Ричард, Коннор и Кевин

Кевин не верит в судьбу. Но когда, сваливая с унылой вечеринки, он сталкивается с Элайджей Камски, то в тот момент отчаянно хочет надавать ей по морде. Ему успешно удается избегать Камски почти целую неделю, а при встрече не менее успешно притворяться одним из своих братьев. Их у него еще два и оба его близнецы. И благо, что Камски никогда не умел их различать, а особенно если они не хотели. Но не сейчас, потому что тихое «блядь» вырывается раньше, чем он успевает осознать. И это охуенные проблемы. «Блядь» больше похожее на шипение, такое же невнятное, но достаточно отчетливое, чтобы Камски услышал. Ведь если бы составляли инструкции как отличить близнецов, то «блядь» оказалось бы на первом месте на страничке с Кевином. Коннор предпочитает употреблять крепкие выражения исключительно дома и не светить ими перед окружающими, Ричард скорее скажет «черт возьми» и с ненавистью сверкнет глазами, а вот это «блядь» — это только его. И такое никуда не впишешь. — Кевин. Наконец-то, — Камски улыбается одной из своих самых противных улыбок, сверкает ему ровными зубами прямо в глаза. Где-то рядом должна быть Хлоя. Этот мудак никуда не ходит без нее. — Иди нахуй, — кидает Кевин. Терять нечего, шансов к отступлению нет с самого начала. У Кевина начинает болеть плечо, потому что он врезается сперва в Камски, а потом и в стену. Эта их гребаная семейная неуклюжесть обошла стороной разве что только Ричарда, но тот всегда был идеальным. Будто бы их родители сделали двух первых на отъебись, а над третьим, самым младшим, расстарались. Камски стоит почти вплотную, и, блядь, очень нервирует. Этот мажористый уебок, будучи на несколько сантиметров ниже, имеет удивительную способность нависать над ним так, что создается странное впечатление, где он заполняет собой все пространство в любом помещении. Камски усмехается ему в лицо, Кевин толкает его в грудь. — Уйди с дороги, мудак. Любой бы ушел, потому что раздраженный Кевин это всегда пиздец. А сейчас он как раз-таки переполнен раздражением по самую макушку. Любой, но только не Камски. Тот лишь хмыкает в ответ, не отступая ни на шаг. — Опять бросаешь меня? — его уродские брови ползут вверх, словно удивлен. Сколько наигранности в жестах, ему бы в актеры или блоггеры, вести канал про богатеньких ублюдков, а не зажимать Кевина по углам. Только вот Кевин никогда не был тем, кого стоит зажимать. Губы Кевина расползаются в ухмылке и он говорит: — Опять? Интересно. Для «опять» должно быть что-то, что можно назвать предыдущим, а я такого вспомнить не могу. Камски, ожидаемо, изображает глубокую обиду. — Ты так думаешь? Звучит задевающе. — Уверен, что мне не похуй? — Кевин хмыкает. — Не уверен, — Камски отвечает тем же. — Но я уверен в том, что ты все еще хочешь продолжить, иначе не стоял бы, упираясь мне локтем в живот, уже несколько минут. Ты давно бы ушел. Блядь. Кевину бы отступить, смягчиться, сбежать в конце-то концов, но вместо этого он кривится и тычет рукой уже в грудь Камски. — Оу. Ушел. Только знаешь в чем проблема? Ты, уебок, стоишь прямо на моей дороге. Камски щурит глаза и долго-долго смотрит. Проверяет реакцию или что? Кевину, в общем-то, поебать. Но в итоге он все же отходит в сторону, пропуская. И Кевин толкает его второй раз, когда идет к машине. В плечо. На всякий случай. У Кевина все еще нет своей собственной, как и у Коннора, но это не мешает ему время от времени угонять машину Ричарда, потому что у него она как раз-таки есть. Впрочем, не то чтобы угонять, у него вообще-то есть ключи, но навряд ли Ричард обрадуется, увидев пустоту на парковке. Из окон играет музыка, а Камски все так же остается стоять у входа. Смотрит на него, пряча свои руки в карманах. Ну что за идиот? — Ну и? — Кевин убирает стекло и высовывает голову. — Сколько еще будешь здесь стоять, придурок? В свете фонаря слишком ярко выделяется ухмылка Камски, и Кевин не может сдержать свою. Блядь. Ричард его убьет, его тупой Гэвин поможет, а Коннора его смерть невъебенно обрадует, он принесет цветов на его могилу и наконец-то займет нижнюю кровать, куда, наверняка, будет водить своего деда. Но, может, от еще одного раза ничего не будет? Кевин не ждет Камски. Он сразу выезжает с парковки на дорогу, но через несколько минут Камски все равно догоняет. Кевин почти не удивляется, когда на переднем сидении рядом с ним видит Хлою. Та залипает в телефон и, кажется, не обращает на происходящее никакого внимания. Что она вообще тут делает? — Думаешь, брать свою девушку туда хорошая идея? — Кевин с ухмылкой щурится. — Может быть, будь она моей девушкой, — Камски, кажется, снова копирует его выражение лица. Хлоя отрывается от телефона и долго всматривается то в Кевина, то в Камски, но так ничего и не говорит. Они оказываются на месте через полчаса и попадают в самое начало. Их приветствуют радостными криками и звонкими сигналами. И в основном весь этот концерт для Камски, ведь Кевин тут новичок. Сегодня не так много машин. Восемь вместе с Кевином и Камски. Костер уже разожжен, и многие толпятся вокруг, держа в руках по бутылке пива и громко разговаривая. Кто-то из них притаскивает из дома колонку и ставит ее рядом с костром, в траву, позволив играть попсовым мелодиям на полную. Где-то в толпе должна быть и Тина. Когда Кевин встретил ее в первый раз, то она пригрозилась убить его, если он проболтается, Кевин, в итоге, пригрозился ей тем же. Тут все еще уныло, самое веселое начнется гораздо позже. Еще через полчаса они выстраиваются в неровную линию. Четыре машины впереди, четыре позади. Камски, ожидаемо, в первой полосе рядом с ним, высунув голову с хитрой усмешкой из окна. Хлоя остается у костра, замирает с телефоном в одной руке и бутылкой чего-то не слишком тяжелого — в другой. — Я уделаю тебя, — Камски успешно перекрикивает музыку, рассматривая Кевина. Кевин показывает ему средний палец. — Пошел нахуй. Это я уничтожу тебя. Кевин не собирается проиграть какому-то мудаку. — Скорее наоборот, потому что если я выиграю, то ты отсосешь мне. Блядь. Гребаный же ты Камски. И как такое только в его тупую голову пришло? — Что еще за хуйня? Я не пидор, — Кевин раздраженно сверкает глазами, стискивая руль. Камски смеется. У него, оказывается, очень уродливый смех. — Не будешь спорить, потому что знаешь, что проиграешь? Настолько не уверен в себе? Сука. Такая жалкая попытка взять на слабо. И так уебищно от того, что он, Кевин, ведется. Потому что... а почему бы, блядь, и нет? Разве нужны какие-то особые причины, чтобы совершить очередную глупость? Кевин сжимает руль сильнее и самодовольно хмыкает. — Скорее наоборот, боюсь за тебя, потому что если я выиграю, тебе придется сделать то же самое. А я выиграю. Камски вновь смеется. Его «посмотрим» тонет в свистке и оглушительном вое машин. И Кевин срывается с места. И... Блядь. Он полный идиот. Надо же было так проебаться. Потому что, гребаный Камски выигрывает. Спасибо блядскому внезапно пробитому колесу и уродливому кусту, возникшему на третьем круге прямо перед ним. — Я не буду тебе отсасывать, уебок, — сразу бросает Кевин в Камски. Он только что вышел из машины, и теперь у него дрожат колени и пальцы. В ушах все еще стучит, а в глазах полный пиздец. — Я же победил, не так ли? — Камски встречается с ним взглядом, сталкивается расширившимися зрачками с его. Кевин уверен, что у него такие же. Объебаные адреналином ублюдки. Что он тут вообще забыл? Посреди этих богатеньких уродов с их дорогими тачками и пафосными рожами? — Мне плевать. — Ты не знаешь от чего отказываешься. Кевин с усмешкой поднимает левую руку к лицу и по одному загибает на ней пальцы, пока не остается только средний, тогда он подносит его ко рту и, нарочито медленно, проводит кончиком языка по всей длине, очерчивая выступающие костяшки, а после тычет им Камски прямо в глаза. — Это единственный отсос, который тебе светит, Камски. Но Кевин нихуя не ожидал, что Камски вдруг перехватит его руку. И особенно, блядь, то, что после этот уебок обхватит его палец губами. С Кевина сползает ухмылка, когда Камски заглатывает его до самого основания, щуря свои обдолбанные глаза. Пиздец. Один ноль. И один не в пользу Кевина. А Кевин не любит проигрывать. В своей голове он вырывает руку и толкает ею Камски в плечо. В реальности все несколько хуевее. В реальности он толкает ее дальше, глубже, присоединяя к среднему пальцу еще и указательный. — Вот так вот, открой рот шире. Что за голос? Хриплый, придушенный. Это точно его? Камски, ожидаемо, давится. Он отталкивает Кевина, отшатываясь и сплевывая на траву. — Ты совсем ебанутый? — Не менее чем ты, — самодовольная ухмылка возвращается на свое законное место. Один один. Наблюдающая за ними Хлоя закатывает глаза. Смотреть на его тупое лицо Кевину больше не хочется. Но в итоге он смотрит, потому что алкоголь и травка лучшее изобретение человечества для сглаживания всех косяков. Они сидят в машине Камски с сигаретами и бутылкой дорогого рома. Вдвоем, потому что Хлоя внезапно пропадает, и Камски не спешит ее искать. Тут неожиданно тихо. Музыка и люди остаются где-то вдалеке, по ту сторону. — Кажется, после того куста у тебя теперь вмятина на боку, — говорит ему Камски, поджигая свой косяк. Ебаный куст, — думает Кевин. Но вслух он говорит что-то вроде: «да и похуй». Кевин все еще ждет зажигалку, но та так и не доходит до него. Камски, щелкнув крышкой, кладет ее в карман, раздражая Кевина еще больше. Как будто бы этот день может окончиться еще хуже. — И как я должен прикурить свой? Силой мысли? — Я тебе помогу, — усмешка Камски становится еще шире. Он разворачивает его за плечо и впечатывает косяк в косяк. Кевин не успевает ничего возразить. — Затянись. И Кевин, блядь, затягивается. Вдыхает, позволяя бумаге загореться, а дыму наполнить рот и легкие. Они оба щурятся, шумно выдыхая друг другу в лица. Рука Камски все еще сжимает его плечо. И все это пиздец как странно. Все это какой-то неадекватный стремный сон. Из которого Кевина вытаскивает за шиворот внезапный телефонный звонок. И Кевин спасительно тянется к карману. На экране высвечивается номер Ричарда, когда он спустя несколько секунд вытряхивает телефон, «принять» нажимается почти на автомате. — Кевин! Ты где, черт возьми? Слишком громко. Кевин морщится, но так ничего и не отвечает, потому что Камски неожиданно выхватывает его из рук и ставит на громкую. — Со мной, — и смеется прямо в экран. Тишина, оказывается, тоже умеет оглушать. Ричард, будто бы перезагружаясь, молчит некоторое время. — Элайджа? — голос с обеспокоенного меняется на презрительный. Где-то на фоне шипит Гэвин: — Там что, этот мудак?! Блядь, какого?! Камски снова смеется. — Кевин, если ты опять куда-то попал, то я не собираюсь тебя вытаскивать. Чтобы был в кампусе через час. С моей, блядь, машиной. Это должно быть угрожающе и строго, только вот нихуя. А Кевин уже заебался. Он наклоняется над рукой Камски и раздражено отвечает: — Иди нахуй, Ричард. Я давно не ребенок. — Слышал? — усмешка Камски, кажется, собирается остаться на лице навечно. — А теперь пока-пока. И передавай привет Гэвину, я слышу, как он злобно дышит рядом. Камски сбрасывает, возвращая телефон Кевину. Кевин смотрит на экран. На четырнадцать пропущенных. Девять от Ричарда, по два от Коннора и Маркуса и один неожиданный от Гэвина. Кевин сперва отключает звук, а потом и сам телефон. Ему пиздец. Камски передает Кевину бутылку, и он делает несколько коротких глотков. — Если мы начнем сейчас, то к утру успеем вырыть две ямы, — в итоге говорит Кевин, возвращая ром назад. — Почему не три? Или мы будем складывать Гэвина с Ричардом в одну, а вторая для Коннора? — Вообще-то, я думал, что они для нас, но теперь этот вариант мне нравится гораздо больше. Осталось только найти лопату. — Ага. Но нам, кстати, тоже хватило бы одной. Кевин бьет его по лодыжке. Через двадцать минут возвращается Хлоя, и они до самого утра сидят в машине, перебрасываясь друг с другом нелепыми шутками. Может быть, это все магия алкоголя или же атмосфера подобных мест, но сегодня Камски раздражает Кевина чуточку меньше.