Дави его нахер! Это мой бывший!

      Мне было холодно в собственном теле. Оно ледяной клеткой сковывало горящую душу, которая едва ли не плавилась от жажды жизни.       Я с детства любила единорогов. Правда это не мешало мне не верить в чудеса и крутить пальцем у виска на рассказы в садике про деда мороза или зубную фею. Особенно после того, как мне кто-то из взрослых шепнул на ушко, что их не существует.       Мне было все равно, существует или существовал ли этот чертов настоящий единорог. Мне хватало моего. Плюшевого, сшитого тётей и подаренного на день рождения. Я мало что помню из ранних годов своей жизни, но единорога могу воспроизвести в своей голове до мельчайших деталей. Его чёрные пуговки глаз, разноцветную гриву из толстых ниток для вязания. Помню мягкое пузико, аккуратные стежки ниток, маленькие, набитые ватой крылья, которые кривыми отростками торчали из спины игрушки. И замечательный розовый рог, вырезанный из дерева и покрашенный лаком для ногтей.       У меня были друзья. Парочка закрытых в себе мальчишек-близнецов.       Они часто "менялись характерами", копируя не самые лучшие особенности поведения друг друга. Но долго с ними находиться я не могла. И не потому что не хотела. Отнюдь. Скорее это мальчикам часто хотелось быстрее попасть домой, чтобы на них не ругались.       А я оставалась наедине со своим плюшевым другом.       Зачастую дети из всех своих многочисленных игрушек выбирают самую, на вкус родителя, ужасную, и таскаются с ней, души своей не чая.       Такой игрушкой для меня был единорог.       Мы смотрели вместе мультики. Играли в прятки, гуляли, купались и подолгу разговаривали друг с другом. Единорог был хорошим слушателем и всегда стоял на моей стороне.       Не знаю, почему, но я сейчас отчаянно вспоминала свою давно потерянную игрушку. Мне хотелось посмотреть на неё, погладить по облезлой гриве, пообещать пришить на место чёрную пуговку — глаз. И рассказать о том, что терзает мою горящую огнём душу. Поплакаться своему другу на внезапно изменившуюся судьбу и на то, что я не была к ней готова. И не желала ее от слова совсем.       Но вместо этого я стояла, стеклянными глазами рассматривая охотников, что вели разговор с Алисой, неторопливо, плавно, убеждая ее помочь в грядущем плане, который на блюдечке с голубой каемочкой предоставила им Лера.       Влад с Алиной цепко держали своё оружие, но так, чтобы это не казалось угрожающим.       Андрей же смотрел на меня своими невероятными глазами. Белый, как полотно. Сжимал кулаки до белых костяшек. Его сердце билось громко, маняще.       На негнущихся ногах я пошла к балкону, но, перед тем как глотнуть бесполезного, но такого нужного сейчас холодного воздуха, подошла к Андрею. Секунда молчания, длившаяся вечность.       Неуловимо кивнула и продолжила свой путь, зная, что он последует за мной. Упираюсь локтями о бетонный бортик, смотрю вдаль. Что-то начинается. То ли вьюга, то ли дождь. Возможно, все вместе.       Тяжёлые тучи незаметно заволокли и без того чёрное небо, готовое к приходу зимы.       Какое мрачное раннее утро.       Андрей встаёт рядом со мной, облокачиваясь о бортик балкона. Его горячее плечо едва касается моего — ледяного.       — Что происходит с новорожденными вурдалаками, если обратившего их убили? — спрашиваю я, не смотря на него. Голос звучит излишне безэмоционально.       — Это зависит от многих факторов, — замявшись, отвечает парень, его шелковый голос ласкает мой идеальный слух. А мягкий запах тела сводит с ума, но я стараюсь абстрагироваться от этих приятных раздражителей. Проглотить желание вжаться в его крепкое тело, забыться в нежном, дурманящем поцелуе.       — Те, кого обратили давно, обычно выживают, если эмоционально не связаны с хозяином, а новорожденные, в большинстве случаев, умирают. Правда, те новорождённые, что не пили кровь, имеют шанс выжить, — продолжил парень. Я мысленно хмыкнула, понимая что в этот процент счастливчиков не вхожу. — Но если такой вампир умрет, от он умрет человеком и не рассыпется в прах.       — Значит, доверяю тебе захоронить меня где-нибудь на холмике. Родителям лучше соврать, что я куда-то сбежала. Мама не... — вся моя напущенная мужественность, неестественная холодность и смирение разбились на сотни осколков души. Последние слова давались с такой невыносимой болью, что впору завыть волком. Глаза стали мокрыми от слез. Горло скрутило судорогой, и я обхватила себя дрожащими руками.       Мама... Мамочка, неужели тебе предстоит похоронить свою юную дочь? Справишься ли ты с этим горем?       Боже мой, мамочка, мне так страшно! Я не хочу умирать!       Так хотелось попросить у неё прощение за то, что никогда не была идеальной дочерью. Что не всегда помогала, забывала позвонить, что допустила свою смерть.       Горячие, нестерпимо горячие руки накрыли мои. Огненная грудь прижалась к спине. Голова уткнулась меж лопаток.       Мелко дрожу, напитываясь его невыносимым теплом, слушая сбитый ритм сердца. Оно словно заменяет мне моё, мертвое.       Он стоит на коленях, обнимает меня, такую мелкую по сравнению с ним.       Разворачиваюсь, чтобы приподнять его подбородок и получше рассмотреть своим новым зрением каждую частичку Андрея. Каждую трещинку на губах, ресничку, каждый сантиметр его лица. Его души.       — Почему это произошло? — спрашиваю я тихо. Безнадёжно. Едва касаюсь кончиками пальцев его кожи.       Мы должны были встретиться не так. Я давно придумала все, что должно было произойти. Он бы приехал в мой Мухосранск, ждал бы меня после учебы на остановке, пригласил бы в уютное кафе, возможно, после, даже на мультик. Мы бы ели попкорн, он бы взахлеб рассказывал о том что вспомнил. О родителях, о своих хобби... Мы бы смеялись, обнимались, и я бы позволила украсть у меня поцелуй. И второй... И...       — Я не знаю, — бесцветно отвечает Андрей, вырывая меня из ярких, болезненно ярких образов, что успели затмить убитое горем сознание живой, но все же такой эфемерной картинкой.       Опускаюсь на пол, не в силах больше стоять. Зарываюсь в болезненные огненные объятья. Хочу сгореть в них без остатка.       Как оставаться сильной, когда на кону твоя собственная жизнь?       Я слишком слаба для храбрости.       — Знаешь, мне кажется, сейчас самое время ответить на твоё старое предложение. Если можно побыть твоей девушкой эти несколько часов, разреши... — я плачу. Позорно плачу, глухо шепча ему в грудь. Прямо там, где сердце учащенно бьется, гоняя кровь по жилам. Мне нестерпимо больно. Больно знать свою судьбу. И невыносимо понимать, что я от неё не сбегу. Моя жизнь привязана к жизни Максима. И если его убьют — моя жизнь оборвётся. Но и отпустить этого психа нельзя. Я не прощу себе, если он переживет этот день.       Андрей долго молчит. Я чувствую, как тяжело ему даётся что-то говорить, но он собирает волю в кулак, и, бодрясь, произносит:       — Хорошо, Сашенька.       Облегченно вздыхаю, только сейчас ощущая в полной мере, как была напряжена.       — Как же я боюсь, что ты тоже умрешь... — выдыхаю. Острые образы бесчувственного тела рядом со мной. Не могу. Не хочу, чтобы он погиб... Только не так, не сегодня.       Слезам нет конца. Стирает их подушечками длинных пальцев, нежно, ласково. Хотя, сейчас моя кожа намного крепче его.       Успокаивает, тихо, нежно лаская своим голосом слух. Не разбираю его речь, но она успокаивает. Мягкие губы почти касаются моих губ, его дыхание сбито, в глазах бьется океан. Ветер свистит, путает волосы.       Настоящий ураган чувств.       Все застыло. Я и он.       Электричество бьется под кожей, будто молнии в грозу, чувствую разряды, что проникают из меня — в него. Из него — в меня. И это так правильно. Так нужно мне сейчас.       Бам! Бам! Бам! Резкие удары по двери.       Дёргаюсь, глядя на скривившегося от ярости Влада. Он распахивает дверь, направляя ствол оружия на меня, дёргает за воротник растерянного Андрея и втаскивает в квартиру. Шипит Алине проследить за мной, толкая коллегу к выходу в коридор. Возлюбленный не сопротивляется.       Слышу удар, и ещё один. Дверь хлопает.       Дёргаюсь, но черноглазая предупредительно хмурит брови и указывает дулом своей пушки, чтобы я вышла и села на диван к ушедшей в себя Алисе.       — Наше доверие не бесконечное, один звонок — и сюда сбежится не один десяток охотников. Так что придержи свои новоприобретенные штучки при себе и делай только то, что говорят. Слишком многое мы вам позволяем.       — Многое? Держать нас под пушками, чтобы потом использовать в качестве наживки и есть «многое позволяем!?» — взрываюсь, хотя и понимаю, что мы и Алисой и правда не против участия в этой вылазке.       — Думаю, тебе лучше заткнуться, Саш, — неожиданно выдаёт блондинка и холодно на меня смотрит.       И я затыкаюсь. Хотя меня душит от потока обидных слов и гложет волнение за Андрея. Что с ним там делает Влад?! Если он ему навредит — выпотрошу очкарика и не поморщусь.       Вздрагиваю.       Неужели я способна на такие мысли?!       Какой же демон во мне пробудился?!       — Думаю, пора действовать, — вздохнула Алина, резко успокоившись, или, точнее сказать, делая вид, что успокоилась, — надо созывать бойцов. Алис, дай мне свой телефон.       Блондинка нахмурилась, вспоминая что-то, плавно поднялась, как может подняться только нелюдь, грациозно, искусственно, и направилась к своей миниатюрной сумочке. Выудила из неё телефон, разблокировала и бросила Алине. Черноглазая ловко словила тонкий прямоугольник и стала в нем ковыряться одной рукой. Правильно, другая же занята оружием.       — А вы все бессмертные? Или только ты? — спрашиваю Алину. Вопросы рвутся, как из рога изобилия, но ответит ли девушка хоть на один из них?       — Только я и ещё один, но его здесь нет. А что? — девушка не отвлекается, даже взгляд на меня не бросает, увлечённо шаря в телефоне Алисы.       — Мне интересно, ты при этом остаёшься человеком, или тоже, как я — нелюдь?       — Я — охотник. Ни больше ни меньше. Охотники — не люди. Но и не нелюди, — спокойно отвечает девушка.       — А нелюдь может стать охотником?       — И да и нет. Нелюдя можно принять в группу, но обычно это плохо заканчивалось. Да и технически он охотником никогда не будет.       — Чем же вы отличаетесь от людей?       — Да ты любишь задавать вопросы, — не отвлекаясь от телефона, хмыкнула девушка, но все же ответила и на это: — В детстве нам делали инъекцию, которая усиливала некоторые наши параметры. Обычно они для всех были примерно одними. Но иногда получались необычные результаты и довольно непредсказуемые в применении. И, опережая твои вопросы, сразу скажу, вероятнее всего, подобные результаты связаны с тем, что в нашей крови есть немного генов нелюдей.       — В вашем коллективе только у тебя такой набор генов?       — Нет, наше трио состоит исключительно из необычных охотников. Более я тебе рассказать не могу, — возможно, девушка улыбнулась виновато на последних словах, но я не была до конца в этом уверена. Спустя несколько секунд охотница удовлетворено хмыкнула и обратилась к Алисе:       — Скоро тебе позвонит Максим, я написала ему, что ты передашь ему Сашу, и назначила место. Думаю, он захочет подтвердить, что это именно ты написала. Прочти сообщение, будь готова, — и, обращаясь уже к себе, тише добавила, — Теперь дело за малым — связаться со штабом...       Влад с Андреем вскоре вернулись в студию. От них пахло сигаретным дымом. Влад выглядел раздраженно, а Андрей немного самодовольно.       Тут же очнулась Лера.       Она медленно села на кровати, похлопала себя по щекам и пошла заваривать чай, спросив мимолётом, будет ли кто горяченького.       Все, кроме Алины, тактично отказались.       Тут мобильник Алисы тихонечко зазвонил, но блондинка не торопилась брать трубку, словно уйдя в себя.       — Ответь на звонок, — скомандовала Алина, и девушка, словно очнувшись, взяла трубку.       — Да?       — Алисонька, солнечная моя девочка, ты правда забрала мою рабыню из облавы? — Максим говорил спокойно. Я легко слышала его голос, хоть какая-то польза от того, чтобы быть упыршей.       — Конечно. Я решила, что она тебе важна, если уж ты променял меня на неё, — раздраженно ответила блондинка.       Максим же рассмеялся.       — Из неё выйдет хороший обслуживающий персонал, а может, если будет вкусной, невероятный приём пищи, — доверительно поведал Максим.       — Мне не интересно об этом знать. Делай с ней что захочешь. Я привезу ее, и ты больше меня никогда не увидишь.       — И какова плата, солнечная девочка? — спросил мужчина. Я была уверена, что он улыбается. Самодовольно и мерзко.       — Новые документы, машина. Пол ляма. Можно ещё благодарность в придачу.       — А ты не мелочишься. Половина от этой суммы и документы. Обойдёшься без машины. Иначе оставлю девку тебе, и сама будешь доказывать патрулям, что это не ты ее обратила.       — Договорились, — закатывая глаза, ответила блондинка.       — Тогда дай трубочку моей ласточке, — попросил Максим.       Я сглотнула.       Алиса протянула мне телефон. Я медленно поднесла его к уху.       И в этот же миг мир вдруг исчез.       Снова белое.       Мы открыли глаза. Я–телесная удивлённо смотрела на меня. Я–бестелесная смотрела в ответ.       Вроде повреждений нет.       Протягиваем руки, чтобы собраться в единое целое. Так проще.       — И как меня сюда занесло? Со страху?.. Какая глупость!       Говорю вслух, пытаясь отвлечься от гнетущей тишины.       Долго думать, что же произошло, не вышло. Чёрная тень начала проявляться из пустоты белого света и вскоре поравнялась со мной.       — И зачем ты меня сюда позвал? — скрещивая руки на груди и вскидывая брови, спросила я тьму.       — Я тоже рад что ты жива, Саш, — Никита улыбнулся и неожиданно меня обнял. Его тело было приятно холодным.       Я все же вылезла из объятий и, взмахнув рукой, создала белый диван, на который удобно уселась, даже не пытаясь скрыть наготу.       Парень уселся рядом и откинулся на спинку, вальяжно потянувшись.       Его тело выглядело как всегда хорошо. Прям как в тот раз. Возбуждать не возбуждает, но эстетически приятно.       — Насмотрелась? — приоткрывая левый глаз, спросил блондинчик.       — Да, говори теперь, зачем пришёл.       — Я хотел попросить тебя об одной вещи... Если на встречу ты пройдёшь с, допустим, охотниками, можете меня не убивать? Я, правда, готов к сотрудничеству, или даже работе на них.       — С чего ты вообще это мог предположить? — делая лицо поудивленней, спросила я.       — Я хоть и моложе Максима, но за подумать почти всегда отвечаю именно я. Алиса никогда бы не отдала тебя Максиму. Она либо убила бы тебя из мести, либо отпустила на все четыре стороны. Да и место, выбранное девушкой, довольно необычно. Поле, окружённое лесом со скромным названием «парк»... Идеально для охотников. Ты пойми, я только за, если этот урод помрет. Но если собачки решат покусать и меня — я им кишки выпущу. И буду прав, — Никита выглядел серьезно. Он смотрел на меня выжидающе, и, словно что-то увидев, продолжил: — Я готов к плодотворному сотрудничеству. Готов вешать на уши Максиму все, что захотите. Даже готов предупредить, что помимо нас с хозяином, придут другие нелюди.       — Но зачем?       — Подстраховка. Максим хоть и глуп, но он не имбецил. Крыса привела в дом охотников, а охотники так просто не отпускают свою жертву. На случай сюрпризов, они будут вынуждены нападать и прикрывать отступление хозяина. Так что будьте готовы.       Я кивнула.       — Сколько вас будет?       — Не знаю, если Максу придет в голову поработить сознание людей вокруг, то много. Если нет, то нелюдей сорок. Они вынуждены прикрывать его, пока хозяин не скроется в новом безопасном месте. Так бедняги погасят свой долг перед ним.       — Отлично... — Лера говорила что-то про это. — Надеюсь, они послушают меня.       — Если нет, то не обижайся на меня, — вампир грустно улыбнулся и притянул меня в свои прохладные объятья.       Без капли эротики. Без намёка на пошлость.       Два человека, которых не спрашивали.       — Как ты стал его рабом? Как вообще Максим тебя нашёл?       — Рабом... Звучит слишком грубо, но по-сути так оно и есть. Мне не повезло с самого начала моей жизни в этом мире. Родился не в той семье. Не в то время. Жил с бабушкой. Мама умерла сразу после моего рождения. Кто отец — она не знала. А бабуля скончалась, когда мне исполнилось семь. Я долго не знал, что делать с ее телом. Успел за неё получить пенсию и прожить в доме с телом довольно долго. Пока соседи не начали жаловаться на запах. Попал в детский дом. Там жизнь тоже была не сахар. Мудаки и повсеместная глупость. Казалось, ее рассадником был сам директор, — парень рассказывал, глядя в белоснежную пустоту. От его взгляда по спине ползли мурашки.       — Я много читал, слушал и запоминал. Как они поливали говном власть, друг друга, подставляли, рушили жизни других людей. Уже в десять лет я спокойно сбежал из этого убогого учреждения, — на его лице появилась кривая улыбка. — Я быстро нашёл себе новое занятие и хороший дом. Пришлось, правда, долго втираться в доверие определённым людям. А там развал СССР, дикое время, принесшее банде, которая меня приняла, много денег... А потом облава. Я бежал, убитый морально, спал на скамейках. Воровал еду. Потерял все. Все друзья погибли.       Никите было тяжело говорить об этом, поэтому я взяла его за руку и крепко сжала. Он тепло мне улыбнулся.       — Однажды утром, когда я проснулся на очередной скамейке, встретился с ним глазами. Он мне сразу не понравился. Но парень предлагал мне отдохнуть в своей квартире. Я чувствовал подвох, но мыться хотелось больше, так что я доверился. Вскоре этот пидр включил свою способность и отчаянно пытался влюбить меня в себя. Мне было откровенно срать на его потуги, но из благодарности я подыгрывал. А потом он решил, что время ему мне открыться. Полились сопли про вечную жизнь, незабываемый, нахер мне не нужный секс, и другие сомнительные плюшки бытия Вурдалаком. Умолчал правда, что после обращения он меня убьёт.       Да и мне в голову тогда пришла гениальная, как мне тогда показалось, мысль. Дать себя обратить и свалить, чтобы он не начал принуждать к физической любви, которая мне не упала ни в каком виде.       Яд не парализовал меня надолго. Я очухался и сиганул в окно. Бежал, пока не почувствовал кого-то живого...       — О нет... — прошептала я, глядя на блондина.       — Я распотрошил нескольких бомжей, даже не поморщившись. Жажда исчезла, и я начал понимать, что теперь ощущаю, что связан с Максимом. И если бы не эта связь, он бы меня не нашёл. С новой жизнью мне пришло немного даров. Поэтому меня и моего хозяина очень тяжело найти. Поэтому я могу залезать в твою голову и болтать с тобой, словно это обычные посиделки в квартире.       Максим нашёл меня, но я оказался слишком ценен, чтобы меня просто выпивать. Так что он до конца закрепил нашу связь и стал вертеть мной, как хотел.       — Такая себе история.       — Красивая? Когда я ее придумывал и рассказывал нелюдям — некоторые плакали. На самом деле не так важно, что было тогда. Рассказывать ту самую правду я совсем не хочу даже себе. Это было слишком больно и унизительно. Но, главное, с тех пор я работаю на этого извращенца, добываю ему артефакты, ношусь как с писаной девой и задницу спасаю.       — Я настою на том, чтобы тебя не трогали. Я уважаю личные границы и если твоя история ещё хуже той, которую ты сейчас рассказал, значит не стоит мне в неё вникать.       — Спасибо, Саш. Хорошая ты девчонка, не хотел я тебе такой судьбы. Надеюсь, выберемся из этого всего живыми, — улыбнулся парень, сильнее обнимая меня. Я постаралась улыбнуться, не желая говорить о предсказании Валерии.       — Давай ещё немного посидим так? — спрашиваю вампира.       — Нам некуда торопиться, тут время почти не идёт, так что да, давай.       И мы сидели. Каждый думал о своём. Молчали, и это было так душевно.       Не знаю, сколько прошло времени, но этого было вполне достаточно, чтобы собрать мысли в кучку и все для себя решить.       — Думаю, пора нам прощаться, — разорвал тишину блондин.       — Видимо, — добавила я, когда заметила, как замерцала чёрным комната. — Пока, Никит.       — Пока, подруга! — улыбнулся хищной улыбкой упырь, и я очнулась.