Cry for Help

Несмотря на то, что рыжеволосой особе не удалось как следует выспаться, она открыла глаза даже раньше положенного. Быстро скинув с себя одеяло, она встала с уютной постели, распахнула плотные шторы и по привычке направилась к излюбленному зеркалу. Отражение ее не подвело — даже спросонья девушка выглядела очаровательно. Длинные рыжие локоны, пухлые губы и лисьи глаза — лишь малая часть того, чем наградила ее природа. Она знала, что была ангельски красива и, конечно, умело этим пользовалась. — Ты прекрасна, Лили, — прошептала она сама себе и самодовольно улыбнулась. Лилия — символ чистоты и непорочности. К большому разочарованию своей матери, девушка не оправдала данное ей имя. С ранних лет она переняла худшие черты своего жестокого отца и, достигнув юности, стала пугающе на него похожа. Покончив с самолюбованием девушка вновь повалилась на кровать и мечтательно уставилась в потолок. Ее лицо украсила кровожадная, но от того не менее чарующая улыбка. С теплотой на душе она то и дело проматывала в голове воспоминания о событиях этой ночи. Горячий, почти отвергнутый поцелуй, море боли и разочарований — все это доставляло ей истинное удовольствие. Проведя в грёзах ещё не менее получаса, Лили нехотя, но все же начала собираться на утреннее построение. Ее движения были размерены и неторопливы. Она не боялась опоздать, ведь была уверена — у ее капитана, Микасы, не хватит сил даже на то, чтобы покинуть пределы своей собственной комнаты. . Предвкушая восхищения своей невиданной дерзостью, Лили направилась к месту назначения. Опоздав почти на час, она, наконец, преступила границы полигона и последовала в сторону своих товарищей. Прохладное утро выдалось непредвиденно солнечным, и девушке пришлось прищуриться, чтобы увидеть выражение их однотипных лиц. Однако, вместо ожидаемого восторга, она столкнулась лишь с издевательской насмешкой и сочувствием. — Лучше не придти, чем опоздать, — донеслось издалека. Сражаясь с палящими лучами, рыжеволосая начала судорожно всматриваться в силуэты, пытаясь найти источник малознакомого голоса. Сделав пару шагов вперёд, она замерла, наконец, разглядев перед собой как всегда сдержанную и неприлично хладнокровную Микасу. Изумление, ужас и стыд быстро стёрли надменную ухмылку со смазливого личика Лили. Она остолбенела, узнав, как сильно недооценила своего капитана. Молча всматриваясь в умиротворённое лицо девушки, она нервно перебирала в голове пути отступления, но Аккерман прервала поток ее мыслей: — Не переживай. Ты ничего не пропустила. Решив больше не тратить время на такие мелочи, Микаса переключила внимание на остальной отряд и приказала им вернуться к тренировке. . «Она знает правду? Блефует? Или ей плевать? Почему она здесь? Почему она так спокойна?...» Вопросов было так много, что у рыжей разболелась голова. От ее утренней эйфории не осталось ни следа, и сейчас ее заботило лишь то, как вновь вернуть себе контроль над жизнью капитана. К счастью, Микаса была достаточно сильна, чтоб не позволить какой-то девчонке копаться в ее голове. Ничто в поведении Аккерман не выдавало ее абсолютного морального выгорания. К тому же, ее немалый опыт меланхолии позволял мастерски скрыть следы очередной бессонной ночи. . . . Наблюдая за происходящим из окна, Леви докуривал последнюю сигарету из своих старых запасов. За эту долгую ночь хрустальная пепельница полностью заполнилась остатками нервно потушенного табака. Он ненавидел сигареты, ровно как и их запах, но продолжал курить, словно этим он мог себя наказать. Хотя капрал искренне не желал иметь ничего общего с маленькой рыжей дрянью, он, как и она, не ожидал узреть на полигоне Микасу, так безмятежно исполняющую свою роль. Пришлось постараться, чтобы сдержать свой первый безрассудный порыв — тот час спуститься к ней, и будь что будет. Впрочем, Ривай был достаточно умён, чтоб не идти на поводу у эмоций. Пока он сам не сможет найти себе оправданий — едва ли это удастся сломленной Микасе. . . . — Ты сегодня неразговорчива, — подметил Эрен, в надежде услышать от сестры причину ее молчания. Не получив ответа, он разочаровано вздохнул и придвинул к Микасе тарелку с десертом. — Может хотя бы поешь? Девушка отрицательно покачала головой и, отодвинув блюдце подальше, уставилась на неизменный вид из открытого окна. Они сидели вдвоём в почти опустевшей столовой, и, хотя за столом было достаточно места, Эрен не был настроен держать хоть какую-то дистанцию. Терпение Микасы заканчивалось. Навязчивая забота брата буквально сводила ее с ума. Время от времени ее с головой накрывала спонтанная волна агрессии, и с каждым разом противостоять ей становилось все сложнее. Йегер старательно этого не замечал. Кажется, он по прежнему желал разглядеть в своей сестре преданную, слегка помешанную девочку, что благодарила его за каждую толику уделённого внимания. Но все изменилось ещё до того, как он успел к ней вернуться. Микаса охладела. Присутствие Эрена больше не вызывало ее восхищения, а то, что прежде казалось очаровательным — стало раздражать. Сломавшись в первый раз она не смогла вернуться к прежней жизни без потерь. В ее сердце больше не было места для пустого, неблагодарного фанатизма. Они поменялись ролями. И все же, проведя эту ночь в одиночестве, Микаса больше не грезила об уединении. Сейчас она скорее предпочла бы составить компанию титанам, нежели пережить хоть мгновенье наедине со своими демонами. . Когда время завтрака подошло к концу, девушка, в компании своего брата, направилась к выходу. Она шла впереди, и сейчас ее ослабший, капризный рассудок умолял пропустить Эрена вперёд, чтоб не открывать эту громадную дверь. Отказываясь идти у себя на поводу, она все же решилась исполнить роль дворецкого. Но ей не пришлось — дверь отворили с другой стороны. Микаса замерла. Вместе с ней замер и Леви. Конечно, они осознавали, что рано или поздно им придётся встретиться, однако никто из них не был к этому готов. Испытывая дичайшее чувство стыда, капрал невольно отвёл взгляд, но моментально взял себя в руки и вновь устремил на девушку свой раскаянный взор. Он ужаснулся. Пребывая с Микасой в разные периоды жизни, он ещё ни разу не видел ее такой. Гнев, торг, депрессия — в те моменты она была слаба, но все ещё жива. Сейчас ее тусклые глаза не выражали ничего. Она словно потеряла способность чувствовать, и Ривай был готов провалиться под землю, понимая, что все это — расплата за его ошибку. Микаса действительно ничего не ощущала. Точнее, она ощущала так много, что ее истерзанный разум отказался это воспринимать. Больше не желая здесь оставаться, она бросила немое сухое приветствие и продолжила путь. Леви все понимал и никак этому не препятствовал. Заботливо проводив девушку взглядом, он отпустил ее и, наконец, переключил внимание на Эрена. — Чего встал? Йегер не удивился такой реакции. Он уже давно заметил контраст между отношением к нему и к его очаровательной сестре. — В чем дело, сэр? — ехидно улыбнулся тот, — Что-то не поделили? Ривай пренебрежительно оскалился и подался вперёд. С тех пор, как мальчишка вернулся домой, Леви жил с навязчивым желанием пустить ему кровь. И сейчас, когда от срыва отделяло мгновенье, его остановил лишь до боли родной отрезвляющий голос из-за спины. — Ты идёшь? Конечно, капрал понимал, что девушка обращается не к нему. Понимал, но принять это сейчас было выше его сил. Едва сумев обуздать рефлекторный порыв обернуться, он опустил веки и, вопреки велению разума, поддался зову ревности. . . . Нервно раскачиваясь в чёрном кожаном кресле, капрал открывал новую пачку сигарет. Проведя в размышлениях весь сегодняшний день, он принял отчаянное решение, но не переставал в нем сомневаться. Наконец, ночную тишину комнаты прервал долгожданный стук в дверь. Леви выпрямил спину, сложил руки перед собой и ожидающе уставился вперёд. В комнату вошла Лили. — Хотел меня видеть? Ривай недовольно цокнул и ещё больше нахмурился. — Не наглей, девчонка. Встав с места, он указал на кресло напротив себя и направился к двери, чтобы надежно ее запереть. Вернувшись, он окинул чем-то довольную девушку оценивающим взглядом и, спустя недолгую паузу, заговорил. — Сможешь ли ты снова мне угрожать, если я перережу тебе горло? Не ожидая услышать нечто подобное, Лили нервно усмехнулась. Сперва она не поверила в правдивость намерений капрала, но проведя мгновенье под жутким взором чёрных, как ночь глаз, она не на шутку напряглась. — Вы не навредите мне, ведь... — Мертвые не разговаривают. Рыжая замолчала. Она была перебита, но с каждой секундой ей все меньше хотелось продолжать. Смазливое личико побледнело, и теперь ее фирменная напускная самоуверенность смотрелась по меньшей мере жалко. Сдерживая дрожь, девушка сделала три неуверенных вдоха и полушепотом пролепетала: — Чего Вы хотите? Почувствовав полный контроль над ситуацией, Ривай откинулся на спинку кресла и, сделав пару тяжелых затяжек, приказал: — Сейчас мы пойдём к Микасе. Расскажешь ей все, от начала до конца. . . . Аккерман сидела на кровати, оперев подбородок на согнутые колени. Перед ней, на доверительно близком расстоянии, сидел Эрен, что уже с полчаса пытался выяснить причину ее апатии. Девушка лишь отнекивалась. Она не желала делиться своими переживаниями ни с ним, ни с кем-либо еще. За этот день она порядком утомилась от бесконечных вопросов брата, и сейчас медленно, но верно проваливалась в желанный сон. . Поднявшись на этаж, Леви жестом приказал рыжей остановиться неподалёку. Быстро найдя нужную дверь, он поднял руку, чтобы постучать, но передумал, услышав доносящийся из комнаты мужской голос. «Ладно. Ложись спать, если так не хочешь со мной разговаривать». Ответа не послышалось, и капрал предположил, что Микаса молча кивнула головой. Он затаил дыхание, вслушиваясь в каждый шорох за дверью. Он ждал, когда раздастся звук шагов, когда Йегер откроет дверь и, наконец, покинет чужую комнату. Он ждал минуту. Две. Три. И ждал бы дальше, но почувствовал легкое, будто утешающее прикосновение к своей спине. — Он не уйдёт. Слова Лили, словно голос разума, отдались эхом в его голове. Леви не хотел это осознавать и потому даже не допускал мысли, что его самый любимый человек может засыпать в чужих объятиях. Забыв о своей гордыне, он все же продолжал ждать, но с каждой секундой это все больше походило на пытку. Ривай попятился. Он с замиранием сердца отступил от двери, боясь не сдержаться и выбить ее с ноги. На этот раз Лили не осмелилась вмешаться. Прижавшись к стене, она исподлобья наблюдала за капралом, что, кажется, уже забыл о ее присутствии. Его эмоции были неочевидны. Без того подавленные, они сменяли друг друга так быстро, что становились попросту неуловимы. Привычно хмурые брови то и дело меняли степень напряжения. Поджатые губы через мгновение расслаблялись и вовсе искривлялись в печальной ухмылке. Лили наивно полагала, что Ривай разрывается между гневом и досадой. Наивно, ведь эти чувства уже давно стали для него привычны. То, что он ощущал на самом деле, было намного унизительней. Сторонясь этого всю жизнь, он, наконец, познал вкус любимого греха дьявола. Зависть. Зависть, что Микаса никогда не будет нуждаться в нем также сильно, как нуждается в своём брате. И вот, спустя сутки мучительных раздумий, к Леви наконец пришло озарение. Только сейчас, в шаге от того, чтобы все исправить, он понял, что единственно правильное решение — оставить девушку в покое. Она была единственной, кто мог его спасти. Единственной, кого он любил так сильно, что мог забыть о вечной, порой невыносимой боли в груди. Но каждый раз, исцеляясь, он убивал ее, сам того не желая. . Приняв пугающе хладнокровный вид, Леви повернулся и устремил холодный взор на виновницу всех своих бед. Не долго думая, он приблизился, грубо схватил ее за тонкое запястье и молча повёл за собой. Он больше не нуждался в ее голосе, больше не планировал рассказывать Микасе правду. И, дабы избежать соблазна, позволил Лили превратить ее легенду в жизнь.