Turkish Delight

Пять лет спустя       Керам глянул на часы: ох как время поджимает!       Пора сворачивать бурную офисную деятельность и ехать в отель — проверить последние приготовления к празднику и устроить финальный прогон шоу. Давненько он не выходил на сцену в качестве ведущего, но ради Тилки… Ради его дня рождения Керам готов из «того самого Алефа», наследника гостиничного бизнеса, исполнительного продюсера и члена совета директоров превратиться на один вечер в загадочного церемониймейстера, сердцееда, соблазнителя и «отельную рок-звезду».       Остается надеяться, что ненаглядный воробушек-социофобушек Тилки ему не устроит выволочку за выбор места и размах намечающегося празднования. Керам не мелочился и определил для этих целей самый дорогой и пафосный — лучший — отель сети «Алеф», расположенный в Анталье, возле роскошного пляжа.       Грандиозное строение с претензией на уникальный дизайн в восточном антураже, рассчитанное на золотую молодежь. Несколько ресторанов с итальянской, французской, паназиатской и турецкой кухнями, множество баров с элитным алкоголем, разноплановые бассейны и джакузи, теннисные корты, спортивные площадки. Сервис по высшему разряду: вымуштрованный обслуживающий персонал со знанием нескольких языков, любое желание гостя — по щелчку пальца. Здесь периодически проходили громкие вечеринки с шампанскими танцами в бассейне и отвязные шоу с востребованными ведущими, сюда прилетали звезды российской поп-эстрады и раскрученные ди-джеи — ощущение непрекращающегося праздника.       Дядя изначально предлагал Кераму именно в этом отеле работать главным аниматором, но он тогда отказался, взявшись раскручивать в разы более скромный и уютный в родном Кемере. Да и не очень-то любил подобный контингент отдыхающих, но сейчас ему нужны пафос и масштаб — Керам хотел подарить Тилки впечатления. Яркие. На всю жизнь. Таким образом еще раз сказать свое «люблю». Выстраданное «люблю», честно заработанное, каждой нервной клеткой прочувствованное. Со всей широтой своей души продемонстрировать: он счастлив настолько, что в благодарность коронует драгоценное лисье высочество и мир положит у его ног. Пускай и в рамках одного-единственного шоу.       Эмин на просьбу племянника отпраздновать день рождения Тилки в лучшем отеле сети «Алеф» лишь благодушно пожал плечами и бросил: «Делай, что хочешь. Это и так все твое». Керам еще не осознал в полной мере, что стал хозяином огромного бизнеса, но уже на собственной шкуре ощутил ответственность. Через работу, которой теперь было не просто много, а очень много. Через людей, которые теперь находились в его подчинении. Через большую семью, чье благосостояние теперь напрямую зависело от него. Именно поэтому мнение дяди для него оставалось в приоритете — он всю жизнь тянул на себе эту ответственность.       Но Керам не боялся. И тяжкого груза, придавливающего бременем обязательств, не замечал. За его спиной, чуть в тени, с безмятежно-спокойным, абсолютно нечитаемым выражением на лице стоял Тилки. Поддержка Керама и его душевное равновесие, опора и крепкое плечо. Тот, кто одной, рассеянно-инопланетной, улыбкой мог развеять сомнения и страхи.       Любимый и родной.       Данька.       Лис. Лисеныш… Тилки.       Привычное домашнее прозвище, приклеившееся к Дане намертво даже на работе. Спонтанно возникшее однажды вечером. Во время сложной первой беседы по скайпу. Сложной, потому что… ***       Связались после расставания буквально в тот же вечер — Керам выкроил полчаса перед началом шоу, заперся у себя в домике, пристроился с ноутом на кровати и с легким волнением нажал «Вызов». Сам не понимал, почему волнуется. Еще и суток не прошло с момента разлуки, но осознание, что между ним и Данькой уже тысячи километров расстояния, тревожило. Надолго ли их обоих хватит?       Сомнения, сомнения, сомнения…       Керам не боялся за свои чувства и вроде бы верил Данькиному обещанию. Пока он был рядом. Но как уехал — накрыло отрезвляющей правдой жизни, привычной, знакомой, из серии: «Чувак, ему едва двадцать один исполнился. Вы знакомы всего две недели… Давай ты сейчас не будешь строить иллюзий».       Не строй иллюзий, не выдумывай привлекательное будущее, не забывай о том, как бывает больно, когда в фантазии вклинивается реальность. Просто плыви по течению. Жди. И отпусти его без сожалений, если в очередной раз убедишься, что у таких историй редко бывают чудесные хэппи-энды.       Даня появился на экране монитора практически сразу. Судорожно пригладил взъерошенные волосы на голове, пробормотав невнятное: «Я спал», подергал за ворот растянутой футболки, чем-то пошуршал… В глаза не смотрел. Изображение прыгало и странно дрожало. Нервничал.       — Даня… — тихо позвал Керам. — Посмотри на меня.       Данька наконец перестал ерзать и перевел взгляд на камеру. Ничего не выражающее лицо — Керам отметил эту его особенность сразу. У Даниила на редкость скупая мимика: кажется, что он в любых ситуациях непробиваемо равнодушен к происходящему. А вот глаза… Необыкновенные. Живые, выразительные, взахлеб рассказывающие правду. Чтобы его услышать, нужно держать зрительный контакт. Это Керам понял в ходе того нелепого недоразумения в подсобке после Данькиного «проигрыша» в дартс. Когда он пришел на дискотеку и пытался изобразить халай. Его глаза горели удивительной решительностью, опаляли жаром желания, звали. Правда потом… Керам хмыкнул, вспомнив щедрое Данькино предложение за «переспать».       Даньку сложно понять. Даже когда он начинает говорить — сложно понять. Но он умеет быть естественным и открытым. Это Керам увидел на обеде с дядей. И ясно, что за две недели подобрать все правильные ключики к этому замочку не получится. Случившиеся на отдыхе — старт. Человек не может кардинально измениться в такой короткий срок. И, может, во многом Даньке и не нужно меняться — голову Керам потерял бесповоротно не от его открытости и болтливости.       Он влюбился в ощущение этого человека, в его внутреннюю суть, в то, как чувствовал себя рядом с ним. Это на уровне интуиции, эмоций, скрытого подсознательного, притяжение на уровне биологии, химии, физики и прочих наук. Если их сюда можно подтянуть как объяснение. На уровне того, что не транслируется в слова. У Керама в голове будто в какой-то момент прозвучало волшебное стоп-слово: «Вот оно. Вот то чувство, которое ты искал. Вот тот человек, который тебе его подарил».       Любовь?       Не совсем. Но если есть только это слово для обозначения всего спектра эмоций и ощущений, то да.       Керам и раньше любил. Глубоко и с полной отдачей. Было. Отрицать — глупо. Почему сейчас это чувство — отличное от прошлых? Керам не объяснил бы. И, вполне возможно, снова ошибся. Время покажет. Но…       Керам приложит все усилия, наберется терпения, чтобы оно показало только один вариант: этот забавный инопланетный гость с невероятными глазами цвета первой зелени по весне — его награда. Его награда за веру в…       Пусть будет Данькин 1% чуда. За веру в 1% чуда, которое непременно с тобой случится, если ты не теряешь надежду его найти. В их истории было слишком много совпадений, чтобы отказаться от романтично-наивной веры в чудеса.       Поэтому терпения надо набираться прямо сейчас — Даня хоть и смотрел в глаза, но молчал.       — Как долетел? — спросил Керам, внимательно изучая Данькино лицо.       Даня пожал плечами и слабо улыбнулся — только уголки губ незаметно дернулись. Но в глазах читался целый коктейль невысказанных эмоций: растерянность, смущение, тоска, просьба, надежда… Наверное. Керам вдруг понял, что сейчас додумывает согласно своим желаниям, что чувствует Даня, но на самом деле — лишь додумывает. Он далеко, до него невозможно дотронуться, нельзя прихватить за подбородок и притянуть к себе. Через стук сердца, отзывчивость тела догадаться, что творится в его голове.       Только глаза. А верна ли картинка на экране монитора? Керам что-то еще на пробу спросил, но Даня вновь отмолчался. Между ними появилось расстояние, и раковина захлопнулась. Даня заметно дергался, то и дело перекручивал кольцо на пальце и невнятно мычал. Разговор не клеился.       — Даня… — мягко протянул Керам и ободряюще улыбнулся. — Поговори со мной.       Данька тяжело вздохнул. Печально. И в ответ настрочил честное сообщение:       «Рами, можно я пока буду писать? У меня паника».       — Родной мой… — рассмеялся Керам. Под сердцем сладко екнуло от интимного домашнего обращения «Рами» и по телу пробежала волна согревающего тепла. — И чего ты паникуешь?       «Не знаю. Приехал домой… И как будто ничего не было. Я снова просто Данька Лисицын. Задрот и геймер. Скучный. Никому не интересный. Общаться не умею. Никаких особых талантов у меня нет. Домосед и асоциальный тип. У меня даже комната какая-то… никакая. Это я сейчас вдруг увидел. И я боюсь, что ты вскоре догадаешься, что я… подделка. Ну знаешь… Типа я просто изображал какого-то клевого парня, потому что… тебя увидел, а на самом деле… Мимикрировал под располагающие обстоятельства. А в действительности из всех достоинств — морда лица симпатичная».       — Хм… — Керам улыбался. — Я не знаю, откуда у тебя такое представление о себе. Могу только догадываться. Но давай ты примешь как факт, что я не влюбился бы в скучного, неинтересного парня. Первое. Второе. Ты не просто симпатичный, Даня, — Керам поморщился, — ты красивый. Красивый настолько, что я, как болван пустоголовый, залип на тебя на долгие годы, увидев мельком с балкона. Или ты будешь спорить с моим чувством прекрасного? Обидеть хочешь? — строго. Едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться над округлившимися от удивления и испуга Данькиными глазами. Тот еще и замотал отрицательно головой — потешный.       — Даня… — понизив тон, промурлыкал Керам. — О моя скромная звезда, прячущаяся за тучи на черном небе… Выгляни для меня. Освети мой путь во тьме… Стань моим вечно сияющим над головой солнцем… Раскрась мои серые будни яркими красками жизни… Оживи мой ствол любви нежными ласками…       Даня поджал губы. Всхлипнул, шмыгнув носом. Зажал рот, отчаянно смаргивая. И расхохотался, уткнувшись лицом в стол.       — Рами… — внятно произнес он вслух, вздрагивая от смеха. — Остановись. Ахахаха!       — Полегчало? — хмыкнул Керам. — Или еще отсыпать от щедрот моих пылких признаний? Я так долго могу.       — Не сомневаюсь, — Даня улыбнулся. По-настоящему. Не намеком на недоулыбку. — Я буду стараться. Хорошо?       — Ашкым… Даня… Мне неважно, как ты будешь говорить со мной. Если тебе так проще — можешь писать. Но не молчи. Не бойся меня. Не бойся сказать что-то не то и не так. Все, что у нас сейчас есть, это картинка на экране и слова. Смотреть я на тебя могу бесконечность, но хотелось бы иногда и поговорить.       — Ладно. Я… очень буду стараться… не тупить, — пообещал Данька.       — Вот и договорились. У меня еще есть пятнадцать минут. Расскажешь мне, кто такой твой Данто Кицунэ? А то ты толком и не объяснил мне, что за товарищ лисьего происхождения красуется у тебя на аватарке в ВК, — предложил Керам.       — Это я, — Даня смутился и отвел глаза. — Серебристый девятихвостый лис. Мой герой в одной игрушке. Он очень хитрый, ловкий, быстрый. Путешествует по миру вместе со своим другом-любовником — огненным демоном Керами… Которого я придумал, оказывается… Рами, ты действительно хочешь услышать этот бред про лисьего принца и его возлюбленного?       — Расскажи, — попросил Керам. — Сдается мне, что этот бред для тебя очень значим.       И Даня рассказал. Частично вслух, частично строча сообщения. Про то, как скучал по неведомому другу-партнеру, которого любил бы больше, чем себя. Про то, как однажды родился образ Керами. И что Даня, оказывается, создал его внешность после той встречи с Кириллом Ломадзе на университетском мероприятии, которую не запомнил. И как удивился, когда, приехав в Кемер, увидел его во плоти.       — Даже имя совпало, — пробормотал Даня.       — Вот как, — Керам задумчиво потер щеку. — Значит… есть мир, где мы с тобой уже давно и счастливо живем вместе?       — Вроде того, — кивнул Данька.       — Мир, в котором ты мой Тилки, а я твой Шейтан.       — М? — Даня выгнул вопросительно бровь.       — Тилки… «Лис» на турецком, — пояснил с улыбкой Керам. — «Шейтан» — демон.       — Шейтан? Звучит как русское «шайтан».       — Так и есть, — подтвердил Керам. — Заимствование. Не слишком благозвучное для русской речи. Из-за негативной коннотации.       — Мне нравится, как звучит «Тилки», — признался Даня.       — Тебе подходит, — согласился Керам. — Лисенок. Лис. Славный серебристый Тилки.       — Рами…       — Да?       — Ты лучше, чем мой придуманный демон.       Керам ничего не ответил. Просто какое-то время смотрел на Даню. Остро сожалея о том, что не может его обнять.       Пять лет прошло. С того памятного знакомства в Кемере, переросшего из курортного романа в нечто долгосрочное и серьезное, в нечто бесценное, что делало жизнь объемной, осмысленной, полной, гармоничной. Что дарило Кераму спокойную уверенность в правильности происходящего.       И все эти пять лет каждый день, понемногу, по чуть-чуть, маленькими шажками Керам нащупывал верную тропинку, что приведет его к персональной идиллии в отношениях с любимым человеком. К той идиллии, когда даже ссоры, а они случались, правда сейчас настолько редко, что почти не замечались, не более чем эмоциональная разрядка, необходимость.       Путь по этой узкой, извилистой тропинке начался именно тогда — с долгих разговоров по скайпу, с обмена сообщениями и фотографиями, с откровений и признаний в попытке понять и узнать друг друга ближе. Любая мелочь, случившаяся с Даней за день, становилась важной для Керама. Так создавалась иллюзия постоянного присутствия в жизни Тилки.       — Я скучаю… — прошептал однажды Даня, оборвав Керама посреди рассказа о своих бывших. Он долго не хотел рассказывать о том, как и почему у него не сложились отношения с предыдущими партнерами. Просто потому, что это прошлое Керам хотел оставить в прошлом и таким образом уравнять себя с Даней, у которого еще ничего и ни с кем серьезного не было. Забыть про старый неудачный опыт, чтобы его тень не влияла на общение с Тилки.       Зачем вспоминать об усохшей страсти, когда вдруг выяснилось, что кроме секса у вас нет ничего, что бы вас связывало? Слова Дениза. «Нам даже поговорить не о чем, согласись». И Керам согласился, хотя считал иначе. Разошлись тихо-мирно, остались друзьями. Отпустило не сразу, но в итоге как-то смирился и закрыл гештальт. Так бывает. Один любит, второму — скучно.       Зачем вспоминать об измене? Когда на очередной вечеринке потерял своего парня из вида, потому что был занят — работа, а нашел его пьяного вусмерть, в подсобном помещении ночного клуба, со спущенными до колен джинсами, зажатого между полками с бытовой химией и незнакомым телом непонятного мужика. «А что ты хотел? Любви до гроба? Только не с тобой. С тобой, блять, ничтожеством себя чувствуешь. Ты где-то там, наверху, Мистер, блять, Охуенное Совершенство. Проще надо быть, Кир, проще». Так сказал Славка, человек, для которого Керам наизнанку выворачивался, лишь бы у мальчика было все самое лучшее. Оказалось, не нужно это — наизнанку выворачиваться. Злит это. Бесит. Ты, такой хороший и любящий, бесишь. До той степени, что перепихнуться с первым встречным в подсобке, заслуженная благодарность.       Зачем вспоминать о предательстве? Когда твой же любовник и твой же партнер по бизнесу в один прекрасный день заявил, что уходит, потому что не видит больше перспектив. Ни в отношениях, ни в бизнесе. Зато увидел их и нашел в ушлом «инвесторе», предложившем открыть собственное агентство, предложившего стать звездой. Не хуже Урганта. Талант же! И трех лет совместной жизни как не было. Его имя — Максим, и он ушел без лишних объяснений. Просто покидал вещи в сумку и сказал, что уезжает в Москву. Керам не интересовался, как сложилась его звездная карьера. Очевидно, что вторым Ургантом не стал. Может, еще станет. Керам просто вычеркнул Макса из своей жизни. Уже в дверях, помнится, спросил: «А если бы оказалось, что я наследник крупного гостиничного бизнеса и перспектив у меня овердофига?» Максим честно ответил: «Ну если окажешься — звони».       Для Дениза он оказался скучным, для Славки — слишком хорош, для Макса — недостаточно хорош. И только для безымянного парня, проходящего почти каждый день под балконом, Керам был идеален. Как и тот для него.       Пока не встретились случайно на университетском мероприятии. Для безымянного незнакомца он остался безымянным невидимкой.       — Я скучаю… — вот на этом месте оборвал его Даня.       Монолог-исповедь Керама он слушал молча, лицо — как обычно: мало что выражающее. Временами лишь тень набегала, чуть хмурились брови и дергались уголки рта. Только вот глаза под конец стали совсем больные.       — Тилки… Даня… Я тоже скучаю, — произнес Керам. — И… Я правда не хотел ничего из этого тебе рассказывать. Но если рассказывать — то уж честно.       — Ты идеален. Для меня. Идеален, — медленно, с паузами ответил Даня. — Я должен был тебя запомнить. Должен был. Но не запомнил. Вообще ничего. Только образ. Я думал, ты мне приснился. Что я тебя выдумал… Почему так? Почему? — в его голосе проскочили нотки безысходности.       — Не знаю.       — Мы ведь могли не встретиться.       — Но встретились. Даня, я бы все равно уехал. Может, не в этом году, если бы ты мне позвонил. Но в любом случае мне пришлось бы рано или поздно вернуться в Турцию. Возможно, мы все это время провели бы вместе, и ты просто закончил бы универ и поехал со мной. Возможно. А возможно, вообще ничего не вышло бы. Давай забудем про версии того, что могло бы быть. И остановимся на той, что все случилось тогда, когда мы оба были к этому готовы. В тех обстоятельствах и времени, когда нужно.       — Ладно. Но… Рами, я так скучаю. Поэтому когда думаю, что могло бы быть, если бы я…       — Тилки… Лисеныш, — Керам тепло улыбнулся. — А давай думать лучше о том, что будет, когда ты закончишь универ…. Приедешь ко мне… И вот он я, перед тобой… На расстоянии вытянутой руки… Что ты сделаешь?       Даня замолчал. Задумался. Судорожно облизнул губы.       — Я только про секс думать могу, — вдруг выдал он.       — Аналогично, — Керам хмыкнул, склонил голову набок, выгнул бровь и искушающим интонациями шепотом спросил:       — Кто-то хвастал тем, что знаток вирта… Попробуем?       — Прямо сейчас? — Даня глянул куда-то в сторону. Видимо, двери в свою комнату.       — Почему нет? — Керам переставил ноутбук на комод возле кровати. — Ночь наша. У меня завтра выходной.       — Хо-хорошо… Сейчас, — Данька сорвался с места — хлопнула дверь, раздался щелчок замка. Вернулся, замаячив лицом перед монитором. — Я готов.       — Чего ты хочешь, Даня? — низко урча, задал коронный вопрос Керам, чувствуя, как тщательно сдерживаемое последние пару месяцев после расставания с Данькой возбуждение сносит башню.       — Разденься… Медленно… — просипел Даня, очевидно тоже прощаясь с рассудком. Глаза загорелись, щеки зарумянились, дыхание утяжелилось.       Керам включил негромко музыку — игриво-заводную, но неспешную вещь, с задумчиво-рассудительным мужским вокалом, звучащим на фоне подначивающих, флиртующих дудок и клавишных контрастно и как-то театрально. Обворожительно улыбнулся Даньке — отработанной, профессиональной улыбкой соблазнителя, требующей подчиниться ему немедленно и выполнить любые его капризы. Подмигнул.       — Когда ты так делаешь, я чувствую себя дураком, — пробормотал Даня, едва не вплющившись лицом в монитор. — Я никогда в жизни не участвовал ни в каких конкурсах и не собирался. А ты тогда вышел на сцену, вот так улыбнулся, и я уже устраиваю стриптиз на сцене… И пою тебе песни, и стихи читаю.       — Освежающий родник души моей… Это было прекрасно, — прошептал Керам. — Боюсь, мое сердце разбилось бы вдребезги, если бы ты был таким… для кого-то другого. Но ты подарил мне надежду.       — Ммм… Ладно. Но ты не мог бы все-таки раздеться? — произнес Даня, уже стянув с себя футболку, при этом не отводя жадного взора от Керама.       — Как пожелаете, любезный Тилки, — и короткий смешок. — Мой лисий принц.       Керам и соблазнял, и веселился. Замирал в картинных позах, выразительно глядя на Даньку. Не зря же у него актерское за плечами. Менял лики и маски, изображая то грустного страдающего клоуна, умирающего от любви, то обольстительного демона, изнывающего от похотливого желания. И не забывал эротично избавляться от одежды, развратно оглаживая и лаская себя.       Данькина реакция — лучшее вознаграждение. Он шумно, прерывисто дышал, без стеснения двигая рукой по стояку, но то и дело прыскал со смеха и тут же всхлипывал, томно постанывал, выбивая этим ядерным коктейлем звуков из Керама остатки трезвомыслия. Потому что…       С Данькой не нужно играть в кого-то взрослого и крутого, не нужно держать лицо — вот, что главное уяснил для себя Керам, вот, почему он ощущался своим. Легко, с Данькой невероятно легко — свободно. И любую дурачливую шалость он воспринимал с восторгом, как неотъемлемую часть личности Керама.       Да! Точно! Это было самым важным — Данька не устанавливал рамок и границ, в которые должен был вписаться Керам, чтобы что-то доказать. Его невозможно так разочаровать, обманув ожидания. Керам мог быть собой не в урезанной, кастрированной версии, а собой полностью.       И мог говорить все что угодно: нежности, пошлости и глупости — они не воспринимались фальшивыми нотами.       А потом прорвало Даньку, и от того, каким он может быть… решительным, настойчиво требующим, управляющим процессом, диктующим свои желания… Керам кончил дважды.       Можно ли считать секс по скайпу полноценным?       Нет, конечно, но Керам в тот момент решил, что это не имеет значения. По послевкусию он был самым что ни на есть реальным и самым что ни на есть чувственным. Без тактильных ощущений, без возможности прикоснуться, прочувствовать друг друга кожей, физическая близость тем не менее ощутилась настоящей. Удовольствие с пикантной изюминкой. Когда можно смотреть, говорить, но нельзя трогать. Ряд чувств обострился, компенсируя невозможность удовлетворить оставшиеся. И в этом была своя прелесть.       — Пожалуйста, дождись меня, — попросил после вирт-безумия Данька. Треснутым, надломленным голосом.       — Это несложно. Для меня. Дождаться тебя, — ответил Керам.       Не все шло гладко. Далеко не все. Но если бы не было ям и выбоин, через которые приходилось то перепрыгивать, то проваливаться в них, не было бы повода лишний раз через расстояние протянуть руку друг другу. И таким образом еще больше сблизиться.       В октябре врачи сообщили, что отцу Керама осталось жить недели две — не больше. Мутное, трудное время, окутанное черным туманом.       Ночные дежурства у постели умирающего в мучительной агонии отца и тяжелое, давящее ощущение собственного бессилия. Когда нужно принять происходящее как данность, а сделать это — невозможно. Резко сдавший и сильно постаревший за эти дни дядя. Плачущие сестры. Осунувшаяся, бледная мама, прилетевшая по первому звонку в Кемер. Одна, без нового мужа. Приложившая все усилия, чтобы облегчить страдания отца. Так же, как и Керам, сидевшая с ним ночи напролет у его кровати. Серьезная и печальная, без тени намека на обычную манерность поведения.       Отец с матерью много говорили, когда тот мог говорить. О чем — Керам не слушал. Бесшумно выходил из комнаты. Это их личное. Но он слышал, что иногда отец хрипло, надсадно смеялся. И в этот момент понимал, как сильно любит родителей. Пусть у них и не получилось стать семьей, но, похоже, та любовь, что вспыхнула между ними много лет назад, осталась для обоих драгоценным воспоминанием.       Потом были похороны.       Потом мама вернулась домой. Сказала на прощание: «Как хорошо, что у меня есть ты, сын. Когда мне плохо, я думаю о тебе. Звоню тебе. Слышу твой голос… И мне сразу становится легче».       Потом Керам переехал жить к дяде. Начиналась новая жизнь, новый этап. Получится ли у него стать достойным преемником дела Эмина Алефа — он не знал. За него знал Данька.       Весь этот сложный, страшный месяц Даня незримо был рядом. Деликатно, ненавязчиво, не настаивая на частом общении. Но откликался сразу, когда Керам писал ему или звонил. В тот период они, связываясь по скайпу, порой долго молчали. Говорить ни о чем не хотелось. Хотелось просто смотреть на Даню.       Наверное, в те дни Керам открыл для себя новую истину — разговаривать вслух необязательно, чтобы рассказать о том, что у тебя на душе и на сердце. Истину, позволившую ему глубже узнать и понять Даньку. Эту его способность говорить глазами. И его страх при этом быть не услышанным.       — Ты уникум, Тилки, ты знаешь? — сказал ему как-то Керам.       — Почему? — удивился Данька.       — Ты первый человек, с которым мне комфортно молчать, не думая и не гадая о том, что стоит за этим молчанием. Но при этом все равно остается ощущение, что мы о чем-то долго говорили.       — Хорошо, что тебя не напрягают мои проблемы с говорением вслух, но меня это не сильно радует, — произнес Данька. В своей потрясающей манере уж как сказать, так сказать, без доли эмоций на лице.       — М? Поясни, — улыбнулся Керам.       — Ну, я типа пытаюсь измениться… стать более социально адаптированным… И тут ты такой: «Не напрягайся. Молчи дальше. И так сойдет».       — То есть я тебя демотивирую?       — Ты меня мотивируешь. Научиться тому, что я не считал обязательным для себя. Потому что сейчас многие мои взгляды на жизнь поменялись. Поэтому… — Данька замялся. — Тебе плохо, а я даже не могу поддержать. Как нормальный человек. Не знаю, что нужно делать и говорить в таких случаях…       — Даня, — пробормотал Керам. — Все не так, радость моя. Ты… будто впустил меня в свою зону комфорта, и мне там хорошо, спокойно. Рядом с тобой. В твоей тишине. Сейчас она мне очень нужна. Не лживые слова утешения или сочувствия, а именно твоя тишина. Прости, если я тебя расстроил… Мне… Отец и все это…       — Не извиняйся, — прервал его Даня. — Ты можешь навечно прописаться в моей тишине, если тебе там хорошо. Я не против. Я просто думал, что… У тебя горе, а я как чурбан бездушный — сижу и пялюсь на тебя, а сказать ничего путного не могу.       — Не переживай. Будем учиться вместе. И молчанию, и разговорам. Поверь мне, у тебя лучше, чем у многих, получается… Быть рядом. Просто быть рядом.       — Ты справишься, — вдруг произнес Данька после небольшой паузы.       — М?       — Ты справишься, и дядя будет гордиться тобой еще больше. И твоя мама. И твои сестры. И… я.       Можно посчитать Данькины слова банальщиной, пустыми словами, но он угадал. Настроение Керама. Потому что сказаны они были в правильный момент и с глубокой убежденностью в голосе.       И повторялись очень часто.       Керам не рассказывал, но Даня седьмым чувством чуял нервозность и неуверенность, периодически его накрывавшие. Авторитетом был Эмин Алеф. Керам Алеф пока был никем в глазах многих, кто являлся частью дядиной бизнес-империи: начиная с совета директоров и заканчивая администраторами из обслуживающего персонала. Ему предстояло доказать, что он не избалованный племянник, живущий на готовом, а человек, который знает, что такое вкалывать, что такое — всего добиваться трудом и упорством.       Дядя не ждал от него сверхъестественного и не ставил сроков — у Керама было время на разбежку, было время вникнуть, разобраться, поездить, посмотреть, пообщаться с профессионалами, оценить, как работают другие отели и гостиницы. Эмин знакомил его с нужными людьми, вводил в дела планомерно и пошагово, консультировал, подстраховывал, щедро делился своим опытом и знаниями.       Новая жизнь увлекала, без сомнения. Сутками напролет в офисе и в разъездах — ни минуты на отдых. Деловые ужины и светские мероприятия — Керам должен был успеть везде. Красивый, состоятельный наследник… Он был интересен всем — его хотели знать. Но в новой жизни стало остро не хватать одного-единственного — центрального элемента — Дани. Найти время на созвоны по скайпу, даже на переписку оказалось непростой задачей.       Данька понимающе молчал, рассеянно улыбался и повторял: «Ты справишься». Скупо рассказывал об успехах в университете, крайне сухо о дипломе, почти ничего — о себе. Более или менее оживал, если Керам спрашивал о сестре: Дашка переехала к Оззи и нашла в Москве неплохую работу в каком-то модном журнале. Ни на чем не настаивал и не жаловался на длительные перерывы в общении. А их, этих перерывов, становилось больше, Дани — все меньше… Но Керам надеялся, что вот-вот, и он войдет в колею, приспособится, расставит приоритеты и сможет, как и прежде, часами болтать с Данькой, а там, глядишь, уже и лето наступит.       Дни бежали, а «вот-вот» каждый раз ускользало в «завтра».       В Новый год вышло совсем уж отвратительно. Керам даже не успел позвонить — только сообщение отправил днем. Много громких и серьезных мероприятий. Много суеты. Много ответственности. Устал адски. Перезвонил лишь второго января вечером, когда остался наедине с собой у дяди на вилле.       Долго извинялся, пока не понял, что это ни к чему. Даня не отвечал. То есть вслух что-то бормотал себе под нос, на вопрос о том, как отпраздновал Новый год, бросил: «Посидел с родителями, потом пошел спать». Но не отвечал душой. Сердцем. Замкнулся в себе. В глаза взглянул пару раз с фразой: «Я все понимаю».       — Чем занимаешься? — с ласковой улыбкой спросил Керам, утопая в отчаянии. Возникло гадостное ощущение, что он теряет Даньку. Точнее… Уже потерял. И винить некого. Оправдываться тем, что закрутился? Пары минут не нашел, чтобы в полночь сказать Тилки, как любит его. А любит ли, если рабоче-предновогодняя свистопляска перевесила по значимости? Или привык к мысли, что парнишка никуда от него не денется?       — Играю, — мертво, без интонаций.       И после паузы:       — Я видел твои фотографии в интернете. С последних мероприятий ваших отелей. Ты там очень… эффектный. Тебе идут костюмы, — заторможенно, глухо. — И парень рядом с тобой — красивый.       У Керама что-то ухнуло в груди и оборвалось. Какие фотографии, какой парень? Даня скинул ссылку… Да, на нескольких фото он был с одним и тем же статным молодым человеком, будущим мужем его старшей сестры из очень хорошей семьи.       Два плюс два сложилось моментально, и что мог нафантазировать, надумать себе Данька с учетом их последнего скудного общения и невнимательности Керама, представить несложно.       Керам попытался объяснить — Даня сделал вид, что поверил.       Плохо. Все вдруг стало из рук вон плохо. Особенно после фразы:       — Ты мне ничего не должен, Рами. Правда, ничего. Не хочу быть обузой. Не хочу быть тем, кто мешает. Просто скажи, и я больше не буду навязываться.       Серьезная проверка на прочность чувств.       Керам как очнулся. Проанализировал несколько прошедших месяцев… Облажался. Когда Дане всего и надо было — не забывать напоминать, что его любят и ждут. А он, обнадеживший и пообещавший с три короба, захлебнувшийся в бурном течении будней, не сумел дать ему даже этой малости — несчастный звонок раз в день любимому Тилки.       Верные слова не находились, сколько бы Керам ни пытался — Даня отдалялся. Даня ему не доверял. Даня, и вот это четко читалось в его глазах, просто ждал, когда Керам уйдет в новую жизнь окончательно и оставит воспоминание о курортном романе в прошлом. Потому что это предсказуемо, логично. Ну кто такой скромный студент из провинциального городка против соблазнов яркого мира богатого наследника?       Разговоры превратились в мучительную пытку. Ощущение удивительной легкости и близости, которыми дорожил Керам, пропало. Даня упорно отмалчивался, прячась в своей лисьей норе, и шага ни делал навстречу — выбрал для себя оборонительную позицию: все равно ничего не выйдет — так давай поставим точку. Мол, не мучь меня. И изредка таращился тоскливыми глазищами. Защищался, морально готовясь к расставанию. Оно для него стало вопросом времени.       Но Керам неплохо изучил Даньку, поэтому понимал: если не проявит терпение и настойчивость — не вернет его. Не вернет своего Тилки, который готов его любить, молчаливо, преданно, до последнего, даже таким — заплутавшим в ориентирах и ценностях. И перевел их общение в другое русло: если тяжело созваниваться — нужно писать. Ловил каждую возможность настрочить сообщение, часто поздно ночью, часто под утро, после утомительных суток непрерывной работы. Не ожидая ответа. Но Даня отвечал. Всегда. Что бы там он себе ни надумал — отвечал. Потому что продолжал любить молчаливо, преданно, до последнего. Возвращая Кераму надежду на совместное будущее, в котором он хотел видеть только Тилки.       А это — временный кризис: любить на расстоянии действительно трудно. Слишком много поводов для недопонимания.       И как же был счастлив Керам, когда Данька начал оттаивать… Когда позвонил сам. В первый раз за все время их общения на удаленке. До этого никогда не проявлял инициативу — с присущими ему робостью и стеснительностью боялся помешать, отвлечь. Когда сказал:       — Я начал учить турецкий.       И дальше:       — Я люблю тебя.       На турецком.       У Керама планку сорвало. Семь месяцев. Он выдержал семь месяцев вдалеке от Тилки. Больше не мог. Как воздух стало необходимым почувствовать, что Данька — реален, что он не абстрактный парень, существующий размытым образом на экране монитора ноутбука и краткими сообщениями в телефоне. И что сам Керам — не призрак, не какой-то существующий в параллельной вселенной демон, странствующий с любимым Кицуне. Он настоящий, влюблен до умопомрачения, и их с Данькой история на самом деле вскоре только начнется, а до этого была всего лишь завязка сюжета.       Но оттягивать начало истории больше не имелось сил.       — Поезжай, — ответил амджа, когда Керам попросил о двухнедельной передышке — небольшом отпуске. — Если чувствуешь, что надо поехать — делай. У каждого должно быть право выбора. Я выбрал свой путь. Жалею ли о том, что отказался тогда от человека, которого любил? Нет. Иначе это будет значить, что вся моя жизнь не сложилась. А она сложилась. И в ней было много хорошего. И есть. Это был мой личный, осознанный выбор — отпустить. Потому что он тоже хотел, чтобы его отпустили. Был страх, сильный страх потерять семью, уважение, нарушить традиции. У нас обоих был этот страх, и он помешал бы нам. Уничтожил. Мне пришлось принять решение за двоих и порвать эту связь. Да, больше я не любил. Но я не жалею. У тебя тоже должен быть выбор, Рами — не отпускать. Потому что тут страха нет, есть сомнения, которые свойственны всем влюбленным. Твой Даня особенный, безусловно. Ты ему постоянно улыбался. Улыбкой, что я никогда раньше не видел у тебя. Так улыбаются счастливые люди. Так улыбался я, когда брат сказал мне, что у него родился сын. Ты, Рами. Сохрани эту улыбку, оулум. Все дела подождут. Для меня бизнес не стоит твоего личного счастья.       Керам не стал предупреждать Даньку, что приезжает — решил сделать сюрприз.       Уже прилетев в его родной город, который какое-то время был домом и для него, в аэропорту, потряхиваемый от нервного возбуждения перед встречей, написал смс: «Чем занимаешься, северное сияние души моей?» Данька тут же ответил: «На лекции сижу. Еще две пары осталось. А ты?» Керам улыбнулся и спрятал телефон: о своих занятиях и планах расскажет лично. Подхватил компактный чемодан и вышел на стоянку такси.       По времени как раз успел к тому моменту, когда Данька должен был выйти из университета. На улице смеркалось, хмурое мартовское небо накрывало мрачным куполом, моросило — так себе погода, но Керам не замечал ни холода, ни противной влаги, падающей на лицо. Стоял напротив входа в здание Данькиного универа и ждал, как пару лет назад, когда караулил симпатичного мальчишку на балконе соседнего дома, где снимал квартиру. Знакомая улица, знакомые запахи, знакомое ощущение.       Закурил. Одну. Следом вторую. Потряхивало. От волнения. Предвкушения встречи. Наконец-то можно будет обнять…       Данька, растрепанный, хмурый, вышел только через полчаса. Свисающий шарф, дутая куртка, потрепанные джинсы и высокие ботинки. Стройный, чуть сутулый, длинноногий. Бледный, сосредоточенный, окруженный физически ощутимой аурой одиночества. До боли в груди родной, нестерпимо красивый. Красивый настолько, что у Керама дух перехватило. Одно дело видеть его на экране ноутбука да на редко присылаемых фотках, другое — вот так, вживую. И сразу вспомнилось, на что запал: на эти выразительные, живые зеленые глаза, на этот чуть вздернутый нос в веснушках, на эти мягкие, подвижные губы. На эту инопланетную остраненность. Необычность.       Данька остановился на выходе, посмотрел на телефон. Поджал губы. Вздохнул. Расстроен. Тем, что Керам не ответил на его вопрос. Но Керам себя привез вместо ответа — буквально в паре метров от лисеныша переминался с ноги на ногу от нетерпения и улыбался. Данька вскинул голову и рассеянно огляделся. Скользнул невидящим взглядом по Кераму и принялся наматывать шарф вокруг шеи, затем достал из рюкзака шапку и натянул ее на голову, пряча под ней отросшие до плеч волосы.       Замер.       Несколько томительных секунд стоял, опустив голову. Вцепился пальцами в лямки рюкзака и что-то с упорством разглядывал под ногами. Наконец медленно повернулся в сторону Керама. Уставился неверящим взглядом широко распахнувшихся глаз.       — Ну же… — подначил Керам, продолжая улыбаться. Не замечая никого и ничего вокруг кроме Даньки.       И тут его отвлекли. Случайно. Кто-то толкнул, извинился — Керам обернулся, на мгновение потеряв зрительный контакт с Даней. Какая-то девушка. Что-то залепетала, пунцово покраснев, с восхищением глядя на Керама. Даже успела представиться и спросить его имя.       — Все в порядке. А мое имя вам знать необязательно, — пробормотал Керам, всем своим видом дав понять, что подкат — неудачный. Девушка сникла и, торопливо извинившись, убежала. Бывает. Кераму не привыкать. К вниманию. К попыткам познакомиться. Неинтересно и давно не льстит самолюбию. Мишура все это.       Он вернулся взглядом к тому месту, где стоял Данька, и не обнаружил его. Как? Что? Почему? Куда? Суетливо прокрутился на месте, с тревогой выхватил телефон…       И внезапно оказался сжатым в крепких объятиях.       Данька.       Обнял со спины, ледяными пальцами вцепившись в пуговицы пальто, а холодным носом ткнулся в шею. Буквально на секунду. Отстранился, схватил за руку и потащил куда-то за собой. В сумрачный пустынный проулок, в первый попавшийся подъезд. Без слов. Притиснул к стене, осыпал лицо лихорадочными поцелуями и только потом приник жадно к губам.       — Не секс… — наконец произнес Данька, прервав долгий, заполошный поцелуй, заменивший обмен ставшими ненужными приветствиями.       — Что? — не понял Керам, потерявшись в пространстве и времени. Его крыло Данькиным запахом, уносило от возможности прикоснуться, взрывало от близости его тела.       — Ты как-то спросил, что я сделаю, когда ты окажешься на расстоянии вытянутой руки… Так вот… Это не связано с сексом. Я думаю не о нем.       — Аахаха, — расхохотался Керам. — Боже, Даня… Как я соскучился, о свет моей души, пожар моих чресел! И о чем же ты думаешь?       — Для начала… я хочу просто обнимать тебя. Долго-долго. Чтобы привыкнуть к мысли: я все-таки не придумал тебя. Ты существуешь, — тихо, интимно, проникновенно проговорил Данька. У Керама воздух выбило из легких.       — Поедем ко мне? Я снял номер в хорошем отеле, на побережье, — сдавленно, сипло произнес он, вжимая в себя лисенка, оставляя россыпь поцелуев на его виске и щеке.       — Поедем, — прошептал Данька. — Надолго ты… ко мне?       — К тебе — навсегда. В этот город — на две недели. Ты сможешь…       — Смогу.       — Но… — Керам запнулся, побледнев. — Я вдруг подумал, что поступил непродуманно. Наверное, все же стоило тебя предупредить о своем приезде, ведь…       Учеба, родители. И тут он заявился. Сюрприз сделал. О чем думал вообще?       Ни о чем. Просто устал без Даньки. Пусть хоть сколько, хоть как, а все-таки побудет с ним.       — Рами, плевать, — Даня нащупал его губы и глубоко поцеловал. — Ты здесь. Со мной. С остальным завтра разберемся.       — Ты уверен?       — Да.       Даня через мать Дашки добыл себе больничный на время пребывания Керама, отпросился у родителей. Что он им наврал — Керам не знал, и был ошарашен, когда узнал, что Данька сказал им правду: приехал его парень. Оказывается, они в курсе, что сын познакомился с кем-то важным в Турции. И этим кем-то важным оказалась не девушка, а парень.       — Нормально они восприняли, — пожав плечами, бросил Данька изумленному Кераму, который предполагал, что в этом плане могут возникнуть серьезные проблемы. — Мама считала, что я социопат. Папа был уверен, что я проживу жизнь, заперевшись в своей комнате. Что они виноваты в моей социальной неадаптированности и психологических проблемах. Они меня по психологам таскали. А толку ноль. Только хуже становилось. Отстали. Я ж только с Дашкой общался. И все. Больше ни с кем. Вообще. Никак. А тут у меня внезапно появились планы и цели… Я начал с ними разговаривать. Больше проводить времени в семейном кругу. И проблем по факту у меня нет. Даже влюбился. Снова общаюсь со своим лучшим другом. Прогресс налицо. Я к ним… вернулся. Так сказала мама. Поэтому им все равно, в кого я влюбился. К тому же Дашка сделала тебе некислый промоушен, — смешок.       — А насчет переезда ко мне… ты говорил? — спросил осторожно Керам.       — Нет. Я не был уверен… — Данька запнулся. — Ну…       — А теперь поговоришь? — оборвал его Керам.       — Ты… — Даня прямо посмотрел на Керама — вдумчиво, внимательно, словно выискивая ответ. Потом кивнул. — Поговорю. Сразу после твоего отъезда.       Две абсолютно безумные, эйфорические недели. Практически полностью проведенные в номере пока еще пустующего — не сезон — отеля на косе. С редкими вылазками к холодному штормовому морю. Солнце ни разу не выглянуло — да и фиг с ним. Керам купался в нестандартном Данькином обаянии, растворялся в его дурманящей, как наркотик, энергетике и неустанно загорался телом на любое прикосновение. А аппетит на взаимные ласки и удовольствия и не думал пропадать. Даже легкое чувство насыщения не появилось.       — Когда я состарюсь, я умру с членом в твоей заднице, — выдал после очередного затяжного секс-марафона Данька, уютно пристроившись головой прямо на ягодицах Керама, обняв их, как подушку.       — Ты жутко романтичен, — хмыкнул распластавшийся по огромной кровати в позе морской звезды Керам. Зевнул. Добавил. — Я не против. Но нам придется, видимо, умереть в один день, о, мой неутомимый воин любви!       — Есть к чему стремиться, — согласился Даня. И попросил, сладко зевая:       — Скажи мне еще что-нибудь… Из фирменного. Про родник и звезду твоей души… Полыхающие чресла и персиковые ланиты… Спелые, как черешня, губы…       — Я подобное никому раньше не говорил, — признался Керам.       — А я думал, это твой… стиль, фишка, что ли. Вроде стеб, а вроде и комплимент, и признание. Смешно и в то же время… Цепляет.       — Нет. Если честно, я ни с кем не был таким, как с тобой. Никак не получалось попасть в правильную тональность, чтобы не перегибать палку, не фальшивить, не подделываться под какой-то спроектированный и выстроенный не мной образ… Если ты понимаешь, о чем я. А рядом с тобой меня прям прет. На словоблудие в том числе. И ревность просыпается, и чувство собственности, и… много всякого. Целый микс из чувств и эмоций. И они все мои, подлинные.       — Это ведь хорошо?       — Это замечательно, солнце неба моего. Фонтан жизни моей. Источник вдохновения. Огонь сердца моего.       — Еще… — сонно пробормотал Данька.       И Керам говорил, слушая мерное дыхание мгновенно провалившегося в глубокий сон Даньки.       В начале августа Даня переехал жить в Турцию. Подготовка прошла не то чтобы гладко, но без особых эксцессов — где надо дядины связи помогли.       Месяц осваивался. Как испуганный зверек. Точно лисенок. А потом вдруг плавно влился в новую для себя жизнь.       Время ожиданий и сомнений закончилось. ***       Керам еще раз глянул на часы — почти час дня. Ой-ей! Вообще в такой ответственный день он не собирался приезжать на работу, планировал сразу ехать в отель — руководить приготовлениями к торжеству, но приключились форс-мажорные обстоятельства — пришлось заскочить в офис. И ожидаемо застрял.       Даньке же сегодня в ультимативной форме был назначен выходной в компании амджи, чья задача — отвлекать лисенка от расспросов. К тому же прилетали Дашка с Оззи — нужно их встретить, разместить на вилле. А вечером по официальной версии намечалась семейная вечеринка, в действительности — гранд-пати в отеле. Керам искренне надеялся, что Тилки его не прибьет, но на всякий случай подготовил еще один подарок для постшоковой терапии — двухдневное путешествие вдоль побережья Турции на парусной яхте с высадкой в красивейших бухтах. Данька давно мечтал о такой поездке, именно на парусной яхте.       Керам торопливо дописал деловое «горящее» письмо на английском, рассыпался в финале в стандартных «Best regards», еще раз перечитал получившееся. Ладно, потом Даня проверит его пожелания разработчикам и вставит техническую часть на том английском, с которым Керам не собирался связываться. Но сайт надо обновить — в этом он прав: негоже крупной сети отелей иметь вечно лагающий примитив с ужасной презентацией. Давно пора им заняться, но дядя не считал нужным: мол, нас и так все знают, реклама где надо работает, зачем на это деньги тратить.       Керам, может, и согласился бы с ним, просто потому, что времени не хватало катастрофически — текучки через край, и тратить его на споры с упрямым главой семьи сил не было. Пока не та степень важности вопроса. Эмин хоть и передал бразды правления Кераму, но от дел не устранился и контролировал каждый шаг, каждое решение племянника. Что объяснимо: амджа жизнь посвятил гостиничному бизнесу и уходить на отдых не торопился, несмотря на свой степенный возраст.       Торопился Керам — набраться ценного опыта, того, что в книжках не вычитаешь и на бизнес-семинарах не урвешь. Сайт же и продвижение в сетях какие-никакие есть, на доходах не сказывается, можно повременить. Но тут Даня рогом уперся.       Провел аналитику, какие-то выкладки с цифрами на бумажках сделал, доказывающие, сколько их отели теряют денег без грамотной поддержки в интернете, и пошел воевать с дядей, чтобы тот бюджет разрешил выделить. Не в первый раз. В первый раз он насчет системы защиты внутренних серверов хай до небес поднял, как только получил к ним доступ в качестве штатного админа. Потом был и второй, и третий, и… Везде свой лисий нос сунул.       Деловой лисенок. С дядей поругался. Впрочем, когда они не ругаются. Чудеса, однако. Эмину обычно слово поперек сказать нельзя, а тут… Нашла коса на камень. В какой-то мере забавно даже: наблюдать за тем, как Даня спорит с дядей. Руками размахивает, с турецкого на русский скачет, кипятится. И Эмин со своим: «Нет. Я сказал: «Нет». А потом как взорвется! И всю родню Данькину до десятого колена вспомнит с претензией, что забыли потомка в уважении к старшим воспитать.       Только не работает. Хитрый лисеныш уже знает, что не злится на него амджа и все равно уступит. Хотя поначалу боялся его, как огня. Но быстро прочухал, что лег на душу Эмину. Данька ведь только по делу спорил, где точно знал, что молодости карты в руки, и был уверен в своих силах. Там и влезал с предложениями. А в тех вещах, что не просекал, да и в обычном житейском, дяде в рот заглядывал.       И вечерами можно было часто увидеть идиллическую картинку: Тилки и амджа вдвоем или в нарды играют, или ужин готовят на открытом огне, или новое хобби осваивают — приготовление домашнего вина. Дядя в последнее время больше дома времени проводил — не очень хорошо себя чувствовал. Давление. Семейный врач слезно упросил Эмина снизить нагрузку, отдыхать, не перенапрягаться, лекарства пропить. Ну как упросил… Дядя не любит себя чувствовать старым и беспомощным: ни врача, ни племянника и ни кого-либо из родных слушать не стал бы.       Даня убедил. Большую к нему питал слабость амджа, чего уж там. Керам понимал, почему так вышло, но знание причин оставил при себе. Красивый русский мальчишка не только Керама сделал счастливым, но и оживил, раскрасил в яркие краски осень жизни Эмина Алефа, подарив ему на старости лет новые смыслы и новые причины улыбаться. Теперь его дом не пустует, пребывая в вечной тишине, лишь изредка нарушаемой приездом племянника и племянниц. Этот дом стал общим для трех человек, остро прочувствовавших вместе, бок о бок, что значит быть семьей. Семьей, живущей под одной крышей.       Да, вопрос о том, где они будут жить с Данькой, когда его переезд стал ближайшей реальностью, на повестке дня не стоял и пяти минут. Эмин в категоричной форме заявил, что у него. Места на шикарной вилле хватит с лихвой, до центрального офиса в Анталье рукой подать, но при этом уединенность расположения особняка гарантирует сохранность тех тайн личной жизни, о которых никому не нужно знать.       Даня от такой новости какое-то время пребывал в шоке и первые недели слово лишнее боялся сказать. Керам пытался снивелировать царящую неловкость, но у него плохо получилось. Хорошо вышло у дяди, как-то вечером предложившего Дане научить его курить кальян и играть в нарды. Под дорогое вино. Занятный вышел вечер, в финале которого Даня на хмельном глазу выдал: «Я тоже хочу звать тебя «амджа». На что дядя ответил: «А я уж думал не осмелишься… Так и будешь мне «выкать» и «мистером Алефом» обзывать».       Для дяди Данька вскоре стал не только «бебеком», но еще и «Тилки». Сестры Керама, мгновенно принявшие светловолосого мальчишку в круг семьи (смешно, но, кажется, его блондинистость сыграла в этом ключевую роль), тоже оценили лисье прозвище. Особенно Даньку обожала младшая, Ари. Висла на нем при каждой встрече: как приедет в гости — считай, Тилки потерян для всех. Он и не сопротивлялся — с удовольствием возился с мелкой. Керам знал, что Данька скучает по Дашке, поэтому его сестры немного компенсировали недостаток близости с ней.       Впрочем, Дашка с Оззи прилетали в гости два-три раза в год — Данька из своих денег оплачивал им билеты, из-за чего пару раз поссорился с Илюхой, который долго пытался объяснить другу, что они могут позволить себе оплатить перелеты сами. Какой там… С Даней в этом плане проще согласиться, чем переупрямить его.       Согласно своей инопланетности, Тилки до абсурда был равнодушен к деньгам. Керам еще не встречал подобных ему: все, что он зарабатывал в качестве системного админа головного офиса, Даня переводил родителям и тратил на подарки близким. Для него денежные купюры — как цветные фантики, на которые можно выменять что-то приятное для людей, которые ему дороги. Не более того. А работал он потому, что ему нравилось.       Понятно, что такое отношение еще объяснялось и тем, что на банальные бытовые расходы тратиться ему не приходилось. Тилки, дурья башка, поначалу вообще не понимал, зачем ему зарплата — он и так живет в райских условиях на всем готовом.       — Ты мог бы сделать какие-то накопления, — объяснил ему Керам.       — Зачем? — поставил его в тупик вопросом Данька.       — На всякий случай, — осторожно предложил Керам, намекая на то, что жизненные повороты непредсказуемы. Ну правда, кто знает, как, к примеру, сложатся их отношения. А вдруг не сложатся?       — Какой всякий? — с индифферентным видом уточнил лисеныш, со своей стороны намекая, что варианта «не сложатся» он не рассматривает. Для него Керам, хоть наследник, хоть простой аниматор, — неизменная жизненная константа, а прочие переменные его не беспокоили.       Керам задумался и не смог объяснить. Да и что объяснять человеку, непробиваемо уверенному в том, что работа всегда найдется, при любых обстоятельствах, если есть мозги и желание работать.       — Ты мог бы помогать родителям, — выкрутился Керам.       Вот только тогда Тилки согласился на зарплату.       «С таким отношением к финансам никогда не создашь бизнес и не заработаешь миллионы, — сказал про Тилки амджа. — Зато этот мальчик не даст забыть тебе, в чем ценность каждого прожитого дня. Ему важнее быть любимым, чем одиноким и богатым».       А Керам еще добавил бы, что не просто любимым — ему важно быть частью семьи, частью дома, в котором он жил. Понимание того, что в доме амджи он не чужой, пришло к Даньке тоже не сразу. Несмотря на исчезнувшую неловкость и страх перед Эмином. На это потребовалось не месяц и не два. Но Керам четко запомнил два момента, когда Тилки наконец расслабился и освоился окончательно.       Первый произошел полгода спустя Данькиного переезда.       Керам проснулся посреди ночи и не обнаружил подле себя теплого лисьего бока. Подождал несколько минут, поворочался, поправил подушки. Даньки нет и нет. Керам зевнул, тряхнул головой и, натянув домашнюю футболку, отправился на поиски лисенка. Обошел второй этаж — тишина. Спустился на первый и приметил свет на кухне. А следом уловил звук открывающегося холодильника и короткий смешок.       Керам бесшумно подкрался ко входу в царство съестного изобилия и замер в проеме резной арки, расплывшись в глупой улыбке от открывшейся картины. Данька в одних семейках сидел за барной стойкой, болтал ногами, как Ари, и жевал гигантский, криво скроенный бутерброд, из которого выпадали то кусок помидора, то ломтик сыра. Рядом с ним пристроился амджа в полосатой пижаме и цедил молоко — прямо из пакета.       — Это и называется ночной дожор, — объяснял лисеныш дяде. — Ночью еда в три раза вкуснее.       — Не сказал бы, что ночные вылазки к холодильнику полезны для здоровья, — строго заметил Эмин, косясь на Тилки с добродушной улыбкой.       — Есть много вещей, которые не полезны для здоровья, но без них не почувствуешь вкус жизни, — с глубокомысленным видом выдал Данька.       — Опять перечишь? — спросил амджа, грозно сводя брови к переносице.       — Просто высказываю свою точку зрения, — пожал плечами Тилки, откусывая гигантский шмат бутерброда.       — Тц! — дядя закатил глаза. — Ладно, сдаюсь. Сделай и мне бутерброд.       — И мне, — вставил Керам, обозначив свое присутствие. И рассмеялся: выражение лиц застуканных врасплох Тилки и амджи стоили утреннего недосыпа.       Второй эпизод…       — Я хочу их, — Данька застрял перед витриной магазина с текстилем и уставился на гигантские подушки — мягкие даже на вид, приглашающие зарыться в них лицом и провалиться в глубокий, крепкий сон. И близко не ортопедически-полезные, но однозначно уютные. — Я хочу, чтобы у нас дома были такие подушки.       «У нас дома…» Данька произнес это не задумываясь, и Керам не медля зашел в магазин.       Когда же Данька прицепом прикупил в магазинчике по соседству теплые расписные пледы — для вечерних посиделок на веранде, потому что те, что были, «неправильные», Керам почувствовал себя неприлично счастливым. Даня признал дом амджи своим и поверил в то, что он не временный гость. Он имеет такое же право, как Эмин и Керам, привносить в него нечто свое, что-то делать и менять на собственное усмотрение.       Для Керама — долгожданный момент, чтобы выдохнуть и успокоиться. Словно произошло подтверждение долгосрочности их отношений.       Ночью того же дня Керам долго не мог заснуть. Лежал рядом с Данькой, во сне нагло подгребшим под себя обе подушки, и любовался тем, как причудливо лунный свет серебристыми бликами расцветил Данькину голую спину, неприкрытую одеялом. Оставил несколько рассеянных поцелуев вдоль его позвоночника, прижался щекой к лопаткам, прислушиваясь к размеренному дыханию… И тут ему показалось, что на непроглядно-черном небе с бледным лунным диском вспыхнула новая звезда. Керам чем угодно мог поклясться, что это не обман зрения. Он отчетливо ее видел — обнадеживающе подмигивающую, таинственно мерцающую, обещающую остаться путеводной до конца дней.       «Если я увижу этой ночью знак на небе, никто не переубедит меня, что это всего лишь игра света…» — вспомнились слова песенки, услышанной по радио. Керам улыбнулся. И подумал о том, что и правда часто улыбается в последнее время. Не той отработанной профессиональной улыбкой, а своей персональной, непроизвольной, идущей от сердца.       Так и провалился в светлый, радостный сон.       Много ли можно рассказать о счастье? Наверное, это скучно. Драма волнует больше: метания, терзания, страдания, ошибки, поиск решения, компромиссы и ссоры, препятствия и преграды, которые нужно преодолеть… Но Керам преспокойно обошелся бы без драм. Ему комфортно в своем скучном счастье на двоих. И успокаивало безмерно, что Данька по типу своего характера тоже не искал дополнительных ярких взрывных эмоций, и любые возникающие проблемы решались быстро и без лишних разговоров.       У Даньки обозначился сильный, твердый стержень характера, но он его не проявлял рядом с Керамом, доверяя его представлению об отношениях. Керам же ради этого доверия, чтобы оно не пошатнулось, чтобы у Даньки не возникло ощущения, что его подминают под себя, старался улавливать настроения и желания лисенка. Старался без драм дарить ему яркие эмоции.       И в этом взаимном движении навстречу друг другу внешние проблемы оставались просто проблемами, без которых не бывает течения жизни.       Данька, кстати, познакомил Керама с Данто Кицуне и Керами — любопытный опыт. Но два придуманных героя остались для Даньки в прошлом — он почти перестал играть. Некогда. Реальной жизни хватало. Свободное от работы время Даня предпочитал потратить на Керама и его увлечения — погонять на байке, к примеру. Сходить в горы. Съездить на рыбалку. Остаться дома на все выходные — тоже занятий предостаточно, среди которых любимое — просто поваляться вдвоем перед телевизором. Керам и не думал раньше, что вся эта обычная бытовуха может быть такой необходимой.       К тому же Данька, по большому счету, домашний лисенок. Пестрая светская жизнь, которую ему мог бы дать Керам как наследник, его не интересовала. Он не любил толпу, не любил излишнего внимания, поэтому «Мой дом — моя крепость» — как раз про него.       Что совпадало полностью с желаниями Керама. Он свое уже оттусовал, на мероприятиях появлялся по необходимости, дежурно — торопился домой. Данька с ним никогда никуда не ходил — стеснялся. И, если честно, Керам в какой-то мере был доволен тем, что Даня не любит публично светиться.       Ревновал потому что.       И с этим ничего не мог поделать. Раньше такого не было — ни одного своего бывшего Керам не ревновал, считая себя выше этого. Иррациональное чувство, которое у Керама не выходило победить, как ни старался. Со всей уверенностью признавал, что доверяет Даньке, не сомневается в себе, но от любого заинтересованного взгляда в Данькину сторону дергался и напрягался. Даже решился поговорить на эту тему с дядей.       Эмин сказал, что это в нем фамильная черта Алефов проснулась. «Когда чуем свое — в редкостных собственников превращаемся. У меня так тоже было. И у твоего отца, когда он познакомился с твоей мамой. У твоих дедов и прадедов. Это уже из категории семейных легенд. Совет один — контролируй себя. Ревность губит любовь. Пример твоих родителей — тому подтверждение».       Спасало то, что Тилки — лисеныш инопланетный, и ревности Керама почти не замечал. Лишь изредка ненаигранно удивлялся этому факту. И большей частью спокойно игнорировал всплески собственнических приступов Керама, а когда же обращал внимание — дело заканчивалось искрящей эмоциями близостью.       Данька искренне не понимал, какой он… привлекательный. Притягательный. И сколько в нем необъяснимой, ощутимой только на уровне интуиции, сексуальной харизмы. В каждом жесте, движении, манере смотреть и говорить. Она в нем плещется и через край переливается, манко примагничивая. Не только влюбленного по уши Керама. Но других Даня попросту не видел. Это были какие-то люди, с которыми по необходимости приходилось общаться. Всё.       И очень хорошо, что так. Иначе Керам свихнулся бы. Особенно после того, как Данька постригся. Совсем-совсем коротко. Пара миллиметров ежика светлых, выгоревших до полной белизны волос осталась. Ему безумно шло. И третий год уже так ходил, дразня трогательно оттопыренными ушами и беззащитной шеей, при виде которой у Керама обострялись «кусательные» инстинкты.       Загоревший, с гладкой чистой кожей, выцветшими на солнце бровями и ресницами, благодаря чему на лице контрастно стали выделяться глаза, высокий, подтянутый, гибкий… Керам дна не чувствовал при виде Даньки — оказалось, в любовь можно проваливаться бесконечно.       Поэтому Керам хотел короновать Тилки. Сказать ему тем самым, что он единственный повелитель его жизни и устремлений. И верил, что Даня поймет тайный смысл предстоящего праздника… ***       Керам глубоко вдохнул и выдохнул. Взглянул на себя напоследок в зеркало, критично, тщательно оценивая детали образа — он должен быть сегодня великолепен. От макушки до пяток, ибо его лисье высочество заслуживает самого безупречного церемониймейстера — только такой достоин провести коронацию.       Высокий белый цилиндр с атласной лентой, уложенные на гель, слегка позолоченные волосы, идеально сидящий, ослепляющий чистотой сверкающего на солнце снега смокинг, бабочка, выделяющаяся бриллиантовым сиянием, остроносые, в тон наряду туфли. Подчеркнутые резким, провокационным мэйк-апом черты лица с горящими угольными глазами — дьявольскими, на левой щеке — огненное адское пламя из поблескивающих страз, на правой — причудливые узоры-вязь. Так выглядел демон Керами в Данькином выдуманном игровом мире. Завершающий штрих — трость с набалдашником в виде лисьей головы. Недаром над Керамом трудились баснословно дорогие стилист и визажист, заказанные на этот вечер прямиком из Парижа.       Керам усмехнулся, приосанился и прошептал: «Undress me, Your Majesty…» И не сомневался, что вечер закончится именно этим — новоявленное Лисье Величество обязательно пожелает главным подарком получить возможность лично избавить своего церемониймейстера от всей этой демонической красоты.       Пора.       Керам вышел из гримерки и направился в холл, где помощники заканчивали последние приготовления. Шоу он ставил сам: от начала до конца. Действо должно было начаться на помпезной лестнице отеля и закончиться уже на просторной площадке возле бьющих в небо тугими струями фонтанов, где разместили за богато накрытыми столиками гостей — вся семья, близкое деловое окружение, отдыхающие, которым повезло попасть на грандиозный праздник. И среди них, по центру, сидел Данька. На этот вечер Данто Кицуне. Лисье Высочество.       Керам не удержался, осторожно выглянул в окно и нашел его взглядом. Болтает с сестрой и Оззи, а вид — испуганно-ошеломленный. Явно не ожидал, что вроде как «семейная вечеринка-сюрприз» окажется масштабным мероприятием в лучшем отеле сети «Алеф». И явно Керам получит за самоуправство и издевательство над скромностью Данькиной натуры. Но Керам этого хотел. Очень сильно хотел. Подарить Тилки всего себя, весь этот мир. Громко, с размахом. Хотя бы один раз в жизни. Вместо всех официальных заключений брачных договоров и прочих юридических невозможностей в их ситуации.       Поэтому долго готовил это шоу, этот вечер, ювелирно сохраняя тайну, чтобы Данька ничего не заподозрил. Чтобы в назначенный час на виллу приехал шикарный лимузин и привез маленького принца во дворец. В сопровождении дорогих ему людей — Дашки и Оззи.       — Все получится, — произнес за спиной амджа, легонько сжал плечо Керама и ободряюще улыбнулся. — Я отсюда посмотрю, хорошо?       — Да. Хорошо. Но ты же потом присоединишься к нам? — с надеждой.       — Обязательно, Рами. Твои сестры мне не простят, если я не посижу с вами, — ласковая улыбка.       — Думаю, Тилки тоже расстроится, если не увидит тебя, — Керам пожал дядину руку. — Спасибо тебе. За то, что…       — Глупости, — отрезал Эмин. — Все, что делает тебя счастливым, делает счастливым и меня. Запомни уже это.       — Амджа… — Керам крепко обнял дядю.       — Удачи!       — Хэй! Готовность номер один!       Задействованные в шоу актеры затихли, обслуживающий персонал замер на своих местах. Керам пробежался взглядом, проверяя, все ли в порядке.       Взмах рукой.       — Начинаем!       Первые аккорды неземной, таинственной мелодии, ангельский, потусторонний вокал, на фоне которого хриплым, наглым речитативом зазвучал мужской голос, призывающий требовательно всех встать, замереть на своих местах и восхищаться. Ибо… Он идет! Он идет, чтобы короновать того, кому принадлежит этот мир.       Глухой удар в большой барабан. Второй. Третий.       Двери холла распахнулись. В темноте проема прожектора высветили картинно замеревшего Керама, опирающего на трость, и гордо устремившего надменный, высокомерный взор на гостей. Он медленно скользнул равнодушными глазами по толпе, скривил губы и вздернул подбородок.       Под громогласные трубы, взорвавшие на секунду установившуюся тишину, взмахнул рукой с тростью. Ударил о пол. Сменил позу на еще более вызывающую, призванную продемонстрировать презрение прекраснейшего демона Керами к простым смертным. Он здесь не для них. Он пришел сюда ради одного-единственного бесподобного девятихвостого лиса Данто Кицуне.       Склонил голову набок. Оскалился в злой усмешке. Снова ударил тростью о пол. Отель вспыхнул всеми огнями, отчего гости ахнули. Еще удар — прожектора замельтешили перекрёстными линиями, бесновато расчерчивая черное небо.       А Керам уже отбивал тростью внезапно обозначившийся ритм, и с каждым его движением атмосфера вокруг неуловимо менялась, накаляясь. Внезапные всполохи огней по всей территории, причудливые тени, танцующие на стенах отеля, одиночные резкие залпы, звучащие откуда-то из-под земли.       Барабанная дробь. Вновь взвывшие пронзительно трубы.       Ба-бах! Небо взорвалось фейерверком. Пауза.       — Задержите дыхание — церемониймейстер идет!       Все прожектора устремились к Кераму — он занес ногу вперед, и о чудо, ступенька под ним осветилась, а возникшие словно ниоткуда полуобнаженные девушки-демонессы принялись осыпать путь перед ним лепестками роз.       Керам шагнул вперед, театрально сопровождая каждый свой шаг стуком трости о пол. Под сопровождение нарастающей барабанной дроби.       Ба-бах! Очередной цветок фейерверка, распустившийся в небе.       Приказной взмах тростью, и с четырех сторон к гостям чинным строем вышли официанты с подносами, уставленными шампанским.       Еще один командный взмах тростью — и из-за отеля появились ряды вымуштрованных барабанщиков, четко отбивающих ритм продолжающему неспешно, царственно спускаться по подсвечивающейся лестнице Кераму.       Демон-церемониймейстер остановился на последней ступеньке под разрывающий перепонки окрик: «Задержите дыхание, смертные — его Величество среди вас!» Гости заозирались с любопытством, один лишь Данька сидел, открыв рот, загипнотизированно глядя на Керама.       Правильно. Так и должно быть. Смотри на меня. Это все — только для тебя!       Удар тростью, и снова все вокруг пришло в движение: засуетились официанты, лавируя между столиками, барабанщики выверенными рядами выстроились по периметру, продолжая держать непрерывный бодрящий ритм, между ними скользили извивающиеся танцовшицы-демонессы.       И вдруг Керам взмыл ввысь на несколько метров — под ним поднялась платформа. Он замер, раскинув руки в стороны и откинув голову назад. А затем смело, прикрыв глаза шагнул вперед. Под изумленно-испуганный «ах» гостей.       Керам распахнул глаза, грациозно застыв в пренебрежительно-вальяжной позе на руках подхвативших его в воздухе высоких, статных чернокожих парней. Его, закинувшего ногу на ногу, бережно донесли и поставили на бортик фонтана, где он лихо прокрутил в руках трость и одарил зрителей искусительно-соблазнительным взглядом. Мол, ну как, хорош я?       Гости зааплодировали. Шоу продолжилось.       Музыка рвала перепонки низкими басами и тяжелыми ударами барабанов, к ним добавились истеричные скрипки и запускающий мурашки по коже хор женских голосов. Все тот же мужской вокал рассказывал, как прекрасен новый король, которого прибыл короновать прекраснейший из демонов.       Атмосфера накалялась.       И следующий шок — Керам смело шагнул прямо в фонтан и заскользил… по воде. Струи, окрашенные во все цвета радуги, били ввысь, точно в ритм музыки, а Керам вышагивал среди них, все так же сопровождая каждый свой шаг ударом трости, от которой разлетались брызги.       Изящно спрыгнул на усыпанную лепестками роз площадку, буквально в паре метров от столика завороженно наблюдающего за ним Даньки. Позади Керама клином выстроились танцоры, официанты, барабанщики. Синхронные движения более сотни задействованных участников парада, который возглавил небрежно, но при этом отточенно танцующий демон-церемониймейстер.       Эпическая кульминация, во время которой запульсировал огнями отель, струи фонтана на полную мощь взвились в небо, а пространство сотрясли множественные залпы фейерверка.       — Задержите дыхание — перед вами Король!       И Керам, отбросив в сторону цилиндр и трость, опустился на колени, склонив голову перед Даней. А вслед за ним пал ниц весь его демонический парад.       Громкие аплодисменты и улюлюкания. Один только Данька застыл бледным трупом, вжавшись в сиденье кресла.       Керам выдержал паузу, затем поднял голову. Как по мановению волшебной палочки перед ним возникла бархатная подушка с замысловатым венцом-короной. Он осторожно привстал, водрузил царственное украшение на голову окончательно охреневшего от происходящего Дани и широко улыбнулся.       — С днем рождения, Ваше Лисье Величество! — произнес Керам.       Даня молчал, беспомощно хлопая глазами.       Керам лукаво усмехнулся. Это еще не все, мой дорогой. Это только начало вечера. Который закончится в номере-люкс. Поэтому…       — Чего ты хочешь, Даня? — Керам смотрел в упор на Тилки, подначивающе улыбаясь. Ну же, родной. Отомри. Вспомни. Вспомни свой первый вечер в Кемере пять лет назад.       — Вы… выпить, — наконец пробормотал Данька.       Ожил.       — Хорошее желание, Ваше Величество, — хмыкнул Керам, встал и громко крикнул:       — Выпить моему Королю! Ура!       И далее:       — Добрый вечер, дорогие гости! Рад приветствовать вас на этом празднике по случаю дня рождения моего друга и партнера Даниила. Вас ждет незабываемый вечер в компании лучшего шоумена побережья Турции… То есть меня. Керам Алеф, к вашим услугам. Поехали?       Быстрый взгляд в Данькину сторону. Чтобы поймать тихое, сквозь зубы:       — Я тебя убью, понял? Чертов демон.       — Обязательно, — пообещал Керам. — Через пару часов. А пока… Первый конкурс нашей развлекательной программы, и я вижу уже жаждущего принять в нем участие… Даня, прошу!       — О не-е-ет.       — О да-а.       — Демон!       — А ты — мое драгоценное Лисье Величество.       Несколько часов спустя они остались вдвоем. В сумрачно-рассеянном свете номера-люкс. Но это мог бы быть тот самый домик для обслуживающего персонала Керама в бытность работы аниматором. Место и время не имели значения. Важно было только ощущение уединенности и безопасности. Когда можно позволить себе всё и даже немного больше. Без запретов и ограничений. Всё остальное, все остальные подождут.       — Разденешь меня? — хрипло спросил Керам.       — Да… — сухо сглотнув, прошептал Данька. И первым делом впутался пальцами в волосы Керама, разрушая тщательно уложенную волосок к волоску прическу. Пряди скатились на лицо, упали на глаза.       — Так лучше, — пробормотал он, осторожно, дуновением ветерка, касаясь губами острых кончиков ресниц Керама. — Эти узоры, пламя на щеке, стрелы на веках… Так похож. Спасибо… Я рад с тобой познакомиться, Керами. Мой демон. Мой церемониймейстер. Лучший подарок, который только можно придумать, — и неожиданно. — Но я хочу вернуть себе Алефа, — Даня улыбнулся.       — Неужели скучный Алеф интереснее беспокойного демона Керами? — усмехнулся Керам, отчего пламя на его щеке колыхнулось сотней огненных искр. — Подумай. У тебя есть шанс провести ночь с мечтой, — соблазняюще.       — Нет. Я хочу Алефа, — упрямо повторил Данька.       — И чем же он лучше? — продолжал отыгрывать роль Керам.       — Всем, — пожал плечами Данька. — Я рад, что моя фантазия завершилась коронацией Лисьего Высочества. Рад, что Керами присягнул на верность своему королю Данто Кицуне. Рад, что у этой сказки такой финал. Но для меня уже несколько лет это сказка. Просто красивая сказка. И здорово было сыграть в ней роль. На этом все.       — Правда?       — Правда, — Данька забрал у Керама из рук трость с лисьей головой, снял с головы венец. Бережно положил их на журнальный столик. Помолчал, разглядывая вещи, принадлежащие его героям. — Рами, это действительно потрясающий подарок. То, что ты сделал. Все это шоу… У меня едва сердечный приступ не случился. Ты был таким крутым, таким классным. И таким… не Рами. Я смотрел на тебя — глаз оторвать не мог, но при этом думал… Думал о том, что больше всего на свете я люблю видеть тебя утром… Когда ты выходишь из спальни сонный, небритый, взъерошенный, шлепаешь по дому босыми ногами и ворчишь.       — Я ворчу? — удивился Керам.       — Ага. Пока не умоешься и не выпьешь кофе, все время ворчишь. И даже не замечаешь этого. Не запоминаешь. Но ты такой мой в эти минуты, — Даня провел ладонью по щеке Керама. Развязал бабочку и откинул ее в сторону. Стянул смокинг. Прижался всем телом, крепко обнимая за талию. — Это был хороший вечер. Фантастический. А сейчас я хочу вернуть себе Алефа, — оторвался и принялся медленно расстегивать рубашку на Кераме, при этом оставляя влажные поцелуи на его шее, ключицах, груди.       — Примешь душ со мной? — предложил Керам. — Поможешь смыть с лица всю эту красоту? — немного разочарованно. Наверное, все-таки перестарался. Может, семейная вечеринка была бы более к месту. Чем его эгоистичное желание подарить целый мир лисьему королю.       — Да. Но сначала… — Даня поднял голову и заглянул прямо в глаза. — Что происходит в финале любой сказки?       — М?       — Поцелуй, — рассмеялся Даня. — По законам жанра должен быть обжигающий, страстный поцелуй.       Оно того стоило. Все затраченные усилия того стоили.       Вот этого Данькиного, придушенного, горячечного:       — Даже в своих мечтах я не мог подумать, что встречу тебя в реальности, Керами.       И тонкие длинные пальцы, ощупывающие лицо с демоническим мейк-апом, дьявольское пламя на щеке. Хмельные глаза, поплывший взгляд, жадные губы. Керам отвечал так же лихорадочно, заполошно. Нет, не перестарался. Данька действительно оценил и жест, и подарок в виде ожившей для него сказки.       А затем он смазал пальцами узор на щеке Керама, ковырнул пару стразинок и пробормотал:       — А у тебя есть вообще какое-нибудь средство, чтобы смыть эту херню с лица?       — Блять. Об этом я как-то не подумал.       И оба расхохотались. До слез. А потом Данька снова его поцеловал. Глубоко. Чувственно. Притянул к себе и поцеловал. Завалил на кровать, стянул брюки. Оторвался хватануть воздуха и бросил:       — Но мне нравится быть твоим Тилки, лисьим королем для великолепного подданного Керама Алефа. Так и знай.       — О, Ваше Величество. Значит ли это, что сегодня ночью…       — Я хочу быть снизу. Хочу быть твоим.       — Тилки… — Керам судорожно вытряхивал Даньку из одежды.       — Ты… тебя… хочу… сразу.       Керам еще помнил, как перевернул Даньку, подмял под себя, вошел одним толчком и навис сверху. Пытаясь удержаться в сознании — от нахлынувшего удовольствия сдавило виски, потемнело в глазах и закружилась голова. Но увидел Данькин взгляд и провалился в него, растворился в нем.       Эту ночь он не забудет никогда.       На следующий день Керам сидел на корме парусной яхты, смотрел на волны и размышлял…       Что происходит, когда влюбляешься? Почему вдруг ранее безразличные мелочи чужого существования в определенный момент становятся необъяснимо важными и занимают все твое время? Загадка, над разрешением которой задумывается ни одно поколение великих. Один взгляд, и бег крови убыстряется… И важно все, абсолютно все, каждая секунда, каждое неотвратимо убегающее в прошлое мгновение, проведенное рядом. Мысли, желания вдруг обретают центр, некую точку притяжения, и с этим невозможно совладать.       Любовь — множество неразрешимых загадок, вопросов, которые остаются без ответов. Потому что не действуют законы логики — только природа, только чувства, эмоции… Счастью не нужны объяснения. Почему, когда я гляжу в твои глаза, сердце мое наполняется счастьем, но если тебя рядом нет, мир вокруг тускнеет, становится пресным? Злюсь, когда ты не со мной, злюсь, потому что твои глаза цвета первой зелени должны смотреть только в мою сторону, руки должны прикасаться только ко мне, губы целовать только меня, все твои слова и мысли должны принадлежать только мне.       Я эгоист? Пожалуй.       Любовь — это ответственность. «Мы в ответе за тех, кого приручаем». Так воспринимаю любовь я, мой славный лисенок, мой Тилки. Огромная ответственность, дорога компромиссов, больших и маленьких, путь уничтожения гордости и избавления от самолюбия. Найти одного-единственного, того самого, чтобы сразу и навсегда — нелегко. Это поиск, долгий и трудный, через ошибки, разочарования, испытания. Но если быть верным себе, то рано или поздно представится шанс встретиться с тем, кто твой. Просто твой человек. Это даже не твоя половина. Это ты сам. И если нет его — нет тебя.       Говорят, тема любви стара, как сам мир. Кажется, ничего нового уже сказать невозможно: все сцены поставлены, все драмы разыграны, все сюжеты просчитаны… Неправда. Каждая отдельная история любви — новый мир, вспыхнувшая вселенная, звезда в бескрайнем пространстве космоса. И все происходящее — неповторимо, дается однажды и навсегда.       Любовь — это каждодневная россыпь больших и маленьких чудес. Таинство общения двух неожиданно скрепленных божественной силой возвышенного вдохновения людей. А телесное общение, неведомая сила, мучающая неисполнимым желанием слиться телами воедино? Порой я начинаю верить, что легенда об андрогинах — правда. Закроешь глаза, и… в жар бросает.       Фрагментарность воспоминаний, эпизодичность картинок. Твои губы горячим следом скользят по моим, возвращаются… И вдруг — податливая нежность языка, приятная дрожь, застывшая на кончиках пальцев нега. Охваченное истомой тело, неожиданная слабость и неровное, с перебоями дыхание. Дрожь нетерпения. Волной накрывшая безудержная эйфория, истеричная страсть, застрявший на полпути стон неги. Не хватает воздуха для вдоха.       Тяжесть и напор, шероховатость небритой щеки, горячее дыхание, несвязный шепот, страстность объятий. Капельки пота, пряный аромат, смешавшийся с запахом тела. Смятые простыни, сползшее на пол одеяло. И правильный вопрос:       — Тебе хорошо?       Между нами нет преград, нет стеснения, нет неправды.       Ты выглядишь таким родным, словно мы знакомы всю жизнь. Я знаю, какой ты: твой характер, твои манеры, твою улыбку. Это так странно. Каждая черта твоего лица… она знакома мне, каждая родинка дорога мне. Я знаю, как выглядит твое тело. И я знаю, что, сколько бы мы ни общались, мы всегда, каждый божий день, будем узнавать друг о друге что-то новое.       — Если честно, мне так хочется, чтобы вектор всех твоих действий был направлен только на меня, — пробормотал Керам, глядя на Даньку, орущего от восторга. Яхта вспахивала носом волны, стремительно неслась вперед, хлопая парусами, над головой кружилось необъятное небо, и лисенка распирало. — Я чертов эгоист.       Я чертов эгоист.       Я так тебя люблю.       И Керам улыбнулся, поймав бешено-счастливый Данькин взгляд с другого конца яхты. Показал ему викторию и подмигнул.       Пожалуйста, пусть у этой сказки не будет финала.