Свет полярной звезды

Что-то неумолимо изменилось между нами, теперь когда мы уже два дня обитаем в стенах лаборатории. Человек, что с самого начала был трубадуром и шутником, сейчас стал самым надёжным на свете. Меня перестала волновать сыворотка или судьба мира, все мои истязания закончились. Хотя и остался последний рубеж, который мне было необходимо пересечь. Стать к Хосоку ещё ближе, чтобы между нами больше не стояло никаких тайн. Ведь у меня есть самая последняя, и именно её я и боюсь раскрыть. Вся суть в том, что моё тело неидеально: под одеждой от подмышки, по талии и левому беду вниз идёт уродливый шрам от ожога. Это напоминание о том дне, когда над нашим городом расцвёл гигантский гриб. Что-то на подобие автографа от ядерной войны. Сейчас же именно это мешает мне и борется с моим желанием к этому парню. Как лишний штырь в колесе. Боюсь открыться, страшусь брезгливого взгляда, хоть и хочу перейти черту, слиться с любимым воедино. От всех этих раздумий отвлекает будильник, ведь здесь сохранилось время. Часы сообщают, что наступила ночь. Вздыхаю тяжело и решаю переодеться в своей комнате, здесь и такая имеется. Уже набрасываю на плечи халат, как в комнату входит Хосок, не замечая полураздетую меня и щебеча о своём: — Джису, этот пёс при виде настоящей косточки завыл, как лютый зверь, и ещё снова меня укусил, гад неблагодарный. От его хриплого голоса по телу сразу бегут мурашки — и это приятно, но подобное наслаждение перебивает желание спрятаться. Слишком резко запахиваю халат, избегая взгляда чудика. Что не укрывается от его совсем неглупых глаз. Немного бледнею и терзаю свои руки, а когда Хосок делает шаг ко мне, пячусь на автомате. Тяжело объяснить подобное поведение, учитывая, как мы стали близки за это время. Мне было стыдно за своё поведение, поэтому, не в силах переносить, как на мне образуются горящие дыры от почерневших глаз напротив, я отвернулась и почти перестала дышать. Чего я сейчас страшилась? Его гнева или разочарования, что может пугать ещё больше. Ведь даже во время апокалипсиса любой девушке хотелось бы быть красивой. Мне же удалось слить все синонимы красоты, начиная с очень плохого характера, заканчивая изуродованным телом. Слёзы чуть было не побежали по щекам от паники, когда руки Хосока легли мне на печи, ласково сжав их через тонкую ткань халата. Моментальная дрожь от этого лёгкого касания пронеслась по всему моему телу, доказывая очевидную истину — я его хочу. Горячее дыхание обожгло щёку, а за ним последовал вкрадчивый шёпот из любимых губ: — Ты чего такая? Что-то случилось? Слова лжи застревали в горле подобно стеклу, которое расцарапывало нежные стенки, вызывая несуществующее кровотечение. — Хосок, а что если я скажу, что неидеальна и у меня есть изъян, ты примешь это? Порадовало то, как отреагировал мой балагур. Он моментально повернул меня к себе лицом и выпалил ответ пряма в губы, сияя своим влюбленным взглядом: — Глупая, я тебя не за внешность люблю, а за силу характера и волю к жизни. Так что можешь мне рассказать, что угодно, приму всю, как есть с головы до ног. Мои пальцы дрожали, когда я потянула за поясок. На секунду Хосок схватил мою руку и прошептал севшим голосом: — Если ты ещё не готова, то ничего, у нас впереди ещё много лет. Но сил откладывать этот момент, оттягивать его за уши, просто не было. Мне необходимо было знать реакцию на такую себя, настоящую со всеми косяками. Поэтому тонкая ткань халатика послушно сползла по коже, выставляя на показ как исковерканный шрам, так и синее нижнее бельё с единорогами. Увидев его, мой клоун сдержал смех, и усмешка окончательно пропала, когда он заметил моё уродство. Я же не дышала, хотелось зажмуриться и не знать истины. Так проще, ведь теперь мнение этого человека в моей жизни было определяющим. Мысли в голове собирались в маленький смерч, всё сильнее закручиваясь и накручивая меня за одно. Из всего этого бреда меня вывели чужие пальцы на самом шраме, мои глаза с дрожащими ресницами наконец-то от рассматривания стен вернулись к любимому лицу. Улыбка, что сияла на нём, была как подорожник, который приложили к открытой ране. Тихий же шёпот, что сорвался с чувственных губ напротив, опьянил меня похлеще ликера или бренди: — Джису, ты прекрасна. — Спасибо, — прошептала я в ответ и, приблизившись, коснулась его губ, готовая теперь ко всему. Даже к абсолютному безумствую, но только с этим мужчиной. Наша война языков оказалась короткой, однако и от неё дыхание у обоих сбилось. У обоих глаза начали блестеть тенью желания. В этот миг Хосок на позитиве сказал: — Кстати, ты не одна такая, — тут же приподнимая свою футболку и открывая мне вид на небольшой шрам в виде серпа в области груди, тоже весьма немаленький. Увидев это, я не смогла сдержать улыбку и последующих за ней мыслей. Все же мы созданы друг для друга, оба покалеченные этим миром, но несломленные. Мне тянуть больше не хотелось с нашим соитием, ведь все преграды были стерты, перед друг другом мы как два чистых листа. Поэтому опустить обратно футболку я не дала, снимая её окончательно. Наши взгляды в этот миг снова встретились, было слышно, как бешено стучит сердце моего возлюбленного чудака. Слыша его стук, мне хватило сил спросить: — Можно я к нему прикоснусь? Хосок на это кивнул, замирая от того, как моя рука задела рубец, ласково пробегаясь по нему кончиками пальцев. Нежная улыбка сама забралась ко мне на губы, её-то и сцеловывал этот прохвост, в это же время задевая и мой шрам. Пусть кожа в этой области была нечувствительна, однако одного касания хватило для россыпи мурашек и судорожного вздоха. Мои освободившиеся руки легли на его сильные плечи, мы соприкоснулись телами, всё также сливаясь в пошлом поцелуе с редкими игривыми покусываниями. В следующую секунду он подхватил меня под бедра и усадил на столик, не прерываясь и с губ переходя на шею, раздувая целый пожар, отчего каждый поцелуй приятно тлел на коже. Мои же ноги обвились вокруг его талии, руки зарылись в немного отросшие волосы, а все мысли вышли за дверь, оставляя развлекаться заскучавшие инстинкты. Пришлось немного приподняться, когда Хосок снимал мои трусики, и поднять руки вверх, помогая ему и с бюстгальтером. Когда же все эти ненужные предметы оказались на полу, смущение покрыло щёки. Хотя тут скорее сработало это от вида обнажённого возлюбленного растяпы. Что был бесподобен, как Геракл, и это полнейшая туфта, если он не окажется сыном бога, для меня он сам Господь во плоти. Мы с любопытством и открытой похотью всматривались в тела друг друга, от таких гляделок мой живот заныл: чувство было знакомое, секс в моей жизни не первый раз. Но это ли сейчас важно? Конечно нет, ценнее и значимей губы, что впиваются в сосок, посасывая его и дразня эпицентр сочной горошины языком. Выгибаюсь навстречу этой жадности, постанывая и виляя попой, приглашая его к себе, чтобы стать ещё ближе. Хосок слушается и медленно входит, растягивая удовольствие для нас обоих. От первого полноценного толчка хнычу, как девчушка в японских порно-фильмах, от себя стыдно, но удержать эти странные звуки в себе невозможно. Чтобы не сгореть со стыда, целую своего желанного, заглушая стоны его ртом, борясь за лидерство с чужим языком. Он явно не против такого, ускоряется ещё сильнее, массируя мою задницу и тоже постанывая севшим от возбуждения голосом. У меня от этих низких нот всё сильнее пульсирует, приближается оргазм. Учитывая, что этот секс у нас впервые за столько лет брождения в одиночестве, нас бы надолго в любом случае не хватило. Это доказывает и Хосок, выходя и пачкая моё бедро белыми каплями спермы, что медленно стекают ниже к коленке. Смотря на это, улыбаюсь и целую этого чудика, вызывая у него светлую и радужную реакцию. Ох уж эти губы в форме сердечка. Своей красотой разбивают моё, которое прыгает внутри, явно играя в классики с печенью или лёгким. Мне становится так хорошо после нашего соития, во всём теле чувствуется слабость, и начинает одолевать дрёма. Так что просто позволяю вымыть себя и обтереть, чтобы следом уложить в кровать. Как же хорошо, что теперь между нами совсем нет дистанции, и эту ночь мы проведем вдвоем. Хотя… этого просто быть не может. Ведь на кровать ровно между нами забирается Изгой — так мы назвали нашего пса-компаньона. Сил гонять его просто нет, при том — у нас обоих. Так что всех троих в течении где-то двадцать минут сваливает крепкий сон. Теперь мы в безопасности, наконец-то перешли черту, и впереди долгая жизнь для нас двоих. Можно ли причислить это к чуду, учитывая, где мы живем? Думаю, да, окончательно и бесповоротно.