Без вариантов

      Удары сердца отдавались в ушах, а кровь неслась по венам, наполняя страхом и адреналином все части его тела. Лоррен отсчитывал каждую секунду, которая длилась вечность, не представляя, что произойдёт в следующее мгновение. Похоже, его час всё-таки настал, но почему же они не дали ему и шанса, когда он подобрался так близко к своей цели?       — Так значит, Филипп де Лоррен? Или Жак Этьенн? Как мне теперь обращаться к тебе?       Услышав знакомый голос за спиной, молодой человек почувствовал толику облегчения и одновременно грандиозное разочарование, которое окатило его, словно ледяная вода. Подняв руки к верху, он медленно развернулся и теперь увидел дуло пистолета прямо перед своим носом, а напротив — горящие холодным пламенем голубые глаза.       — И что же меня выдало? — продолжая играть свою роль, Лоррен заставил себя нахально улыбнуться.       — Твой волос на моей одежде. И это, — месье швырнул ему в грудь фотографию, которая находилась в похищенном бумажнике. — Получается, это ты напал на меня? — рука Филиппа, сжимающая оружие, даже не дрожала.       — Ты уже и сам знаешь ответ на этот вопрос, — негромко проронил Лоррен, смотря на него в упор и проявляя просто необыкновенный самоконтроль. Они долго словно пытались уничтожить друг друга взглядами, как вдруг что-то изменилось. Большие и светлые глаза Филиппа потемнели в одно мгновение. Лоррен буквально видел, как они померкли, будто в них умерло что-то. Казалось, в суровом и отчасти яростном лице Филиппа не дрогнул ни один мускул, но внезапно Лоррен увидел перед собой того человека, расследующего смерть ребенка. Безграничная печаль и тоска залегла в его глазах, словно он снова видел смерть. Но на этот раз не чужую, а как будто свою. Смерть своей души и своих чувств. Лоррен был готов поклясться, что его глаза оставались сухими, но в то же время, он видел, как они блестят от слёз.       Филипп опустил свою руку, направляя дуло пистолета в пол, но взгляда от предателя так же просто отвести не смог.       — Значит, тебе от меня нужны были только деньги? — прошептал он, пребывая в сильнейшем отчаянии. Видя порывы его эмоций, которые прорвали оболочку хладнокровия и безразличия, Лоррен не смог сразу ответить, поскольку в горле встал ком.       — Да, нужны, — хрипловато отозвался он, решив, что если всё раскрылось, то больше нет смысла врать. — Мне нужны были деньги, чтобы получить свободу. Если ты узнал, кто я, значит знаешь, где я провёл последние четыре года.       — Но ты же сбежал. Разве это не дало тебе свободы? Как беглый преступник смог стать детективом? — изумлялся Филипп, с трудом преодолевая свои разбитые чувства.       — Свобода? Я до сих пор в клетке. И буду сидеть в ней, пока не избавлюсь от него, — он поднял с пола фотографию и поднёс её к глазам Филиппа.       — Ты имеешь в виду… моего брата? — пораженно спросил тот. Лоррен сухо кивнул, а его губы скривились от досады и горечи. Так случалось каждый раз, когда он вспоминал о своём прошлом в тюрьме.       — Значит, не только деньги, — глухо проговорил Филипп, теперь смотря в пол. — А ещё и мой брат. Как ты связан с ним? — в голосе появлялось всё больше и больше стальных нот.       — Я — никак, — пожал плечами Лоррен. — Те четыре года, проведенные в тюрьме, стали настоящим адом для меня. Ты не представляешь, что они делали со мной, — он бросил затравленный взгляд на месье, и тот внутренне содрогнулся, ощущая помимо своих, волну его чувств. — Каждый день я мечтал о том, чтобы не проснуться, потому что я не представлял, какие силы нужно иметь, чтобы выдерживать всю эту боль и унижения. Они избивали и резали меня, глумились над моим телом, как могли! — его голос почти перешёл на крик, а дыхание сбилось из-за захлёстывающих эмоций. Лоррен схватился за голову, с силой сжимая свои волосы, а его обезумевший взгляд был направлен в пустоту. Словно он видел со стороны, что с ним там происходило. — Их было не два и не три, целая группа, — задыхаясь, продолжил он. — Десять или двенадцать, я уже не помню. Я не мог даже сделать вдоха без их разрешения, есть или испражняться. Я был хуже, чем куклой или марионеткой, — он бросил обреченный взгляд на застывшего Филиппа. — Я был их вещью. Половой тряпкой, которую они рвали и вытирали о неё ноги. Порой я даже не мог подняться с постели, — усмехнулся он, а лицо снова перекосило от горечи, — потому что не чувствовал ни рук, ни ног после их «игр». Даже надеялся во время одной из них сдохнуть, но никак не получалось. За всем этим стоял один человек: как и у любой группировки, у них был босс. Я не знаю ни его имени, ни как он выглядит. Я встретился с ним однажды, но тогда мои глаза ничего не видели. Он сказал мне, что всё это может закончиться. Что меня оставят в покое, если я сделаю кое-что. Конечно же, я был согласен на всё, лишь бы избавиться от того ада. Всего-то: убить какого-то человека, которого я даже не знал. Мне помогли бежать — я до сих пор помню, как бежал ночью по лесу, слыша за спиной лай собак. Мои ноги были в крови, каждый шаг приносил боль, но я бежал, несмотря ни на что. Бродил в лесу всю ночь и весь день, пока лай не утих. Попал в какое-то болото и чуть не увяз в нём. Затем я вышел на трассу и плёлся по ней, не зная, что делать. Я был весь в крови и грязи, со стоптанными ступнями и побоями. Вряд ли кто-то мог бы меня подобрать. Как вдруг, случилось чудо — иначе это не назовёшь, — он усмехнулся более легко и свободно. — Я увидел автомобиль, попавший в аварию. Он пострадал не сильно, а вот водитель погиб. Его лицо было изувечено из-за пробитого лобового стекла. Было сложно понять, кто он такой. Я обыскал его и машину, нашёл документы и назначение о переводе в уголовный отдел. Каково же было мое изумление, когда я увидел его фотографию на правах! Я был очень похож на него: мои волосы как раз отрасли, оставалось лишь осветлить их, побриться и надеть приличную одежду. План в голове созрел быстро. Я стёр его кончики пальцев, чтобы не смогли снять отпечатки, переодел труп в свою робу, а сам надел его вещи. Забрал документы, деньги, приказ о переводе, телефон. Перенёс тело подальше от места аварии и скинул его в болото, надеясь, что когда его найдут, оно наполовину разложится. Автомобиль мне удалось ненадолго реанимировать — я смог добраться до города, где после сдал его на автосвалку. Погибшего звали Жак Этьенн. К моему счастью, он жил один. Я смог попасть в его квартиру, где привёл себя в порядок и отдохнул пару дней. Но на моих руках было направление о переводе. Я не знал, что с этим делать. С одной стороны, идти беглому преступнику прямо в полицию — самоубийство. Но с другой, если бы Жак Этьенн внезапно пропал, это вызвало бы подозрения, к тому же, без документов и денег я бы не смог долго протянуть. И вот, присвоив его личность, я решился. Сказать по правде, я всегда любил рисковать и не думал, что на этот раз сорву такой куш, — закончив свой рассказ хитрой улыбкой, Лоррен одарил внимательного слушателя довольным взглядом. — Но, — не дав Филиппу вставить слово, молодой беглец снова продолжил, — моё счастье было недолгим. Да, афера с подменой трупа удалась, и даже в полиции не просекли, кто я на самом деле. Однако в скором времени мне начали напоминать о том, что я должен был сделать. Как-то я столкнулся с человеком из той группы. Его выпустили досрочно, и он имел прямую связь с боссом. Он начал тянуть из меня деньги, шантажируя тем, что расскажет о том, кто я на самом деле. Тогда я испугался, что снова вернусь туда. Деньги нужны были срочно, поэтому я не мог придумать более изощренного плана, как напасть на тебя. При первой встрече с тобой, да и после, я заметил, что ты сильно отличаешься от простых смертных. Дорогая одежда, парфюм, выдержанный стиль… Ты определенно был при деньгах. И я не ошибся, найдя у тебя в бумажнике новенькую пачку, будто только что из банка. Я хотел тебя просто свалить и ограбить, однако ты оказался не так прост и начал сопротивляться… — Лоррен тяжело вздохнул. — Я не хотел причинить тебе боль, но ты вынудил меня, серьёзно ранив. Мне пришлось забрать оружие, чтобы ты не смог вычислить меня по остаткам крови. Хотя ты пытался, да ещё так, что я каждый раз ощущал, как моя задница подгорает, — рассмеялся он, а Филипп плотнее сомкнул губы. — Это я подменил кровь на голубиную, застав тебя врасплох тем поцелуем, — серьёзно признался он. — Но это была половина беды. Рана начала доставлять мне неприятности, а в больницу я пойти не мог, иначе обо мне сразу же доложили бы тебе. И вот, снова чудо! — он развёл руками, смотря в потолок. — Мне удалось так удачно подставиться под нож, что он вошёл именно в ту же рану, обеспечив мне прикрытие. Пока я лежал в больнице, то думал о той фотографии, что была у тебя в бумажнике. Ведь на ней был изображен именно тот человек, которого я должен был убить. И в третий раз судьба наградила меня, связав меня с тобой. Я подумал, что если подберусь к тебе ближе, то узнаю о нём больше. К тому же, ты и сам был не против этой близости, — его дыхание перехватило, — я читал в твоих красивых глазах откровенное желание. Ты хотел меня, и хотел безумно, настолько, что был готов забыть обо всём. Так что не было ничего проще, чем затащить тебя в постель, — снова на лице появилась коварная улыбка. — Поверь мне, ты оказался лучше любой женщины, Филипп. Такого удовольствия, как от связи с тобой, я ещё не получал в жизни. Мало того, это удовольствие было приправлено хорошими деньгами — о большем мне и мечтать не приходилось. А Луи, оказавшийся твоим братом? Ты можешь поверить в такие совпадения? Когда они случаются настолько часто, невольно уверуешь в судьбу. Шантажист продолжал тянуть из меня деньги за молчание, а мне пришлось придумать историю о кузине, которой у меня никогда не было. Хорошо, что ты был слеп и не видел моей лжи, — с некоторой грустью отметил Лоррен и замолчал, отведя глаза в сторону.       — А мой брат? — бесцветно спросил Филипп, пребывая в полнейшем опустошении.       — Сначала я хотел действовать через тебя, — признался Лоррен. — Зная о ваших склочных отношений, было бы неплохо настроить тебя против него. Но твои чувства к нему оказались слишком сильны. Поэтому, узнав о приеме, я должен был попасть туда любом способом. Ведь проникнув в особняк, я бы смог убить его и, наконец-то, получил бы свободу.       — И как ты собирался убить его? — одними губами спросил месье.       — В толпе это не так сложно сделать, — нарочито беззаботно ответил тот. — Везде снуют официанты с бокалами, полными шампанского и других напитков. Самым сложным для меня было проникнуть в особняк, а уже на месте я бы быстро сообразил, что делать.       — Значит, я едва успел, — леденящим тоном проговорил Филипп, а его рука, сжимающая пистолет, снова дрогнула.       — Что ж, скорее всего, да, — тоже смотря на оружие, обреченно выдохнул Лоррен. — Я проиграл в этой схватке, и если ты сейчас выстрелишь…       Филипп долго, очень долго смотрел на него, вероятно, пытаясь отыскать какой-то ответ в его расчетливом и хмуром взгляде. Но везде натыкался лишь на стены, не подпускающие его к истинным эмоциям. Действительно ли в этом человеке не было ни капли чувства, лишь меркантильность и выгода? Как подобная личность могла так сильно захватить его, что он забыл обо всём? Неужели его, прошедшего через все пороки и изысканные страсти, мог привлечь такой пустой человек?       Рука Филиппа снова дрогнула: он хотел поднять её, но не смог, будто та налилась свинцом.       — Я был готов отдать тебе всё, — проронил он, снова смотря на Лоррена таким скорбным и таким чистым взглядом. — Не только деньги и своё тело. Мои мысли, мои чувства, все были о тебе. Но после этого, я не хочу тебя видеть. Убирайся из моей жизни и делай, что хочешь, — хладнокровно и жестко произнёс он. — И даже не смей покушаться на моего брата. Каждая собака в особняке будет знать о тебе и укусит тебя быстрее, чем ты подумаешь об этом, — договорив, он убрал своё оружие в кобуру, выхватил из рук Лоррена фотографию и стремительно покинул эту квартиру.       Когда Филипп добрался до фамильного поместья, уже наступил рассвет. Он чувствовал себя ужасно уставшим и разбитым, а в душе зияла огромная дыра, которую теперь не смогла заполнить даже работа. То дело об истощении, которое он практически раскрыл, кануло в небытие, хотя месье всё же нашёл в себе силы позвонить Клодин и сообщить об убийце. Девушка не стала спрашивать о том, что случилось с ним самим, за что Филипп был ей благодарен. Поднявшись к себе, он просто упал на кровать, смотря в одну точку и не видя перед собой ничего.       Последние три месяца он чувствовал себя живым. Этот человек смог воскресить его и также легко снова убить. Но почему-то на этот раз удар оказался слишком сильным. Филипп чувствовал, что не сможет после него так легко подняться, как после своих прежних разочарований. Он повержен, сломлен, он устал от этой лжи и обмана, от смертей и убийств, что окружают его день ото дня. Если бы можно быть просто взять и вырвать чувства из груди, скорее всего, он бы отдал за это всё.       Наверное, детектив задремал, ибо на какой-то минуте стал ощущать нежные прикосновения. Он не сразу смог понять, что кто-то ласково гладит его по голове, распрямляя спутанные волосы. Сердце болезненно сжалось, когда он подумал о том, кто в последний раз прикасался к нему настолько трепетно. И теперь не прикоснётся совсем.       — Луи… — сипло прошептал детектив, когда, чуть развернув голову, увидел брата. Тот сидел на его кровати и гладил по голове, как маленького ребенка. Филипп, перевернувшись на спину, приподнялся и обреченно взглянул на него.       — Бонтан сказал, что ты вернулся сам не свой. Даже прошёл мимо него и не заметил, — проговорил старший брат, жалостливо смотря на младшего. — А теперь и я вижу, что ты выглядишь очень подавленным и измотанным. Что случилось?       Филипп, качая головой, отчаянно пытался сдержать слёзы, которые не вовремя подкатили к глазам. В детстве он всегда плакал. Часто и навзрыд. А Луи обзывал его девчонкой и плаксой. До определенного момента, когда эти слезы уже не раздражали его, а вызывали тревогу и страх. И даже сейчас Филиппу с трудом удавалось контролировать свои эмоции, особенно, когда брат проявлял искреннюю заботу к нему.       — Ну же, — с беспокойством проговорил Луи, когда Филипп неожиданно припал к нему и крепко обнял, утыкаясь головой в его плечо. — Кто тебя расстроил? Расскажи, ты знаешь, что я разделаюсь с каждым, кто причинит тебе боль, — поглаживая и похлопывая его по спине, говорил старший брат.       — Ничего, всё в порядке, — справившись с собой, ответил детектив, упираясь подбородком в его плечо и снова смотря в пространство. — Как хорошо, что у меня есть ты, — Филипп через некоторое время отстранился и посмотрел ему в глаза, слабо улыбаясь. Луи, прижимая ладонь к его щеке, мягко гладил его, опечаленный уставшими и немного воспаленными глазами брата.       — Тебе нужно выспаться, — он откинул покрывало, поправил подушки и как следует уложил его в постель. — Завтра нам обоим предстоит трудный день и ночь. Ты ведь… придёшь на приём?       — Уже завтра? — рассеянно переспросил Филипп, ощущая всё нарастающую внутреннюю тревогу.       — Да, время летит быстро, — Луи снова улыбнулся и, коснувшись его плеча, покинул спальню. Оставшись в одиночестве, Филипп не смог даже глаза сомкнуть, не то, чтобы уснуть. После встречи с братом в нём поселился непонятный страх. Сердце начало волноваться, а ладони — потеть и холодеть. Ощущая непреодолимо сильные чувства к нему, он испугался, в один момент может потерять и его. А потеря брата не сможет сравниться ни с чем, ведь Луи — единственный, кто никогда не предаст его, он единственный, к кому Филипп сможет вернуться и единственный, кто сможет пусть и не до конца, но залечить его раны.       «А что, если я ошибся, отпустив его?» — откинув одеяло, месье спешно обулся и поднялся на ноги. Он вышел из своей комнаты и оглянулся. В пустых коридорах не было никого, но Филипп знал, где искать человека, который так необходим.       — Бонтан, — торопливо спустившись вниз, детектив нашёл дворецкого в столовой.       — Да месье? — удивился тот его взволнованному виду, когда лишь недавно видел его в полнейшей апатии.       — Срочно найди Маршалля, пусть зайдёт ко мне, — попросил он, а Бонтан учтиво поклонился.       — Он сейчас занят подготовкой к празднику и проверкой безопасности, месье.       — Я знаю, — нетерпеливо отозвался Филипп. — Но это очень срочно. И тоже касается безопасности нашей семьи.       — Хорошо, я понял, месье, — тот снова поклонился и удалился, а Филипп вернулся к себе. Прикрыв дверь, он достал из кармана фотографию Лоррена, которая была в его досье. Не особо похож на теперяшнего, но лучшего снимка у него всё равно нет. На обратной стороне он быстро написал адрес и успел как раз вовремя: в его дверь постучали.       — Войдите, — откладывая ручку, громко произнёс Филипп. Дверь тихонько отворилась, и в его спальню прошёл мрачноватый начальник охраны Луи. Остановившись возле стола, он поклонился и внимательно посмотрел на детектива, который сидел в кресле и был предельно серьёзен. Сдвинутые брови, плотно сжатые губы и горящие глаза говорили о том, что он на что-то решился.       — Вы звали, месье? — негромко спросил Фабьен, а Филипп утвердительно кивнул.       — Помнишь ты говорил мне когда-то, чтобы я не пачкал руки? И что ты сделаешь все грязные дела за меня?       — Определённо, месье, — тот в предвкушении сузил глаза. Филипп подвинул к нему фотографию Лоррена, скользя ей по столу, и четко произнёс:       — Убей его.       Фабьен, приблизившись, взял в руки снимок, внимательно рассматривая его, а затем перевёл взгляд на детектива. Конечно же, он знал, как этот человек связан с братом его хозяина.       — Вы уверены? — с сомнениями поглядывая на Филиппа, который выглядел нарочито суровым и бодрым, спросил Маршалль. — Ведь он ваш…       — Он представляет опасность для моего брата, — перебил его месье, сверкнув глазами. — Его нужно устранить до торжественного вечера, ибо он всеми силами будет пытаться на него попасть. Последний раз я видел его там, — он указал на обратную сторону фотографии, и Фабьен, прочитав запись, кивнул.       — Будет исполнено, месье.