Дави его нахер! Это мой бывший!

      Рваный вздох. Очередная попытка прийти в себя.       Хоровод бессмысленного бытия встал перед глазами, шум все ещё не слышен, засохшая кровь давно смыта проточной водой, но руки неприятно чешутся. Сглатываю ком, что застрял поперёк горла. Тело все дрожит, а глаза привычно мокрые от слез. Кутаюсь в тёплую куртку и пытаюсь отогреть замёрзший красный нос. Ещё немного, несколько шагов, и, кажется, взорвусь истерикой. Едва давлю очередной всхлип и упорно смотрю себе под ноги. Снег грязный, вперемешку с песком и солью. Плитка, треснутая, едва заметная под тонким желтоватым льдом. Мусор. Следы ботинок, отпечатки лап животных, капли крови, проглядывающие на дороге рекламные надписи. Глаза слепит от яркого солнца, отражающегося в крупных осколках битого стекла. Уныло и беспросветно грязно.       — Мы почти на месте, — отметил Эндрю. С недавних пор он везде ходит за мной хвостиком. Нелепая замена проверенному человеку.       — Саш, ты готова? Как ты? — меня нежно гладят по спине, отчего я дёргаюсь и поднимаю заплаканные глаза на Никиту. Он поджимает губы и берет мою руку в свою, крепко сжимая. Холод его кожи, кажется, даже иллюзорно отдаёт теплом. Таким нужным сейчас.       Пытаюсь выжать благодарную улыбку, но лишь всхлипываю и тру свободной рукой глаза. На пару секунд моё лицо скрывает облако пара — утро сегодня более чем морозное, и от этого дыхание можно увидеть без каких-либо проблем. Щеки шипит от холода и кожа слегка зудит.       — Поторапливайтесь, у нас плотный график! — рычит кто-то.       Неловко двигаюсь вперёд по пустынной улице. Никогда столица не была такой тихой.       Многие районы были покинуты. Другие — все ещё эвакуировались.       Я уже видела их, демонов, там, в глубине. Прозрачные очертания вгрызались в бетон, потихоньку прорывая выход наружу. Немного пройти осталось.       Вход в метро встретил нас небольшой толпой людей. Они недобро покосились на плотный отряд из сорока охотников, окруживших миниатюрную заплаканную девочку. То есть меня.       Но что удивительно, нас пропустили без лишних криков и шума. Не то что в прошлый раз, когда какой-то фанатик обрызгал меня святой водой. Или один раз нам грозили штрафом, или, когда бизнесмен начал быковать на охотника за то, что демон разбил его машину, пришлось его вырубать...       Спускаясь по скользким ступенькам, я с силой вцепилась в руку вампира. Впервые в жизни перелезая через турникеты без оплаты проезда — ощутила себя дико неправильно. Такая мелочь, а выбивает из строя.       Свет на станции работал ужасно, он то зажигался, то гас. Демоны лезли из чернеющих туннелей, но что-то им мешало. Видимо, их отрезали от станции какими-то заслонками, которые теперь придется вскрыть.       Охотники командуют местными и выжидают нужного момента. Я опускаюсь на холодные плиты пола. Посидеть немного будет полезным. Усталость наваливается грудой камней, придавливая своим весом. Проблема моих сил заключается в том, что разрыв я могу закрыть только на земле. А в городах до земли, бывает, не докопаешься. Остаётся только пользоваться тем, что отрыли себе демоны.       С мерзким скрежетом заслонка, отгораживающая нас от тварей, стала отползать, и монстры ринулись на добычу.       Эндрю схватил меня за руку, намереваясь поднять с пола.       — Полегче! Она ведь девушка! — зарычал Никита, толкая доктора в плечо.       — Многоуважаемый упырь, не заводись ты так, словно по твоим жилам течёт горячая кровь, а то я поверю. Чем быстрее закончим, тем быстрее она окажется в тепле.       — Да, пойдём.. — прохрипела я, принимая помощь ребят.       Они синхронно схватили меня за руки и потянули. Перед глазами помутнело на миг, но, справившись с приступом усталости, я последовала с защитниками к дыре.       Эндрю спрыгнул на рельсы первым и потянулся за мной. Без раздумий я прыгнула в его объятья, в тайне надеясь, что меня не поймают чужие руки и я благополучно сверну шею.       — Ник, тебя тоже нужно на ручки поймать? — зубоскалил седой, ухмыляясь.       — Иди на хер, — рыкнул упырь, спрыгивая на рельсы и показывая «фак» доку.       Мимо проносились охотники, кромсающие демонов в капусту. Наша троица не обращала на это никакого внимания. Я — потому что дико устала от демонов, крови, смертей. Они...       Они, видимо, были слишком сильно увлечены друг другом и защитой меня. Стягиваю куртку и остаюсь в одной майке. Скидываю обувь и зябко морщусь. Одежду мне вернут по возвращению. Протискиваюсь рыбкой между сражающимися охотниками, чувствую защиту своих телохранителей скорее отстранённо. Интересно, почему Влада не поставили меня охранять?       А, точно. Он не отходит от койки Андрея, трепетно следя за его выздоровлением. А меня к нему не пускают. Только угрожают, что если я не буду сотрудничать, охотника прекратят лечить и обрекут на верную смерть. Уроды.       И связаться с семьёй не дают, только говорят, что их эвакуировали и все хорошо. Как я могу в это поверить, когда из-под земли лезут бесчисленные безмозглые мешки с костями и жрут все, что найдут? Да и домой мне не дали зайти, когда я очищала свой Мухосранск от новой волны демонов. Этот сверх контроль добивает.       Вижу огромную дырень в полу, из которой лезут демоны. Рельсы в этом месте раскружены, да чего уж, все покорёжено и обглодано уродцами. С голоду они это что ли? Первым спускается Никита, размахивая каким-то топором, слышу, как чавкают и падают тела, мерзко как в первый раз. Следом лезу я, царапая ладошки. Замыкает процессию Эндрю. Спуск вниз долгий, неудобный, страшный. Благо одежда компаньонов мягко светится в темноте, да и демонов здесь не орда.       Падение в мой мирок. Уютный, непонятный, дикий. Некогда думать, некогда расслабляться, иначе застряну меж мирами надолго. Поддамся соблазну прыгнуть в могучую пропасть неба и растворюсь пылинкой в межмирье. Какая сладкая идея.       Пустыми глазами гипнотизирую небо, уговариваю себя потерпеть, помочь миру искоренить гниль, ползущую из ада.       Выпускаю энергию, стягивая раны земли. Это так привычно, что уже похоже на работу за еду и крышу над головой. Или за возможность прожить ещё один день, кто ж знает, буду я нужна охотникам после того, как все закончится..?       И ЕСЛИ закончится.       Хотя, судя по разговорчикам этих самых охотников, мой навык очень даже полезен для этих ребят. Кто ещё с одного взгляда может отличить человека от нелюдя?.. Тяжёлые мысли нависли тучами, но я отогнала их, стёрла слезы, что лились из глаз вверх — никогда не привыкну к этому чуду. Удивительно, что в межмирье можно плакать.       — Черные крылья высоко в небе ждут       Пряные травы стелются у земли       Вдоль дорог пыль и память ветра несут       Подойди ко мне, подойди       То ли туманом, то ли запахом вчерашнего дождя       Обернись и коснись меня       То ли туманом, то ли светом исчезающего дня       Обернись и коснись меня....       Напеваю песенку, услышанную от Никиты. Его музыка — отдушина замкнутого мирка, наполненного болью, смертью и кровью.       Все более навязчивым становится болезненное предчувствие, что я виновата во всем, что творится с миром. Без опровержений своих мыслей даже думать иначе не хочу. Если и будет болеть душа, так по-полной. Лучше бы так и сдохла после этой великолепной игры в «Сумерки по-русски». Андрей бы не был сильно ранен в бою с демонами, люди бы не умерли, была бы жива и Лера... Подруга, прости меня...       Всхлип едва удаётся подавить. Пытаюсь глубже дышать, но вместо этого из горла рвётся скулёж подбитой собаки. Я так виновата в том, что тебя больше нет...       Но, как бы горько это ни звучало, если бы не в меня, то в кого-то другого всунули бы артефакты и... И все могло пойти совсем другой дорогой. Возможно, даже худшей из всех.       Но почему я?       — Серебряной нитью боль оплетает сердце       В лепестках мирта блестят две капли крови       Трелями птиц в ветвях разлететься бы       Иволгой лёгкой взлететь за тобою...       Раны земли зарастают неохотно под конец, да и в межмирье становится дико жарко. Или это я просто умудрилась заболеть, несмотря на бесконечные осмотры и приёмы непонятных таблеток от дока.       — То ли туманом, то ли песней умирающей Луны       Обернись и коснись руки       То ли туманом, то ли эхом неземной лесной тропы       Обернись и коснись руки... — я фальшивлю, но у меня ведь нет никаких слушателей? Это как петь в душе, для души, только для себя. Только чтобы повыть от боли. Чтобы на мгновение стало легче, чтобы эмоции вырвались здесь и сейчас и снова умолкли в апатичном вакууме.       Выныриваю из межмирья в холодные руки Никиты. Он бережно прижимает меня к груди и торопиться подняться наверх.       — ...Долго... — тяжело дыша, комментирует один из охотников.       — Простите, — опускаю глаза в пол, задерживаться было эгоистично. Они могли умереть, пока я прохлаждалась. Эндрю помогает одеться, и мы выходим из метро. Охотники помяты, но живы. Хоть здесь моей вины нет. Никого своим промедлением не убила.       Мороз обжигает разгоряченное тело, пытаюсь не замечать, как он лижет мои щеки, заставляет пальцы онеметь до тонких покалываний где-то глубоко внутри. Сажусь в машину, прямо между Никитой и Эндрю. Могла бы — залезла бы в багажник и свернулась калачиком. Жаль, не дадут.       — Поступил приказ, вас увезут в бункер, — спокойно говорит водитель. Удивлённо вскидываю брови.       — Всех? — уточнил Никита, беря меня за руку. Холодно. Почему упыри такие холодные?!       — Не, меня они точно не озвучивали, — усмехнулся водитель. — Только вашу троицу. Все нужные продукты будут прилетать на дронах. Или что там вам выделят. Так как девочка притягивает к себе демонов, ее лучше всего изолировать от социума. Все самые горячие точки мы закрыли, если ее помощь понадобится в будущем — вам обязательно дадут знать.       «Горькой водой, бледными стеблями       Вокруг запястьев моих завяжись       У старых могил вороны кружат стаей       Перья и тени, твои следы.»       Так меня изолировали от внешнего мира. Убивать боятся, вдруг это все усугубит, логично, конечно. Держать меня просто в квартирке тоже опасно — ко мне демоны как мотыльки липнут. По следу рыщут. Хотя, в некоторых случаях они вырывались из-за без того тонких граней миров. В этом метро я, к слову, не бывала.       Но, как оказалось, меня не просто так ссылают. Параллельно с бесконечными закрытиями «порталов в ад», как выразился один из охотников, на наши с доком и упырем плечи легла дополнительная миссия. Изучать мои способности и искать в архивах ответы на простой вопрос: как избавиться от демонов.       К новому месту жительства предстояло добираться на вертолёте. Самое безопасное для мира сейчас — постоянно перевозить меня и нигде не задерживаться. Ещё когда я на воздухе, вроде как, демоны меньше пытаются выползти в мир. Но это так, мысли вслух. Поэтому способ передвижения был едва ли не очевидным.       Первый полет, как и последующие, я не запомнила. Меня просто выключало от страха и усталости, от боли физической и психологической. Поэтому незабываемые полёты над родиной я так и не запомнила. И сегодня вряд ли будет исключение.       Сладкий запах человеческого мяса, мерзкий аромат горелых костей. Пытаюсь не обращать внимания на настырное ощущение, будто руки по локти в крови и что повсюду разбросаны мертвые, вывернутые наизнанку тела. Моргаю, слезы стекают по щекам. Тянет тошнить. Становится темно. Запах гнили наполняет лёгкие. Стараюсь не дышать. Не получается.       Подавляю рефлекторные спазмы — организм скоро выблюет весь желудочный сок. Вижу, как в темноте проступают мерзкие образы. Как насекомые жрут мертвые ткани трупа. Как куски тела отваливаются и со шлепком падают рядом.       Жуткий свист где-то там, за пределами удушающей тьмы. За пределами разумного, тошнотворного.       Хочется глотнуть воздуха, но как пробиться сквозь стены? Я не знаю. Запах становится острее, мертвое тело словно тает на глазах, разлагаясь. Это мерзко и дико страшно.       — И ты однажды сгниешь, — бормочет мертвое тело, и я с диким криком просыпаюсь.       — Горечь воды, горькая память       Жажда, которую не утолить       Вереск, полынь, мята и анис       Аромат смерти травам не скрыть... — шепчу слова песни, глядя в никуда. Это был всего-лишь очередной кошмар. Пора бы уже привыкнуть. Откидываюсь на спинку сидения и тяжело дышу. Сердце колотится в диком ритме, спина мокрая от холодного пота. Краем глаза отмечаю все, что происходит вокруг. Никита спорит о чем-то с Эндрю. Он обеспокоен и то и дело бросает на меня щенячьи взгляды. Правда, стоит ему переместить взгляд на Эндрю... Там уже глазами молнии метает. Эндрю глубоко вздыхает и начинает копаться в сумке. Вскоре упырь радостно суёт мне какой-то флакончик.       — Пей! — слышу я в наушниках, которые плотно защищают ушки от диких звуков вертолёта.       Снотворное? Опять? Я лучше не буду спать, нежели ещё хоть раз увижу этот кошмар!       Упырь выжидательно смотрит на меня, едва ли не рыча, чтобы я и капли не оставила. Выдыхаю и залпом опрокидываю жидкость. Потерплю, хер с вами. Одним кошмаром больше... В этот момент вертолёт начинает немного трясти, что вызывает панику. Но, что удивительно, страх постепенно покидает тело, да и тяжёлые эмоции тоже. Хочется тёплого, родного...       Андрей? Почему бы не связаться с ним? Я же действительно могу это сделать. Посмотреть, как он там! Вдруг это поможет оторваться от накатившей депрессии?       Закрываю глаза, тянусь к его образу. Он мутный, едва заметный. Словно между нами стена. Андрей лежит и царапает пальцами потолок. Где он?!       Неужели это все эффект от лекарства? Если так, то я больше его пить не буду. Не может быть Андрей погребён в каменной клетке, он сейчас в реанимации, за его жизнь борются врачи, или ему уже лучше и он отлеживается в палате, перекидываясь шуточками со своим очкастым другом.       Но то, что я видела, отличалось от того, что должно было быть. Чернота съедала очертания человека, которого я любила. Потянулась к нему, мягко проводя кончиками пальцев по лбу и убирая грязную прядку волос.       Андрей замирает, касается волос, и тихо шепчет, словно догадавшись:       — Саша..?       Я лишь грустно улыбаюсь.       Сил совсем нет, поэтому меня выбрасывает в реальность. Ещё не скоро я смогу повторить подобный трюк. После него конечности стали словно свинцовыми, а в голове неприятно загудело.       И здесь мне напиздели добрые охотники. Хотя, в чем-то они правы. Без моего сотрудничества Андрея просто убьют.       Как я оказалась в бункере? Не помню. Меня настолько сильно вырубило, что я просто не реагировала ни на какие раздражители. Очнулась уже в своей новой кровати. Простая, одноместная, с жёсткой подушкой и тонким одеялом. Медленно села, осматривая помещение, и не могла ни за что зацепиться. Слишком скудно на цвета и формы. Прямоугольники тумбочек, шкафов, прямоугольник стола, компьютерный стул, ноут. Лампы, вживлённые в потолок. Все какое-то тёмное, безжизненное. Так и хочется раскрасить, оживить эту сухую палитру депрессивных цветов. Поднимаюсь с кровати и, опираясь о стену, иду к двери. Ванная.       Раковина для умывания, туалет и джакузи. На полках шкафа все необходимое: фен, прикрученный, чтобы не могла его бросить в воду, маленькое зеркальце в пластиковом обруче, расчёски, зубная щётка, паста, крема, шампуни, прокладки...       Последнее уже не особо актуально, с моим нынешним образом жизни видеть кровь приходится явно не там, где ее находят девицы каждый месяц своей молодой жизни.       Залезаю в ванную, врубаю воду погорячее и просто лежу, глядя в скучный потолок. Апатия прогрессирует. Не хочется закрывать глаза, не хочется вспоминать. Но образы частенько навещают сознание, высасывая силы и желание жить.       Лера, господи, солнышко моё...       Мертвое тело, алая кровь. Тихая дрожь, крики... Мои.       Тёплые руки. Ее улыбка, объятия, уверенный взгляд... Поддержка, помощь, сострадание. Лера сделала для меня так много, что я ей обязана по гроб жизни. Была обязана, пока ее не убил дракон.       Открывается дверь и меня вытаскивают из воды. Брыкаюсь, скулю, но сильные руки не дают свободы.       Окутывают в полотенце и несут на кровать, заматывают одеялом. Что-то кричат. Вою от бессилия и боли. Сознание мутное, все переворачивается вверх дном, не понимаю слова, не разбираю лиц.       Укол.       Сон.