Свет полярной звезды

Одеяло в эту ночь показалось мягче чем обычно, даже будильник был подобен птичьей трели. Всё тело приятно ныло после чудесной ночи с любимым и самым дорогим человеком. Который, кстати, в кровати не обнаружился, с ним пропал и наш лохматый друг. Быстро одевшись, я отправилась на поиски этой парочки. Кухня, как мы обозначили, склад с едой, где поставили стол и стулья, была пуста. Не раздавалось никаких звуков, словно все вымерли в этом большом комплексе. Стало немного не по себе, по спине прошла неприятная волна беспокойства. Однако сдаваться в своих поисках я не собиралась, откапаю хоть из-под снега, если придётся. В таких вот расхаживаниях поиски привели меня к лаборатории Хосока. Сегодня над её дверью была зажжена надпись «Осторожно идут работы». Несмело и сомневаясь я потянула дверь на себя, но та не подалась манипуляции. Лишь замигала какая-то кнопка рядом с входом, красным светом. Мне осталось только похлопать сталь ладонью и матюкнуться. Но не успели грубые слова и с губ слететь, как свет сменился на зелёный и дверь крякнула, легко поддавшись мне навстречу. Поначалу я попала в отсек, где меня обдало странным паром. Там же на небольшом экране нашёлся и мой чудик учёный. Он знаками попросил одеть меня белый костюм, мне же было смешно: ему совсем не шли странные большие очки. Но, несмотря на его несерьёзный вид, пришлось послушаться и переодеться. Уже внутри самой лаборатории обнаружился и пёс, что явно был в отключке. — Ты что делаешь с утра пораньше? — задала я вопрос. Мой голос из-под защиты для лица звучал хрипло, был похож на механический. Хосок на это сжал мои плечи, чуть ли не дрожа от восторга и волнения. Дыхание у него было сбивчивым, когда он затараторил, не останавливаясь, чуть ли не на пять минут: — Джису, представляешь, всё оказалось куда проще. В прошлый раз моя попытка с сывороткой провалилась, потому что среди животных эта болезнь не наблюдалась, что послужило печальным исходом. А теперь я наконец-то правильно её сгенерировал. Оказывается наш четвероногий друг страдает тем же, что и ты. Поэтому он постоянно кусается, чтобы восполнить запасы крови. Сегодня утром я присмотрелся к его глазам и увидел, что второй — красный, и только потом до меня дошло, решил проверить и оказался прав. На его восторженно тираду я лишь пожала плечами и спросила: — Чего же мы тогда ждём? — Реакции организма. Если у собаки болезнь исчезнет, то тогда введём лекарство тебе, хорошо? Не знаю, что сказать на это, сердце в груди прыгает от счастья. Делаю то, что хочется больше всего сейчас, — обнимаю моего безумного учёного и, улыбаясь тихо, шепчу: — Спасибо тебе большое, я правда перестала надеяться. Хосок обнимает меня за талию и прижимает к себе, отвечая, снимая маску: — На самом деле, это всё твоя заслуга, ты сделала меня сильным, каким я был раньше. Мне нравится наше единение душ, и та любовь, что заменяет нам кислород. От всей этой романтики отвлекает тихий скулеж. Хосок выпускает меня из объятий и идёт к столу, осматривать пса. Я смотрю из-за его плеча и вижу два кристально голубых глаза. Хочется смеяться и плакать, но вместо всего этого глажу своего второго спасителя. Кто бы мог подумать, что собака, которую мне так хотелось пристрелить иногда, поможет открыть важнейшую вакцину для человечества, в этот исторический период ядерной зимы. Прижимаю к своей груди этот комок шерсти и плачу от радости и надежды, воскресшей в сердце, которую теперь уже не затушить. Хосок целует меня в макушку и пытается успокоить, и мне хорошо от этого — с этим человеком, в любом месте земного шара. Когда к вечеру ничего нового с собакой не происходит, мой гений вводит мне лекарство и мы ложимся спать. Ночь пролетает быстро, утром снова просыпаюсь почти одна, не считая собаки в ногах. Глажу её по голове и медленно иду к зеркалу. Это страшно — узнать истину. Отражение же, что смотрит на меня, заставляет прослезился: мои глаза больше не красные, а как и прежде — золотистые с зелёным ободком по центру. Касаясь твёрдой поверхности, не сразу замечаю, что мой парень вернулся. Хочу оглянуться на него, но он подходит сзади и, обняв, целует в обнажённое плечо. Потом долго всматриваеться в зеркало и говорит: — Кажется, теперь я влюбился ещё сильнее. — Почему? — переспрашиваю, уже зная ответ, но не отказывая себе в удовольствии, услышать его вслух. — Теперь мне можно тонуть в золоте твоих глаз, я безумно богат. Смущаюсь. Я, наверное, красная, как помидор, а Хосок же, обнимая меня ещё крепче, вкрадчиво говорит: — Джису, ещё вчера ночью я поймал сигнал — приглашение по радио; образуется новый город под куполом для людей с такой же болезнью. Может рванём туда? Мы как бы теперь можем спасти таких как ты. Киваю положительно и отвечаю серьёзно и мечтательно одновременно: — Да, идея супер, понесём надежду в массы. Сказано — сделано. Собираемся быстро и дружно. Уже когда всё готово, озадачиваюсь: как добираться будем? Хосок, видя мои сомнения, тихо шепчет мне на ухо: — Знаешь, хочу предложить тебе круиз на бронированном джипе, согласна? Смеюсь от юмористических ноток в его голосе и говорю честно: — С тобой хоть на санках или корыте, дорогой мой. Ну, а дальше нас ведёт дорога — туда, где нам предстоит спасти чьи-то жизни. Отправляясь в это опасное путешествие, я и подумать не могла, что обрету так много. Мне не только удалось исцелиться, но и найти нечто большее — надежду. Человека, что для меня именно её олицетворение. Мужчину, что стал моим светом в серости будней. И, думаю, вместе мы уж точно спасём судьбу мира.