для съемок пудру, чтобы издалека лицо «койота» казалось матовым, нелоснящимся жирным блеском в свету прожекторов. Лично Чуе пришлось стилистам слегка подкрасить его ресницы, дабы несильно затемнить бросающуюся в глаза рыжизну. Его ровные от природы и подобные светлым нитям брови расчесали пластмассовыми зубцами щеточки, тональным кремом загладили едва ли заметные, оставшиеся после бритья царапины на шее. Губы не тронули ─ они и так по-юношески красны. Проведя кончиками пальцев по блондинистому парику на подставке, скучающий мафиози приспустил серебряную молнию на черной, украшенной сзади силуэтом волка кожанке. На его острых коленях пока что бездельно лежали расшитые шипами перчатки с открытыми пальцами. Облокотившаяся на спинку кресла Стелла сегодня выбрала белый. Доходившее ей до самых щиколоток платье переходило в капроновое кружево, под которым виднелись короткие сапоги с заостренными носами. Вместо куртки девушка предпочла надеть замшевое пальто бежевого цвета с длинным поясом. Светлые кудри выбивались из под платка, на пальцах блестело огромное множество золотых колец. Впервые она пришла на мотокроссовое мероприятие не как участница каста, а как обычная, разодетая в дорогие одежды зрительница, обворожительная супруга все любимого аса. В ее рюмке плавала оставшаяся после алкогольного коктейля вишенка. Привычного пирсинга в губах Чуя не увидел. Стелла злилась, взглядом гадюки она просверливала молодого исполнителя, несмотря на откровенное безразличие с его стороны. На журнальном столике нетронутыми остались подаренные спонсорами сегодняшнего заезда картонные коробки с темпурными роллами и несколько бутылок соевого соуса к ним. Никто не хотел блевануть после на особо высоком трамплине. До выхода осталось двенадцать минут. Ладони потели, заточенному за костяную клеть ребер сердцу тесно стало биться в груди. Спиралью сводило пустой желудок, на корне языка чувствовалась горечь кофе. В темном стекле шлема яркими пятнами отражались его глаза. Красивые, как вселенные. Но не холодные, как космическое кладбище потухших звезд. Синие огоньки мотыльков. В ушах что-то шумело, а в глотке ─ скреблось. Серые крысы с четырьмя хвостами и двумя головами разгрызали внутренние органы, откусывали кусочки печени и противно попискивали. Задушенные эмоции лишь раздражали их пищевод, дразнили испорченной пищей. Последствия кофеинового отравления для них сойдут, может, на легонькую закуску. Нужно больше. Острее. Горше. Омерзительнее. Тошнота усиливалась, до самых кончиков пальцев потрясывала Накахару мелкая дрожь. Под языком таяли две противоспазменные таблетки, мышцы на ногах ныли от излишней на них нагрузки во время дневной тренировки. Жена Ясуды проткнула маленькую ягодку ободком длинного ногтя, словно острием ножа. Хоть она и молчала, но в этом белом шуме несказанных ею слов скрывалось отчаяние. Передний ряд зубов блондинки окрасила в клюквенно-алый ее помада.Вторник, 22 октября
«Я должен жать на педаль даже в том случае, если мой мотоцикл будет катиться в обрыв. Капитан погибает вместе с тонущим судном, а гонщики ищут смерть в кожаном седле. Всего восемнадцать: обидно, если я так быстро сгорю. Записи в твоей тетради, ты писал о том, что боишься и ждешь своей гильотины. Ты говорил об усталости, которую рождают зависимости. Я кожей чувствую ее сейчас. Как до костей пробирает тревога, но я все равно вынужден стиснуть зубы, ведь здесь, как в мафии, назад пути нет». Delete. delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete «На заданиях как-то не особо задумывался о себе. Моя спина всегда была прикрыта твоей. Сейчас все иначе. На огромной скорости ощущаешь свободу, но не так, как хотел изначально. В момент прыжка может на несколько секунд парализовать тело паника, расположенные впереди объекты станут искажаться в глазах. Горло пересохнет, ударами сердце будет отдавать в виски. А ты на трассе. Ты, блять, ничего уже не сможешь сделать». Delete. delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete «Тебе не понять, как жить за мгновение до. Ты только и делаешь, что играешь в какой-то декаданс, мнишь из себя угнетенного жизнью персонажа литературной трагедии дерьмосортного писателя, искренне незнающего нажать ли ему на курок, или же выйти в окно подышать свежим воздухом с десятого этажа. Ты ─ тот, у кого есть все. Хотя понятие «все» относительно». Delete. delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete «Незнающие материнской ласки щенки с возрастом превращаются в озлобленных собак. Порой у меня возникает ощущение, что еще немного, и мои клыки вонзятся кому-нибудь в шею, раскромсают к черту всю кожу». Delete. delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete «У Ланнистеров корона падает только вместе с их головой. Цитирую твою, сука, запись. Моя воля ничем не уступает их. Осталось две минуты». Delete. delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete delete Изложенные в том дневнике мысли Осаму в нескольких местах переплелись с раздумьями Накахары в последние недели. Написанный чужой рукой текст выступал продолжением сказанных самим Чуей слов. Это довольно-таки странно, когда понимаешь, что твои переживания не уникальны, они принадлежат толпе, раз о них написал хотя бы один человек. Девальвация предложений, размен букв. Под луной не зажженное огнями колесо обозрения выглядело иначе, чем днем. Этот аттракцион закрыли еще в августе на какой-то длительный ремонт, так как в основании конструкции поползли трещины. Огромным великаном оно возвышалось на холме. Теперь уже никому ненужная махина железяк с обрывками воспоминаний у некогда катавшихся на ней людей. Тот билет низкорослый юноша выкинул, он не видел никакого смысла хранить всякий хлам в своей квартире. Он хрустнул пальцами, а после надел шлем. Шлем, который в любой момент может стать его собственным склепом. Безусловно, первый блин всегда идет комом. Но каждый думает, лучше бы этот блин был не у него. Он помнил, как корона лидера «Волков» блестела в прошлый раз, сеяла в душах остальных гонщиков зависть. Накинутая поверх кожаной куртки алая накидка победителя ржавой иглой ковырялась в сердцах разочарованных спортсменов. Хаку выглядел именно так, каким его хотела видеть публика. Королем. А кожаные, прошитые с лицевой стороны острыми пиками шипов намордники с силой натягивали койоты на бордово-синие от крови и синяков лица «овец». Трех участников команды травоядных на поводках заставляли ползать по мокрому от грязной воды и людских нечистот полу туалетной комнаты. Мужчины брыкались, скалились, пытаясь хоть как-то противостоять унижающей их команде. Волосы лидера «Овец» были влажными от двухразового макания головой в сортир, все его щеки исписали койоты грубыми издевательствами, а подле толчков валялись упаковки игл ─ разум буйствующих «Волков» туманили наркотики. Закрыв уши руками, Стелла сгорбилась в углу санитарной, огороженной от мужского туалета тонкой стенкой комнаты. Ее губы. Ее прекрасные пухлые губы разбили подошвой ботинка койоты, когда та стала набирать номер полиции на телефоне. ─ Какой ты к черту король, если не уважаешь своих соперников, ─ выкрикнул ему в тот день Накахара, параллельно с чем снял с предохранителя пистолет, ─ я прострелю тебе голову, если ты не прикажешь своим псинам остановиться, ─ рыжая, липнущая к потному лбу челка закрывала низкорослому исполнителю глаза, краем кроссовки он прижимал к кафельной поверхности скрученный окурок. ─ Чрезмерное курение прямо ведет к трахеиту, ─ Хаку демонстративно не замечал его слов, соскакивал с темы, равнодушно смотря на измученных его спортсменами противников чуть поодаль от него. ─ Я замечал, ты выкуриваешь по пять-шесть сигарет после каждого прогона на трассе, ─ со стороны слышалось злобное улюлюканье койотов. ─ Я и не сворачиваю, ─ раздраженно прошипел синеглазый мафиози, ─ обратный отсчет начнется с трех, и я спущу курок. ─ Три. ─ Ясуда знал, что в пистолете у Чуи закончились патроны. До заезда осталось тринадцать секунд.