Третий должен уйти

Друзья долго не ложились спать, проговорив почти до утра. Антон жадно впитывал в себя все, что Трифанов рассказывал о Мартене, стараясь не упустить не единого нюанса его характера, запомнить его привычки. Илья только посмеивался про себя, вспоминая, как Фуркад, в свое время, обложился книгами про горы и альпинизм и даже несколько раз сходил в местный спорт-клуб потренироваться лазить по отвесным стенам. «Все-таки я не зря решил свести этих двоих!» — думал Трифанов, глядя на, оживающего прямо на глазах, Антона. — «Пусть это и выглядело со стороны не очень правильно, но… результат достигнут, а это главное!» Почему-то, именно сейчас он вдруг вспомнил знакомую с детства песню, которую они с Шипулиным любили петь под гитару, сидя ночью у костра во время их многочисленных походов. Если радость на всех одна, На всех и беда одна. Море встает за волной волна, А за спиной спина. Здесь у самой кромки бортов Друга прикроет друг. Друг всегда уступить готов Место в шлюпке и круг. Друга не надо просить ни о чем, С ним не страшна беда. Друг мой — третье мое плечо — Будет со мной всегда. Ну, а случится, что он влюблен, А я на его пути — Уйду с дороги, таков закон, Третий должен уйти. И он совершенно не жалел, что на этот раз этим самым «третьим» оказался сам. Каким-то шестым чувством, он понимал, что эти двое все равно никуда не исчезнут из его жизни, что со временем они смогут простить друг другу все глупости, которые натворили «во благо», забудутся все обиды, потому что жизнь сама исправит все ошибки, совершенные ими. Уже начала исправлять… Проводив Илью, Антон вернулся домой. Первый раз за этот мучительный год он смог вдохнуть полной грудью, не ощущая при этом боль с левой стороны. Мысль о том, что Мартен его любит, пульсировала сладкой волной, возвращающей его к жизни, раскрашивая, ставший давно серым и безрадостным, мир в новые, давно забытые, цвета. Вот только как теперь встретиться с французом? Антон никак не мог придумать ни одного благовидного предлога для того, чтобы возобновить их общение. Но судьба, в лице Трифанова, и тут подсуетилась — вернувшись домой, Шипулин обнаружил на своем столе конверт, в котором оказалось приглашение на выставку французского художника Мартена Фуркада, проходящую в Москве через неделю. Безумно радуясь тому, что от отпуска осталось еще две с половиной недели, Антон, недолго думая, сделал пару звонков, заказав билет на самолет и зарезервировав номер в московской гостинице. Пока Шипулин собирался на выставку, его снова охватило чувство паники — а вдруг он больше не интересует Мартена, ведь прошло столько времени? Стоит ли ему вообще там показываться? Но, собрав остатки воли в кулак, Антон все-таки решился и пришел — желание увидеть француза хотя бы мельком пересилило все его сомнения. И вот он уже ходит по залу, рассматривая удивительной красоты пейзажи, созданные рукой его любимого гения. Антон уже сорок минут бродил по выставке, но так и не увидел человека, ради которого и пришел сюда. Он, уже совсем отчаявшись, собрался было покинуть мероприятие, но тут его взгляд притянуло одно полотно. Антон, как вкопанный остановился перед картиной, которая так привлекла его внимание. Огромный холст был поделен по диагонали на две части огромным зигзагом молнии. В верхнем углу было изображено, затянутое тучами, пасмурное небо, и силуэт мужчины, уходящего вдаль, под проливным дождем. В нижнем — черное ночное небо без звезд, их тоже закрывали тучи. И еще один силуэт, смотрящий вслед удаляющемуся человеку на верхней части полотна. Антон, как завороженный, застыл перед картиной. Он сам не понимал почему, но его сердце вдруг защемило такой болью от безысходности, которой веяло от этого изображения. — Она называется «Один шаг до…» — раздался тихий бархатный голос прямо у его уха. — До чего? — Антон был не в силах повернуться и посмотреть в глаза человека, ради которого и приехал сюда. — До ненависти, до отчаяния, до смерти… сам скажи, что тебе больше нравится… Шипулин резко обернулся и потонул в любимых грустных глазах. Он крепко сжал пальцами фужер с шампанским, рискуя раздавить хрупкое стекло. — Мне ничего не нравится из того, что ты назвал. — Прошептал он непослушными губами. — Придумай что-нибудь другое, Марти. Антон не помнил, как Мартен схватил его за руку и повел куда-то по лабиринтам галереи, не помнил, как тот втолкнул его в какой-то кабинет, он пришел в себя только тогда, когда за ними захлопнулась дверь комнаты, и француз вжал его в стену, пристально всматриваясь в его лицо. — Ты все-таки пришел… значит, простил… — горячий шепот опалил его губы. — Я так ждал тебя… Все связные мысли разом покинули голову Антона, стоило только вновь ощутить мягкие теплые губы на своих. Он крепче прижал к себе Мартена, страстно отвечая на поцелуй, шаря жадными руками по его телу, слепо нащупывая на мешающейся одежде все то, что немедленно нужно было расстегнуть. Фуркад не мешал ему. Он наоборот, вцепившись мертвой хваткой в русского, не отрываясь от его губ, подталкивал того к стоящему в углу кабинета дивану. Мужчины рухнули на него, не переставая целоваться, проглатывая рвущиеся на свободу стоны. Истосковавшиеся по ласке тела, заново изучали друг друга, вспоминая, какое удовольствие могут приносить простые легкие касания рук и губ. Антон выцеловывал на груди Мартена одному ему видимые узоры, уделяя особое внимание вмиг затвердевшим от возбуждения соскам, спускаясь ниже, на живот, с удовлетворением замечая, как подрагивает в нетерпении француз от этой сладкой пытки. Наконец, добравшись до изнывающего в предвкушении напряженного члена и медленно проведя по нему языком от основания до головки, Антон не смог сдержать улыбки, услышав громкий протяжный стон любовника и почувствовав, как тот неимоверно выгнулся, стараясь продлить долгожданный контакт. Шипулин ласково облизал головку, пощекотав языком уздечку и медленно — очень медленно! — обхватил губами и втянул в рот почти полностью член Мартена. Фуркад нетерпеливо подался бедрами вверх, входя на всю длину в расслабленное горло. Антон чуть не задохнулся, когда член француза с силой уперся в гортань, но даже не подумал отстраниться. Он еще плотнее сжал губами ствол, продолжая водить ими вверх-вниз, а его длинные пальцы уже во всю хозяйничали между ягодиц любовника, разминая, растягивая вход, бережно подготавливая его к вторжению чего-то большего. — Не могу больше… не тяни… ну же… — Мартен метался под Антоном, сильно, до синяков, сжимая его плечи, оставляя на них и на спине Шипулина красные отметины, — Ну, давай… умоляю… Антон не стал дальше мучить француза, он, вытащив пальцы из тщательно растянутого ануса, быстро приставил свой, почти каменный от перевозбуждения член ко входу и одним быстрым движением вошел сразу до основания, вырвав у любовника громкий тягучий крик и заставив напряженное тело выгнуться в сильной дуге. Замерев на мгновение, но сразу же почувствовав ответное движение бедер навстречу, Шипулин начал вколачиваться во француза сильными размашистыми толчками. Ноги Мартена сомкнулись на спине Антона, притягивая того к себе почти вплотную. Он отчаянно прижимался к Шипулину, стараясь ощутить каждой клеточкой своего тела, слиться с ним в одно целое, бесстыдно подмахивая, как заправская шлюха и громко стонал что-то по французски… — Мсье Фуркад, вы здесь? — стук в дверь и раздавшийся женский голос заставил мужчин замереть от неожиданности. — Ты запер дверь? — через силу прошептал Антон, с испугом глядя на Мартена. — Не помню… — француз был не менее испуган. — Ты должен что-то ответить, а то она сейчас войдет. — Шипулин продолжал обнимать Мартена, все еще вжимаясь в него всем телом. Мартен тяжело дышал, но все-таки нашел в себе силы ответить стоявшей за дверью женщине: — Что-то случилось, Мари? — в этот момент, Антон, плотоядно ухмыляясь, качнулся вперед, сделав довольно сильный толчок. Глаза француза расширились, и он еле-еле подавил, рвущийся наружу стон. — Я отдыхаю. — Мартен изо всех сил старался не растерять последние капли самообладания. — Нет, мсье, — ответила Мари, — Я просто волновалась, куда вы исчезли. Вам что-нибудь нужно? — Спасибо, нет. Просто дай мне отдохнуть. — Голос Фуркада прозвучал намного резче, чем он того хотел, но по-другому просто не получалось, потому что его любовник, не скрывая лукавой улыбки, продолжал методично втрахивать его в диван. — Я тебе отомщу, Антон! Жестоко отомщу. — Прошипел Мартен, когда, удаляющиеся шаги за дверью, затихли. — Буду ждать, Марти. С огромным нетерпением. Это были последние слова, которые долетели до ушей Фуркада, потому что Антон, быстро наращивая темп, продолжил яростно трахать француза, тем самым заставляя его забыть обо всем на свете, кроме бешено двигающегося в его заднице члена, рук, крепко сжимающих его ягодицы и губ, не перестающих терзать его рот… Оргазм подступал неумолимо быстро, унося любовников за пределы Вселенной. Далеко к звездам, которые рассыпались на миллионы искр, сверкающих перед глазами и, наконец, огромной силы взрыв накрыл мужчин почти одновременно. Антон без сил рухнул на Мартена, прижимая его к дивану. Тишину в комнате нарушало только рваное дыхание и бешеный стук сердец, готовых вот-вот выпрыгнуть из груди. — Ты все-таки простил меня? — чуть отдышавшись, выговорил, наконец, француз. — Мне не за что прощать тебя, Марти, — прошептал Антон, нежно глядя в глаза любовника. — Но, простишь ли ты меня? — и, так и не дождавшись ответа, задал еще один вопрос: — Скажи, я все еще нужен тебе? — Как воздух. — Улыбнулся Мартен. — А ты, Антон? Ответь, что ты ко мне чувствуешь? — Люблю… …Мартен стоял на вершине горы и ощущал неимоверное чувство бесконечного счастья. Перед ним простирался невероятной красоты пейзаж, а рядом был самый любимый и родной человек. Антон держал Мартена за руку и, не отрываясь смотрел в его темные, пьяные от восторга, глаза. — Знаешь, чего мне не хватает для полного счастья? — улыбаясь спросил Мартен, глядя в глаза своего, теперь уже, мужа. Антон только покачал головой — он-то точно был полностью счастлив, даже несмотря на страх, который иногда все же закрадывался в его мысли. — Смотри, — Мартен указал рукой на зеленую долину, простирающуюся внизу, у подножия гор. — Вон там не хватает маленького домика. Нашего с тобой. — Ну это легко исправить. — Улыбнулся ему Шипулин. — Ты же художник, Марти. Ты его нарисуешь, а я постараюсь воплотить твои мечты в жизнь… …Небольшой, но аккуратный домик, стоявший посреди швейцарских Альп, редко пустовал. Большую часть своего времени мужчины старались проводить именно там, хотя свои старые холостяцкие квартиры — одну в России, а другую во Франции — они тоже не спешили продавать. Иногда все-таки хотелось затеряться в суете каменных джунглей и ощутить себя частью цивилизации. Выставки Мартена пользовались большой популярностью по всему миру. За его картины с готовностью платили баснословные деньги. Антон тоже существенно расширил поле своей деятельности — желающих совершить главное восхождение в своей жизни именно в его группе, было хоть отбавляй. Мартен прекрасно знал, что его муж лучший в своей профессии, но все равно не мог себя заставить перестать волноваться всякий раз, когда Антон совершал рейды по очередному подъему к вершине. Чувство беспокойства отпускало только тогда, когда он, при долгожданной встрече, ощущал тепло родных рук, ласково сжимающих его в своих крепких объятьях. Оба мужчины, удобно расположившиеся на диване напротив камина, умиротворенно смотрели на весело потрескивающие дрова, охваченные ласковым пламенем. Над камином висела та самая картина, перечеркнутая по диагонали неровным зигзагом, расчертившей небо, молнии. Вот только теперь, после некоторых доработок Мартена, она уже не вызывала в душе безысходности. Сквозь серое дождливое небо с надеждой проглядывали лучики солнца, на ночном небе, разрывая темноту, сверкали яркие звезды, а мужчины на картине уже не отдалялись друг от друга, а шли навстречу. Нехотя оторвавшись от любимых губ, Мартен посмотрел на Антона, как будто решаясь на что-то, и произнес: — Знаешь, когда я смотрю на нее, то всегда вспоминаю о том, как мы с тобой, не сговариваясь, при первой встречи сравнили наши глаза именно с небом. Вот смотри: верх — это ты! И только твои глаза могут быть одновременно пасмурно-серыми и, в то же время, дарить удивительную надежду на просвет и счастье. — А твои? — улыбнувшись спросил Антон. — Мои… — Мартен на секунду задумался, — Мои черные, безжизненные, когда тебя нет рядом. Но, стоит только тебе появиться на горизонте, как эту черную, беспросветную тьму вмиг освещают самые яркие звезды. — Так как же все-таки она называется? — Антон очень серьезно смотрел в глаза своего мужа. — «Один шаг до…» до чего, Марти? — До любви, до счастья, до жизни… Выбери сам.