Cry for Help

Когда Микаса делила дом с капралом, она часто надевала его одежду. Ей нравился запах, а Леви то и дело допытывал, чем таким приятным он пахнет. Она не находила слов, чтобы описать эту палитру в полной мере и потому каждый раз отвечала кратко — сладкой пряностью. Почувствовав сладкий, пряный аромат, девушка поняла, что лежит на груди капрала. Ночью он уложил ее на кровать и, видимо, не желая возвращаться на диван, лёг рядом. Микаса, что не так давно была повышена до капитана, уже должна была проводить утреннее построение, но оторвать голову от такой тёплой подушки было выше ее сил. Все же собрав остатки своей страдающей ответсвенности в кулак, она нехотя поднялась на кровати. Но стоило ей только пошевелиться, как её повалила назад тяжёлая рука капрала. Он притянул девушку к себе, положил голову на ее грудь и сонно попросил: — Останься. . . . Новобранцы уже породнились с мыслью, что о них попросту забыли. Они отпустили ситуацию и лениво разлеглись на песке под лучами палящего солнца. Не унималась лишь рыжеволосая. Она знала, чем занята ее капитан, и это знание буквально не давало ей дышать. Девушку пожирала вселенская зависть и обида. Этой ночью было задето ее самолюбие, и смириться с этим было выше ее сил. К ее счастью, на горизонте появились две знакомые фигуры. Зоэ и Арлерт как раз направлялись проведать Микасу и были сильно удивлены ее отсутствием. Рыжая, не желая упускать момент, навязалась в компанию майора и неоднозначно предположила: — Может, она с капралом? Ханжи ударили по больному. Она всегда переживала за отношения Ривая и просто не могла пройти мимо такого разговора. — Да! Ты тоже заметила их связь? Конечно, он ведь провёл с ней столько времени и... — О чем Вы, майор? — Оу, ты же не знаешь. Он успокаивал Микасу, когда Эрен предал нас. Потом он вернулся, и они разошлись, но... Зоэ резко замолчала, поймав на себе прожигающий взгляд Армина. Он злился на болтливость майора и совершенно не доверял невинному любопытству рыжеволосой. Впрочем, девушка уже узнала все, что хотела. Она попрощалась со своими собеседниками и довольная уселась к товарищам, предвкушая предстоящее отмщение. . Не скоро, но Микаса все же почтила брошенных солдат своим присутствием. Она не стала размениваться на оправдания и быстро приступила к делу. На радость отряда, сегодня она была в хорошем настроении. Точнее, она наконец избавилась от неосознанной тревоги, что терзала ее с момента возвращения Эрена. Ей было спокойно, словно все, наконец, встало на свои места. Но ничто не вечно, и Микасе не пришлось долго наслаждаться своей внутренней гармонией. Стоило ей только закончить утреннее построение, как к ней тут же подбежала рыжеволосая и, состроив миловидную мордашку, попросила уединиться для личного разговора. К сожалению, Аккерман не подозревала о характере предстоящей беседы и отзывчиво согласилась. . . . Микаса уже стояла у себя на пороге, когда поняла, что забыла ключ в комнате Леви. — Только не сейчас, — раздраженно прошептала она сама себе и обреченно пнула неповинную дверь. В попытке успокоиться, она присела у холодной стены и закрыла глаза. Тщетно. В голове царил хаос, и виной тому была рыжая особа со своей интересной историей. «Я встретила капрала больше года назад, когда была ещё кадетом. Он приходил в наш корпус всего пару раз, но этого нам было достаточно. Мы стали близки, ближе, чем Вы можете себе представить. Он стал приезжать ко мне чаще, все было, как в сказке. Но затем он начал пропадать. Леви писал письма, рассказывал мне о Вас и о том, что Вы нуждаетесь в его поддержке. Я смирилась с этим, а затем пошла в разведотряд. Я думала, мы станем видеться чаще. Впрочем, так оно и было. Но этой ночью он пришёл ко мне, пока Вы спали в его комнате. Я попросила его объясниться с Вами, рассказать о наших с ним отношениях. Но, к сожалению, он отказался. Леви боится ранить Вас, капитан. Потому, это придётся сделать мне. Я больше не хочу жить во лжи. Он любит меня». Жаль, но Микаса уже привыкла к разочарованию. Потому она предпочла поверить в искренность малознакомой девушки, нежели в верность капрала. Конечно, на ментальной уровне своего покалеченного сознания, она по прежнему таила надежду, что все это — лишь злая шутка. Но спорить с фактами было выше ее сил. Рыжая знала слишком много и умело слепила из этого идеальную ложь. . «Просто забрать ключ», — без конца твердила себе Микаса, шаг за шагом приближаясь к комнате капрала. Она пыталась подавить в себе волнение, но оно лишь продолжало нарастать. Странно, но ее не заполонили злость и обида. Как ни посмотри, Леви — ее герой. Вместо этого она испытывала чувство стыда. Стыд за то, что обременяла его все это время. . Она постучала тихо и, дождавшись позволения, вошла в комнату. Она пыталась вести себя естественно: поддержала незатейливый разговор, почти натурально улыбнулась. Все шло по плану. Микаса взяла ключ и как можно скорее направилась прочь. Но ее остановил встревоженный голос капрала: — Что случилось? От былой уверенности ни осталось и следа. Девушка сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь, но подступивший к горлу ком не позволял вымолвить и слова. Она так и стояла спиной к Риваю, пытаясь взять под контроль свои чувства. Только сейчас она в полной мере оценила боль, что все это время разъедала ее грудь. Ей стало холодно, как бывает на улице в снежную зимнюю ночь. На смену волнению пришёл страх, в самом мерзком его проявлении. Но вдруг по телу разлилось приятное тепло. Капрал прижал Микасу к себе, обвив ее талию сзади. Его прикосновения были трепетны, но голос оставался твёрдым. — Говори. Она больше не стала противиться, да и не могла. В страхе перед чем-то важным она прикрыла глаза и задала один волнующий вопрос: — Вы влюблены в другую девушку? . Ривай устало приземлился на диван и прикрыл лицо рукой. Он был зол, но не хотел это показывать. Вскоре, совладав с собой, он смягчился и попросил девушку сесть рядом. Он рассказал ей все. Рассказал о знакомстве с рыжеволосой и о ее ночном визите. Ему не составило труда убедить Микасу в своей невиновности, но это не принесло ему удовлетворение. Леви вновь нахмурился и раздраженно взглянул на девушку. — Как ты могла поверить? Микаса, хоть и задавалась тем же вопросом, не собиралась терпеть капральский гнев. Она возразила, с гордо поднятой головой: — Факты были на ее стороне. Вам, сэр, следовало рассказать мне обо всем сразу. Ривай тяжело выдохнул. Он не выносил споров, но по прежнему старался быть хладнокровным. — Я каждый день признаюсь тебе в чувствах, Аккерман. Что бы ни случилось, ты не должна в них сомневаться. Микаса, как и всегда, была упряма. Она была смущена, почти повержена, но просто не могла принять поражение. — Вы никогда не говорили о своих чувствах всерьёз. Леви, более не желая слышать возражений, настойчиво притянул Микасу к себе и закрыл ей рот поцелуем. Капрал не был робок, все его движения были властными, словно он хочет наказать девушку за дерзость. Но стоило ему почувствовать малейшее сопротивление, злость мгновенно отошла на второй план. Он расслабил хватку, отпустил девичье запястье и почти невесомо провёл пальцами по ее лицу. Микаса, больше не имея власти над собой, полностью отдалась в его руки. Заполучив, что хотел, Леви нехотя взял перерыв, провёл цепочку поцелуев к ее уху и, словно подразнивая, прошептал: — Тебе все ещё нужны слова? . . . Часы пробили полночь и коридоры разведкорпуса окончательно опустели. Микаса наконец покончила с бумажной работой и обессилено свалилась в мягкую постель. Она безумно хотела спать, но сегодня луна была настолько яркой, что от ее света не спасали даже плотные занавески. Девушка с головой накрылась одеялом и почти провалилась в долгожданный сон, но ее вернул к реальности оглушающий стук в дверь. Она моментально вскочила с кровати. Ее чутьё отчаянно било тревогу, но интерес взял верх, и она боязливо отворила замок. За дверью никого не было, и лишь вдали темного коридора проскользнул удаляющийся силуэт. Решив, что это чья-то глупая шутка, девушка недовольно потянулась к дверной ручке, но замерла, заметив на пороге белый конверт. Внутри вполне могло быть нечто приятное, но интуиция настойчиво твердила об обратном. Микаса с опаской подобрала письмо, закрыла дверь на всевозможные замки и, затаив дыхание, развернула злополучную рукопись. . . . Капрал никогда не любил свою комнату. Виной тому, в большинстве своём, были настенные часы, что издавали мерзкий звон каждый раз, когда стрелки показывали полночь. Этот звон раз за разом напоминал ему о нудящей головной боли, что являлась главным симптомом его многолетней бессонницы. Но сегодня ознаменование двенадцати не стало для Ривая пыткой. Прошлой ночью он, наконец, получил желанную порцию сна. И дело было в его единственно верном снотворном — в Микасе, что своим присутствием освобождала разум от терзающих мыслей. В надежде выспаться и сегодня, Леви пренебрёг своим благоразумием, решив снова заманить девушку к себе в комнату. Недолго думая, он накинул на плечи пиджак и направился к выходу, но, отворив дверь, замер на пороге. Перед ним, во тьме ночного коридора, стояла рыжеволосая. — Вы вовремя, сэр. Я как раз собиралась стучать. . Недооценить врага — значит проиграть. Эта простая истина всегда стояла во главе любой войны. К сожалению, капрал, одурманенный своей самоуверенностью, проигнорировал это правило и пустил противника в свои покои. Он надеялся покончить с этим раз и навсегда, указать наглой девчонке на ее ничтожность. Но он даже не успел заметить, как игра вышла из-под его контроля. Рыжая вела себя неподобающе рядовому солдату. Она прошлась по комнате оценивающим взглядом, не дожидаясь позволения проследовала к дивану и по-хозяйски на нем расположилась. На этот раз она не стала прятаться за миловидной маской добродетели. Она была непривычно сдержана, отчасти надменна и натурально груба. Впрочем, Риваю эта картина пришлась по душе. Он закрыл дверь и приземлился по другую сторону от девушки. Рыжеволосая не стала распыляться на пустую болтовню и сразу перешла к делу. — Сегодня я разговаривала с Микасой, но Вы, должно быть, и так об этом знаете. Леви не желал показывать свою озабоченность этой выходкой. В ответ он лишь скупо кивнул, позволив девушке продолжить. — Как Вы думаете, сэр, каковы были мои мотивы? Ответ лежал на поверхности и капралу не потребовалось времени на размышления. — Ты желала проучить меня за грубость. Или дело в ревности? — Все вместе, — ухмыльнулась девушка, — каждый, кто задел моё самолюбие, должен за это поплатиться. Ее речи звучали пугающе кровожадно, а хищный взгляд лишь подливал масло в огонь. Но Ривай, попрежнему недооценивая противника, позволил себе усомниться в ее словах: — Тебе никогда не найти своего отмщения. Смирись с тем, что я неуязвим. В его гримасе читалось нарочитое высокомерие. Он смотрел свысока, словно пытался запугать её своим превосходством. Но эти провокации совершенно не пошатнули настрой рыжей. Она смотрела на него тем же надменным взглядом, однако ее самоуверенность была обоснована. — Слабые места есть у каждого, и мне известно о Вашем. Не в моих силах навредить Вам напрямую, но я могу испортить жизнь той, что Вам дорога. Мой отец лично за этим проследит. Гениальность в простоте — разрушь судьбу Микасы, дабы сделать капралу больно. Но Ривай так привык отвечать лишь за себя, что самонадеянно позабыл о своей новой уязвимости. Он приложил немало усилий, чтобы скрыть нарастающее беспокойство. Ему уже доводилось быть жертвой влиятельных манипуляторов, и потому он знал, чем чревато это противостояние. В руках рыжей — власть, способная сломать все, что ему дорого. И если капралу было наплевать на собственную судьбу, то он не имел права ставить на кон жизнь Микасы. В итоге, изъяном в безупречной броне Леви стали чувства. Именно они заставили его пойти на сделку с дьяволом. — Чего ты хочешь? Лицо рыжей невольно исказила улыбка победителя. Она встала с дивана, неторопливо подошла к выходу и опёрлась на дверь спиной, скрестив на груди руки. — У меня есть лишь одно желание. Исполните его, и я навсегда исчезну из Вашей жизни. Ривай прекрасно понимал, что за этой напускной таинственностью не кроется ничего приятного. Но его положение не позволяло ему выбирать. — Говори. Девушка довольно улыбнулась, но не спешила оглашать свои условия. Она ещё с минуту стояла у двери молча, вслушиваясь в каждый шорох. И вот, наконец, услышав то, что желала, она торопливо приблизилась к Риваю, забралась к нему на колени и, положив его руки к себе на талию, озвучила свое единственное желание: — Поцелуйте меня, сейчас. . . . Микаса распахнула шторы, присела на высокий подоконник и вскрыла запечатанный конверт. Внутри лежала записка, в которой прелестным почерком было выведено отвратительное содержание: «Если сомневаетесь в правдивости моих слов, приходите в комнату Леви. Глаза Вас не обманут». Девушка невольно напряглась, но не желала повторять собственных ошибок. Теперь она была убеждена в искренности капрала и верно сочла письмо глупой провокацией. Гордо отложив конверт в дальний ящик, она вернулась в свою холодную постель. Она все ещё лелеяла надежду насладиться долгожданным покоем, но, увы, столкнулась с самым печальным аспектом ночи — паранойей. Непослушные мрачные мысли быстро переросли в тревогу. И, когда терпеть это стало невозможно, Микаса вновь поднялась с кровати. Накинув сверху первое, что подвернулось под руку, она решительно направилась в комнату капрала. Не для того, чтобы его проверить. Она просто хотела, чтобы ее успокоили. . Девушка быстро преодолела долгий путь до покоев Ривая. Конечно, ничтожную часть ее разума занимал страх разочарования, но Микаса наивно игнорировала эти опасения. Она приняла верность капрала, как данность и потому была совершенно не готова к увиденному. Она робко постучала, но поддалась своей нетерпеливости и сразу отворила дверь. Затем, она застыла, не решаясь поверить собственным глазам. Перед ней — ее худший кошмар, воплощение всех опасений. Капрал, что ещё утром объяснялся ей в чувствах, слился в поцелуе с другой девушкой. Внутри словно что-то сломалось. Микаса не ощущала ничего и вместе с тем — все сразу. Все скверные чувства слились воедино, помрачив и без того истерзанный рассудок. Но она молчала. Не произнесла ни слова, даже когда Ривай наконец обратил на неё внимание. Повисла идеальная тишина, которую нарушало лишь отчётливое тиканье настенных часов. Леви не спешил оправдываться. Он знал, что его слова вряд ли найдут какой-либо отклик и потому предпочёл молча принять своё поражение. Месть рыжеволосой была идеальна, и осознание этой безупречности привело капрала лишь к отчаянию. Он так и сидел, истязаемый собственной беспомощностью. Он был не в силах поднять взгляд на Микасу, и дело было вовсе не в чувстве стыда. Скорее, ему мешал страх. Страх вновь узреть в ее лице разочарование. Но вскоре, это тяжелое молчание было прервано. Всласть насладившись плодами своего творения, рыжая, наконец, решила напомнить о своём присутствии. Еле сдерживая маниакальную ухмылку, она с гордостью подвела итог: — Надеюсь, теперь Вы мне верите, капитан? Ривай, более не сумев противиться побуждениям, наконец поднял глаза. Он знал, что реалии не на его стороне, но по-прежнему надеялся узреть в лице Микасы хоть каплю сомнения. Но, увы, на этот раз сломленный рассудок не позволил ей уповать на лучшее. Она больше не могла бороться с реальностью, и потому её гримаса не выражала ничего, кроме истинного презрения. Микаса не удостоила рыжую ответом. Впрочем, ответ был очевиден. В страхе не совладать с подступающей истерикой, она покинула злосчастную комнату, скрыв свою боль под уже забытой маской безразличия. В ту ночь, эта история началась сначала. История о том, как капрал вытащил девушку из омута и забросил ее в бездну.