Третий должен уйти

Когда все началось? Возможно тогда, когда Антон впервые взглянул в эти невозможные, темные глаза. Глаза цвета ночного неба — как сразу их охарактеризовал Шипулин. И теперь эти самые глаза не давали покоя молодому мужчине, мерещась везде, преследуя по ночам во снах и заставляя ежесекундно испытывать чувство вины. Почему? — спросите вы. Да потому что, это «ночное небо с золотыми звездочками» принадлежало другому. И уже давно. С Ильей Антон дружил с детства. И эта дружба, длившаяся уже лет двадцать, уже успела перерасти в нечто большее. Нет, не в романтические отношения, а в почти братскую любовь, которая день ото дня, год от года только крепла, даже несмотря на то, что друзья последние три года виделись очень редко, по причине того, что Трифанов, в силу своей профессии, вынужден был переехать в другую страну. Илья был первоклассным архитектором и ему предложили высокооплачиваемую должность в одной французской компании. Нужно быть круглым идиотом, чтобы упустить такую возможность и Трифанов, не долго думая, перебрался во Францию. А спустя год решил остаться там, тем более, что карьера шла в гору. Но была еще одна причина, по которой Илюха не спешил возвращаться на Родину — он влюбился. И если бы просто встретил симпатичную француженку — так нет, его угораздило по уши втрескаться в мужика! Молодого, подающего надежды, художника Мартена Фуркада. Антон спокойно воспринял эту информацию, сказав только, что если Илюха счастлив, то и он будет за него рад, а мужчина это или женщина, абсолютно не важно. И вот, по прошествии трех лет, Илья Трифанов стоит у терминала аэропорта Орли и ждет, когда приземлится самолет и он, наконец-то, сможет обнять своего названного брата и познакомить двух, самых близких, ему людей. Антон не переставал проклинать тот день, когда он, согласившись на уговоры Ильи, прилетел во Францию. Обменявшись крепкими объятьями с другом, он с улыбкой протянул руку его спутнику. — Мартен. — Мягкий бархатный голос проник в самую душу, а темные, почти черные глаза полоснули по самому сердцу. — Антон. — Непослушные губы застыли в неестественной улыбке. Нужно было бежать прямо тогда, обратно в самолет и, черт с ним, даже самому сесть за штурвал, но чтоб только улететь, подальше от Франции, еще лучше подальше от этой планеты, а самое главное, подальше от этих выразительных и таких притягательных глаз. Но Шипулин не внял голосу разума и остался. Как же он потом пожалел об этом! Эта неделя в Париже стала для него сущим адом. Да еще и Трифанов, к несчастью, уехал на четыре дня, как он выразился по старой русской привычке, в командировку, оставив Антона на своего бой-френда. Постоянно находиться рядом с Мартеном, не имея возможности даже дотронуться до него, было невыносимо. Антон несколько раз ловил на себе странный взгляд француза, но постоянно быстро отводил глаза, не давая ни малейшего шанса их взглядам пересечься. А Мартен наоборот, постоянно старался быть поближе к русскому, то и дело пытаясь разговорить его, но Шипулин упорно сводил все его попытки к нулю. Наконец, Фуркад не выдержал и напрямую задал вопрос: — Антон, неужели в России настолько сильна ненависть к однополым отношениям? Шипулин вздрогнул от неожиданности, поняв, что на это раз проигнорировать француза уже не получится. — Нет. — Коротко ответил он. — По крайней мере, лично я, не испытываю ни ненависти, ни отвращения. — Тогда почему ты шарахаешься от меня, как от прокаженного? — Мартен смотрел Антону прямо в глаза. — Я хочу стать тебе другом, как и Илья. — Другом? — Шипулин горько усмехнулся. — Нет, Мартен, не смогу я с тобой дружить. — Почему? Простой вопрос, но как на него ответить? Как объяснить, что с того самого момента, когда он только его увидел, то не может думать ни о чем другом, как о нем в своей постели? Как сказать, что каждую ночь он просыпается от того, что постыдно кончил в собственную руку, потому что снова и снова видит один и тот же сон? Сон, в котором он занимается любовью с бой-френдом своего лучшего друга! — Да потому что я хочу тебя! — зло рявкнул Антон. — Понимаешь, хочу! С самой первой секунды! Как только увидел. — Уже тише, стараясь не смотреть на француза, Шипулин продолжал говорить, ибо остановиться был уже не силах. — Давай уж как-нибудь постараемся поменьше попадаться друг другу на глаза, дождемся Илюху и я уеду. И больше никогда не потревожу вас. Пожалуйста, Мартен, не заставляй меня страдать еще сильнее. Я и так чувствую себя последней сволочью… — Почему? — снова повторил свой вопрос Фуркад. Антон только махнул рукой, и собрался было покинуть гостиную, как сильные руки рванули его за плечи назад, развернули, прижав к стене, а горячие губы жадно накрыли его собственные. — А если я тоже хочу? — хрипло спросил Мартен, с неохотой оторвавшись от губ Антона, прожигая того пристальным взглядом. — Если тоже с самого первого момента, как увидел? Шипулин тяжело дышал, теряя остатки самообладания под этим напором темно-карих глаз. Он знал, понимал, что нужно оттолкнуть француза, не дать им обоим совершить непоправимую ошибку, о которой будут потом жалеть всю жизнь, но сделать уже ничего не мог, потому что разум отключался с неимоверной быстротой, уступая место всепоглощающей страсти, а тело, потерявшее контроль, предательски дрожало и само по себе вжималось в Мартена все сильнее. Вместо этого, он впился в его губы жестким полупоцелуем-полуукусом, увлекая за собой в сторону своей комнаты, на ходу срывая с него одежду. Желание захлестнуло мужчин полностью. Уже не думая ни о чем и ни о ком, они рухнули на кровать, не переставая целоваться. Руки жадно шарили по телам друг друга, поглаживая, пощипывая нежную кожу. Антон нежно, но уверенно ласкал извивающегося под ним мужчину, получая невероятное наслаждение от податливого, разгоряченного тела. Мартен отдавался так, как никто другой не умел — пылко, страстно, даря себя всего, без остатка, и Антон с благодарностью брал все, что тот мог дать ему. С губ Мартена сорвался протяжный стон, когда влажный, чуть шершавый язык прошелся по его груди, нежно задевая напряженные соски. Шипулин улыбнулся. Стоны француза безумно заводили его. Он с еще большим энтузиазмом начал ласкать его, безошибочно задерживаясь на самых чувствительных местах, какие только сумел уже отыскать на желанном теле. Губы не отставая следовали за руками, опускаясь все ниже и ниже, вызывая у Мартена новые, ласкающие слух, стоны. Немного помедлив, Антон коснулся члена губами, провел языком по нежной головке и решительно взял его в рот настолько глубоко, насколько смог. Мартен всхлипнул и запрокинул голову, теряясь в ощущениях. Наконец, он положил руку на затылок Шипулина, запутываясь пальцами в мягких волосах, и двинул бедрами навстречу этому умелому рту, насаживая его на себя еще сильнее. — Антон, ну же… сейчас… или я… — Фуркад всхлипывал и задыхался от невероятных ощущений. Шипулин не стал больше мучить мужчину ласками и медленно, одним плавным движением вошел в, жаждущее его, тело. Мартен вскрикнул и выгнулся от наслаждения. — Да-а-а… еще… И Антон начал двигаться, стараясь сохранить угол проникновения, каждым своим толчком попадая по простате, отправляя Мартена в заоблачные дали. С каждым следующим толчком его движения становились все резче и беспорядочней, он в исступлении вбивался в теплую тесноту разгоряченного тела. Прикрыв на секунду глаза, Антон пропустил момент, когда француз обхватил ладонью свой член, пытаясь попасть в ритм, заданный любовником, но после уже не смог отвести взгляда от открывшейся ему картины: Мартен, запрокинувший голову, закусивший почти до крови нижнюю губу, ласкающий сам себя, подмахивающий в такт движению члена в собственной заднице — это было поистине самое великолепное зрелище, которое он когда-либо видел. И именно это прекрасное видение ускорило неизбежный итог всего происходящего — Антон, протяжно застонав, кончил. А секундой позже и Мартен, чувствуя бешеную пульсацию внутри себя, присоединился к нему в этой сладкой муке всепоглощающего оргазма… — Блядь, Марти, что мы наделали? — Антон испуганно смотрел на француза, — Как я теперь буду Илюхе в глаза смотреть? — Нормально будешь смотреть, — зло прошипел Фуркад. — Как и я. — Секунду помолчав, он добавил: — Думаешь, я не знаю, куда он ездит в эти свои командировки? А точнее к кому? Пусть теперь на своей шкуре все прочувствует. Сказать, что Антон был ошарашен словами Мартена — не сказать ничего. Мысли путались и никак не хотели выстраиваться в одну правильную: — «Он лишь орудие мести неверному любовнику!» — Значит, ты просто воспользовался мной, чтоб побольнее уколоть Илюху? Решил тоже ему изменить и нашел самый простой и верный способ — переспать с его другом? — Шипулин был взбешен. Он чувствовал себя тем самым использованным презервативом, который несколько минут назад стянул со своего члена и бросил на пол, как отработанный материал. — Думай, как хочешь. — Мартен медленно встал с кровати, собрал с пола свою разбросанную одежду и вышел из комнаты. Напоследок он оглянулся на Антона, окинув его каким-то странным взглядом.