Ты мог бы мне сниться и реже

»…От самого рассвета Сойдутся и визжат, — Но мне комедья эта, Поверьте, сущий ад. Сестра кричит: «Поправим!» Сынок кричит: «Снесем!» Свояк вопит: «Натравим!» А дворник: «Донесем!» А милая подруга, Иссохшая, как тень, Вздыхает, как белуга, И стонет: «Ах, мигрень!» Молю тебя, Создатель (Совсем я не шучу), Я русский обыватель — Я просто жить хочу! Уйми мою мамашу, Уйми родную мать — Не в силах эту кашу Один я расхлебать… Сестра кричит: «Устроим!» Свояк вопит: «Плевать!» Сынок шипит: «Накроем!» А я кричу: «Молчать!!!..» Саша Черный «Жалобы обывателя». Отрывок.

Все произошло так быстро, что Руби даже не успела осознать этого. Казалось, еще секунду назад она стоял в тени деревьев подальше от шумного праздника с бокалом шампанского в руке и флиртовала с каким-то милым парнем, как вдруг, словно по щелчку, все изменилось. И вот нет ни парня, ни шампанского, но есть ощущение осенней листвы под мощными лапами, есть ветер, перебирающий густую шерсть на спине, есть страх, вырывающийся из глотки протяжным воем, и есть металлический привкус свежей крови во рту, который заставляет бежать все быстрее, все дальше от людей, пока единственным, что доносится до чуткого слуха, не остаются звуки ночного леса. И только тогда Руби позволяет себе остановиться. Много лет она не оборачивалась в волка вот так: неожиданно и бесконтрольно. С того самого дня, как по ошибке убила своего жениха, красный плащ, защищающий от беспощадного влияния Луны, всегда был при ней, даже когда она научилась превращаться, сохраняя человеческий разум. Но сегодня все было иначе. Не было ни плаща, ни знаний, а она снова была всего лишь девчонкой, не осознающей дикого зверя, таящегося внутри, ожидающего момента, чтобы завладеть ею. Впрочем, так оно и было. И вот теперь, стоя в глуши леса, Руби пыталась лихорадочно вспомнить, чью кровь она ощущает на языке — того парня, с которым она была, или кого-то еще, а, возможно, и… нескольких? Что, если она уже превращалась прежде, и тот мальчик, чьи останки нашли в центре города пару месяцев назад, тоже оказался ее жертвой? Нет, только не это! Она бы запомнила такое! Непременно! Или нет?.. У Руби похолодело в сердце. Волчица по-человечески с силой замотала головой, пытаясь прояснить мысли. Стояла ночь, но волчье зрение было достаточно острым, чтобы заметить просвет между деревьями. Фонари. Дорога! Руби потянула носом воздух, но не ощутила присутствия людей поблизости. Хорошо. Она уже достаточно овладела своими телом и разумом, и меньше всего ей хотелось напугать какого-нибудь случайного прохожего и вызвать в городе переполох, чтобы мужчины взялись за ружья и отправились прочесывать лес в поисках гигантского волка. Пригибаясь к земле, Руби бесшумно проскользнула между деревьями и оказалась посреди пустого шоссе. Сделала несколько шагов, дивясь непривычному ощущению шершавого асфальта под лапами и неподалеку разглядела большую вывеску, надпись на которой гласила: «Вы покидаете Сторибрук». Значит она бежала из парка на запад, с облегчением подумала Руби. Подальше от празднующих горожан и жилых домов. Но кто-то все равно пострадал от ее клыков. Ну почему, почему это случилось снова? И тут она вспомнила, почему. Проклятие Злой Королевы, сделка Белоснежки… А потом Темная перенесла их в замок и поместила Руби в высокую башню, в которой она и находилась вплоть до самого проклятия, беспомощно наблюдая из окна, как фиолетовое облако накрывает Зачарованный лес. Но что вдруг изменилось? Почему Руби все вспомнила и вновь стала волком? Неужели проклятие снято? Но как, если Девид… Из горла волчицы вырвался тихий скулеж от осознания, что доброго, храброго Девида больше нет в живых. Но что такое грусть Руби по сравнению с тем, что, должно быть, испытала Белоснежка… Руби пообещала себе, что, как только настанет рассвет, она первым делом отыщет подругу и постарается поддержать ее, как только сможет. Но пока волчица вернулась в лес — ждать, когда солнечный свет вновь вернет ей человеческий облик. * * * — Тишина! Пожалуйста! Товарищи, нет смысла перекрикивать друг друга. Мы ничего так не решим! — прокричала бабуля Лукас с трибуны. После рассказа Руби о том, как Белоснежке пришлось пожертвовать сердцем своего возлюбленного Девида ради спасения плененных друзей и еще не рожденной дочери, которую Злая Королева грозилась погубить также, как и всех остальных, зал на несколько секунд погрузился в потрясенную тишину, а затем разразился десятками голосов. Испуганные, возмущенные, исполненные праведным гневом, люди принялись бурно обсуждать эти новости. Никто не мог поверить, что Принц Девид погиб. Да еще и таким чудовищным образом, став платой за темное проклятие Злой Королевы! Но когда выяснилось, что теперь и Белоснежка исчезла, и даже волчий нюх Руби не смог почуять ее след, люди начали вскакивать со своих мест, требуя немедленно отправиться к дому виновницы этого кошмара и призвать ее к ответу. А затем казнить. — А чего тут решать? — над общим гвалтом раздался громовой голос Ворчуна. — Пока мы медлим, эта ведьма успеет скрыться! Смерть ей! — Смерть ведьме! — воодушевленно поддержали его со всех сторон. — Да включите вы мозги! — Умник спешно поднялся на трибуну. Его лицо было красным от волнения. Нервным движением гном поправил вечно сползающие на кончик носа очки и обратился к толпе: — Белоснежка пожертвовала сердцем Прекрасного, чтобы мы с вами остались в живых, а вы предлагаете сделать ее жертву бессмысленной! Пойти с голыми руками на Злую Королеву?! На Темную?! Вы в своем уме?! В прошлый раз она не уничтожила нас, только чтобы шантажировать Белоснежку, а теперь ее ничто не остановит! Вы собираетесь на верную смерть! — В этом мире нет магии! Ведьма бессильна! — Это ты так думаешь, Ворчун! — Умник повернулся к тихонько стоящей у стены Голубой фее, которая взволнованно комкала в ладонях носовой платок и кусала губы. — Голубая, что ты скажешь? Есть в этом мире магия или нет? — Я не знаю, — виновато пожала плечами она. — Магия фей неразрывно связана с волшебной пыльцой, а здесь ее нет, или мы о ней не знаем. Но то светлая магия, а судить о темной я не могу. Простите, мне бы очень хотелось помочь, но я правда не знаю. Простите… — Тебя никто ни в чем не винит, Голубая, — попыталась утешить ее бабуля Лукас, но та лишь печально опустила голову. Подавленное состояние самой могущественной феи Зачарованного леса подействовало на собравшихся отрезвляюще. Они вновь расселись по местам и неуверенный ропот прокатился по залу. Несмотря на жажду справедливости, умирать никому не хотелось. — Послушайте, давайте не будем пороть горячку, — рассудительно заговорил Умник, завладев вниманием толпы.— Мы точно не знаем, где Белоснежка. Не знаем, обладают ли магией Злая Королева и Темная. И пока хоть что-то в нашем положении не прояснится, мы не должны рисковать своими жизнями. — И что же ты предлагаешь делать? Просто сидеть и ждать, когда Злая Королева сбежит или прикончит нас всех? — недовольно нахмурился Ворчун, скрестив руки на груди. — У нашего «мэра» было достаточно времени, чтобы убить любого из нас, однако она этого до сих пор не сделала, — невозмутимо парировал Умник. — Нет. Я просто предлагаю действовать осторожно. Сначала все разведать, а потом уже нападать. Нам не нужно новых жертв. Следите за выездом из города, портом. Если у Злой Королевы нет магии, она и сама туда не сунется. — А если есть? Если она все же попытается сбежать? — не уступал Ворчун. — То тогда она не оставит нам выбора, и мы сделаем все, что сможем, чтобы остановить ее, — мрачно ответил Умник, понимая, что иной вариант, более разумный, но гораздо менее благородный, никто из присутствующих даже рассматривать не станет. Если у Злой Королевы есть магия, то и у ее ручной зверушки Темной — тоже, и в этом случае для всех жителей Сторибрука самым правильным было бы просто дать им обеим уйти, а не провоцировать могущественных ведьм своей глупой отвагой. Но в глазах большинства присутствующих такой поступок стал бы предательством по отношению к Белоснежке, а значит было совершенно недопустимо даже высказывать подобную идею вслух, какой бы здравой она ни была. — Пока время — наш союзник, давайте используем его, чтобы накопить силы и собрать информацию. — И еще кое-что… — тихо сказала Голубая, и все взгляды тут же обратились к ней. — Помните, что кто-то это проклятие все же снял. — Точно! Дитя истинной любви! — радостно воскликнул Сверчок, вновь ставший человеком. — Дочка Белоснежки! — Но она все еще у Злой Королевы… — охладила его восторг Голубая. — И, возможно, она вообще ничего не знает о своих силах… Да и о настоящих родителях. — Либо чего-то не знаем мы, — задумчиво произнес Умник. — В любом случае сейчас перед нами стоят две задачи: найти Белоснежку и выяснить, есть ли в Сторибруке магия. И пока мы эти задачи не решим, ни о каких действиях против Злой Королевы и речи быть не должно, если она сама нас не спровоцирует. Мы и так потеряли всех, кто нам дорог, на семнадцать долгих лет. Давайте не превращать этот срок в целую вечность. Притихнув, люди согласно закивали. Слова Умника зацепили каждого за живое. Прошлая ночь оставила ощущение неуязвимости добра перед злом, раз даже столь мощное темное проклятие не смогло устоять под натиском силы истинной любви, но теперь, когда рядом не было Белоснежки, чтобы направлять и вселять надежду, когда открылась правда о смерти Девида, и вероятность разделить его участь стала более чем реальна для каждого, радостное возбуждение, еще пару минут назад подталкивающее немедленно взяться за оружие, постепенно сошло на нет, сменившись трезвым осознанием, что опасность отнюдь не миновала, и единственное оружие, которое они способны противопоставить неизвестности — это сплоченность. Никто и не думал возвращаться к своим обычным «проклятым» жизням, но и без дела остаться не хотел. Оборотни взяли на себя роль охранников границ, как самые чуткие и быстрые существа. Гномы и феи, вооружившись фонариками, кирками и картой городских шахт, отправились на поиски волшебной пыльцы, рассудив, что если она где-то и есть, то только там. Магия была одновременно и ответом, и единственным шансом найти силу, способную хотя бы ненадолго сдержать магию Темной и Злой Королевы в случае необходимости. Остальным же жителям Сторибрука наказали быть бдительными и немедленно сообщать, если кто-нибудь заметит мэра Миллс или Темную на улицах города. Умник взирал на всю эту деятельную подготовку с облегчением и тайной гордостью. Впервые в жизни к нему по-настоящему прислушивались и воспринимали если не как лидера, то хотя бы временно исполняющего обязанности оного в отсутствие Белоснежки, к чьим гипотетическим пожеланиям и возможным распоряжениям он без устали апеллировал. Впрочем, делал он это, почти не кривя душой. Белоснежка была доброй королевой, которая действительно старалась быть опорой своему народу. Наверняка она также, как Умник, постаралась бы предотвратить открытое столкновение со Злой Королевой, особенно когда они настолько не подготовлены. По крайней мере, раньше бы постаралась… Однако, Умник опасался, что на сей раз все может быть иначе, и Белоснежка не сможет взглянуть на сложившуюся ситуацию непредвзято. И ее, конечно же, можно понять: Злая Королева отняла у нее дочь, заставила своими же руками убить возлюбленного супруга, лишила друзей и даже памяти на долгие годы проклятия. Все это подняло их вражду на новый запредельный уровень, где уже нет места ни прощению, ни пониманию, ни милосердию, и даже смерть не кажется достаточным наказанием. Сможет ли Белоснежка не поддаться зову тьмы и не последовать за ним? Сможет ли не уподобиться Злой Королеве в жажде мщения? И если нет, то сколько ещё людей пострадает в процессе? Так много друзей и просто невинных жертв уже полегло в Зачарованном лесу. Все те, кто защищали Белоснежку, прятали ее, помогали, чем могли, тем самым навлекая гнев Злой Королевы, а та, скорая на расправу, вырезала целые деревни, надеясь жестокостью заставить людей выдать беглую принцессу. Задумывалась ли Белоснежка хоть раз, что одна ее смерть остановила бы сотни других? Да, она не заслуживала такой участи, но это и не был вопрос справедливости. Выйдя из зала советов на улицу, Умник с наслаждением вдохнул свежий осенний воздух и огляделся по сторонам. Мирный маленький городок, тихие чистые улочки, парки — все это так не вязалось с тем, что обычно представляешь, размышляя о «темном проклятии». Злая Королева могла создать самую чудовищную реальность, в которой бы все они, беспомощные перед ее абсолютной властью, ежесекундно страдали, умоляя о пощаде. Но что они получили вместо этого? Да, они забыли, кем были в прошлом, но взамен получили новую жизнь. Спокойную, хорошую жизнь. Умник, к примеру, работал бухгалтером, зарабатывал хорошие деньги, жил в комфортном доме с садом, ездил в отпуск на море в теплые края, флиртовал с соседкой, и был… в общем-то счастлив. И особенно очевидно для него это стало теперь, когда, вернув воспоминания о прошлом, он мог сравнить свою нынешнюю жизнь с прошлой, большую часть которой он проводил в шахтах под землей. Нет, не то чтобы Умник хоть сколько-нибудь оправдывал Злую Королеву или бесчинства ее правления в Зачарованном лесу, но просто как-то незаметно он поймал себя на мысли, что еще не прошло и суток, а он уже скучает по проклятым сторибрукским временам. * * * Городские новости, которыми поделился Киллиан Джонс, расположившись в гостиной семьи Миллс, не особенно удивили или огорчили собравшихся. Все это было ожидаемо и никак принципиально не влияло на их планы. Румпельштильцхен лишь равнодушно хмыкнул, и они с Белль поспешили вернуться в свою импровизированную лабораторию на чердаке дома, куда после пары взрывов крайне вонючих реагентов их выгнала Регина. Работа над зельем, способным нейтрализовать смертоносную ловушку и позволить им беспрепятственно покинуть Сторибрук, до сих пор шла без особых успехов из-за ограниченных магических ресурсов. Готовые зелья для экспериментов использовать было нельзя, а ингредиентов в чистом виде было не так уж много, чтобы тратить их необдуманно. Впрочем, теперь, когда Крюк любезно привез из склепа Регины ее запасы, поле для деятельности стало намного шире. Эмма и Нил уединились на заднем дворе, где можно было спрятаться от всего этого безумия. Волшебство, ведьмы и колдуны, оборотни и феи — все это до сих пор было для Эммы в новинку, и Нил, стараясь хоть немного подбодрить подругу, которая за столь короткое время успела столкнуться с худшими проявлениями самой темной магии, рассказывал ей о другой стороне медали — о красоте Неверленда, о единорогах, о магии истинной любви. Некоторые персонажи его историй были знакомы ей по сказкам, которые она читала еще в детстве, но теперь зная, что они существовали на самом деле, Эмма не переставала гадать — каково это жить в мире, где магия является такой же неотъемлемой и привычной частью жизни, как для нее были электричество или интернет? Эмма была частью этого мира, но любопытство толкало ее задавать Нилу все больше вопросов о Зачарованном лесе, оказавшемся ей тоже не чужим. — Должен признаться, я неприятно удивлен и разочарован, — сказал Крюк, когда они с Региной остались одни. Явное отсутствие гостеприимства обитателей дома его совершенно не смутило, и он вальяжно разлегся на диване, вытянув ноги и закинув руки за голову. — Чем же? — Регина недовольно поджала губы, наблюдая за расслабленной позой Крюка. — Когда ты рассказывала мне о своем проклятии и жизни в новом мире, я ожидал… даже не знаю, — с сарказмом протянул он. — Чего-то большего, чем стать шерифом провинциального городишки. Да и твоя роль здесь не лучше… По масштабам Злой Королевы Сторибрук — не слишком-то амбициозный проект. Мягко говоря. — Я искала не масштаба, а покоя, — ледяным тоном отрезала Регина. Усталость после почти бессонной ночи и раздражение на всю ситуацию в целом, где она даже повлиять ни на что не могла, действовали ей на нервы. — Покой… — фыркнул Крюк, закатывая глаза. — Неужели это и правда предел твоих мечтаний? — Мои мечты — не твое дело! — огрызнулась Регина в ответ. Ее самообладание давало трещину за трещиной. И внезапно вполне безобидные замечания Киллиана, высказанные в полушутливой форме, попали прямо в цель, прорывая плотину. Почувствовав, как слезы вот-вот брызнут из глаз, Регина, более не удостаивая Крюка и взглядом, поднялась и быстрым шагом направилась к лестнице. Ей хотелось побыть одной в тишине своей спальни, а не участвовать в словесных поединках с пиратом. Захлопнув за собой дверь, Регина села на мягкий белоснежный пуфик, стоящий напротив трюмо, и взглянула на свое отражение в зеркале. Как наяву она услышала слова матери, которая постоянно повторяла ей, что слезы — это слабость, недостойная королевы, что плачут только неудачницы, и маленькая Регина научилась запирать боль и обиды глубоко внутри, где они копились и множились, с годами трансформируясь в нечто совсем другое — злое и уродливое, что, с одной стороны, помогло становлению Злой Королевы, а с другой — мало по малу уничтожало душу, опустошало и иссушивало изнутри, оставляя ее пустой, но все также отчаянно жаждущей любви. Регина жаждала любить и быть любимой, жаждала тепла и привязанности, и именно сейчас, когда она, казалось, наконец обрела эту недостающую часть своей души, все вот-вот может покатиться под откос. Если им не удастся выбраться из города в ближайшее время… Это было невыносимо, и слезы душили ее и никак не желали останавливаться. Регина оперлась локтями на трюмо и спрятала лицо в ладонях. Она так глубоко погрузилась в свои тревоги, что не услышала, как дверь ее спальни тихонько приоткрылась. — Регина, я… — Крюк оборвал себя на полуслове. — Ты что… Плачешь? — Нет, — застигнутая врасплох вторжением в ее святая святых, Регина безуспешно пыталась сохранить лицо, но ее усилия явно не увенчались успехом, потому что Крюк нерешительно застыл на пороге комнаты, внимательно вглядываясь в ее лицо. Он едва мог поверить в то, что видел. Злая Королева, которую он знал прежде, даже в постели никогда не снимала эту маску самоуверенного величия, и видеть ее внезапно такой сломленной было очень странно. Поэтому, повинуясь порыву, он пересек, разделяющее их пространство комнаты, и неловко прижал ее к себе, ожидая, что вот-вот Регина оттолкнет его, оскорбленная подобной фамильярностью, но она этого не сделала, позволяя Киллиану гладить ее волосы, тихонько покачивать ее из стороны в сторону и шептать какие-то успокаивающие глупости, пока она обреченно позволила слезам катиться по щекам. Какой смысл притворяться, когда он видел ее игру насквозь? Спустя несколько минут дыхание Регины стало ровнее, и она чуть отстранилась. Ей было стыдно, что Киллиан увидел ее такой жалкой и слабой, и в то же время была не в силах отказаться от его утешения. Что он думал о ней сейчас? Регина с опаской подняла взгляд, но не увидела в его глазах ни капли осуждения. Только лёгкое замешательство и нежность, которая чуть ослабила тугой узел в ее груди. — Извини, я просто так ненавижу все это, — с отвращением прошептала она, пытаясь хоть как-то оправдаться. Киллиан присел перед ней на корточки, внимательно слушая ее сбивчивые признания. — Чувствую себя такой… беспомощной! Я даже думать не хочу, что будет, если Голд не сможет разрушить это заклятье! А если разрушит — что тогда? Я не знаю, что мне дальше делать. Эмма уже взрослая, и я не нужна ей, как раньше. Белль — тем более. Белоснежка — мертва (хотя я не чувствую облегчения даже от этого!). Если мы уедем из Сторибрука, у меня не будет ни дома, ни дела… Смущенная своей внезапной исповедью, Регина принялась суетливо рыться в ящиках трюмо в поисках носового платка. Когда она его наконец нашла и вытерла лицо, то, сделав глубокий вдох, вновь повернулась к Киллиану, который наблюдал за ней с задумчивым и чуть встревоженным выражением лица. Неужели ее слезы напугали его сильнее, чем все прежние атрибуты Злой Королевы? Эта мысль немного развеселила ее, а возможность высказать свои страхи и сомнения вслух — успокоила. — А по-моему все это звучит довольно-таки многообещающе, — осторожно заметил Киллиан. — Ты свободна делать все, что пожелаешь. Зачем ограничиваться пределами одного крошечного городка, когда перед тобой целый мир? — Ох… Мне кажется, я даже не знаю, что такое свобода. Понятия не имею, что с ней делать, — произнеся эти слова, Регина и сама удивилась их правдивости. Была ли она хоть когда-нибудь по-настоящему свободна? Давным-давно это была ее самая заветная мечта — свобода от деспотичной матери, свобода любить того, кого она сама выбрала, и жить так, как хочется сердцу, а не как положено высшим обществом, частью которого ей выпало родиться. И когда она встретила Даниеля, все это наконец стало казаться возможным и таким близким — только руку протяни… Но Кора быстро положила конец мечтам дочери, в очередной раз доказав, что свобода — всего лишь иллюзия. Регине казалось, что подобно джину, она обречена вечно носить на руках оковы, и никогда ей не вырваться из них, что бы она ни делала. Не вырваться из оков материнской заботы, оков ненавистного брака, оков неутихающего гнева на несправедливость мира и проклятую болтливую девчонку, которая одним словом разрушила ей жизнь. Это и вправду была горькая ирония, что, даже получив шанс создать для себя идеальное будущее, она не смогла придумать ничего лучше, чем снова взвалить на себя ненавистную роль королевы и продолжать играть ее, словно по инерции, просто не зная, как жить по-другому. — Ну, если это единственная проблема, золотце, то ты обратилась как раз по адресу, — с облегчением рассмеялся Крюк. — Кому, как не пирату, знать все о вольной жизни. Когда граница откроется… Если ты, конечно, хочешь… Отправляйся со мной. Так и быть, научу тебя дышать полной грудью. — Эм, я не уверена, что это хорошая идея, — предложение было до того неожиданным, что Регина смутилась, разрываясь между желанием поддаться легкомысленному тону Крюка и принять его приглашение, и страхом, что он сказал это не всерьез и просто посмеется над ней, если она и впрямь так поступит. В конце концов, в Зачарованном лесу их мало что связывало, кроме нечастых постельных утех и бизнеса. В Сторибруке же они виделись регулярно, хотя и тайно, но Регина никогда не допускала мысли о том, чтобы по-настоящему сблизиться с Киллианом. Стать чем-то большим, чем затянувшаяся интрижка. Именно поэтому, накладывая проклятие, она не стала оставлять ему память — так было проще держать дистанцию. Убеждать себя, что личность шерифа Джонса — просто плод воображения, который она создала ради личного увеселения. Любовником он был и впрямь хорошим, так отчего этим не воспользоваться? И дело вовсе не в том, что ей бывало одиноко, когда даже такая выдуманная, искусственная влюбленность шерифа была лучше, чем холодная постель. Дело было просто в скуке. Верно ведь? Или все же нет? Пытаясь скрыть свою неловкость, она попыталась вновь примерить на себя маску былой отчужденности, но теперь Киллиан без труда видел сквозь нее, поэтому, чуть помолчав, мягко произнес: — Мне бы этого хотелось. Чтобы ты поехала со мной. Регина недоверчиво уставилась на Киллиана: — Почему? — Да брось, Регина, не будешь же ты отрицать, что между нами что-то есть? — теперь его голос стал тише и соблазнительнее. — Нам было хорошо вместе… — Ты был под проклятием. Это не считается, — не слишком уверенно возразила Регина, и улыбка Киллиана стала шире: — Но ты-то не была! А значит я тебе нравлюсь и даже очень. Просто признай это! — но прежде чем Регина, задохнувшись от его наглости, нашлась с ответом, Киллиан уже целовал ее чуть припухшие после пролитых слез губы. Он не был напорист, вновь предоставляя ей шанс отстраниться или оттолкнуть его, но в движениях его губ была уверенность и страсть, которых оказалось достаточно, чтобы разжечь в Регине ответный огонь. И тогда она жадно ответила на поцелуй, позволив стенам, окружающим ее сердце, пасть. Киллиан был прав. Между ними было что-то, что заставляло Регину возвращаться к нему. Возможно, это была та близость, которую могли себе позволить двое людей, однажды потерявших свою истинную любовь и с тех пор ищущих хотя бы отблеск прежнего чувства? Могли бы они найти его друг в друге, если бы дали себе шанс? Если бы были достаточно смелыми, чтобы шагнуть в эту неизвестность и просто посмотреть, сможет ли из этого притяжения вырасти в нечто более глубокое? На мгновение оторвавшись от губ Регины, Киллиан с восхищением посмотрел ей в глаза, все еще подернутые дымкой желания, и сказал: — И, кстати, ты мне тоже очень нравишься, моя королева. — Хорошо, — шепотом произнесла она и торопливо, пока ей не изменила решимость, добавила: — Я поеду с тобой. Только сначала я должна позаботиться об Эмме. Она очень ранима сейчас, и все, что происходит, только усугубляет ситуацию. Я должна быть рядом с ней! — Эй-эй, тише, золотце, — Киллиан успокаивающе погладил ее по руке. — Конечно же, ты будешь с дочерью, сколько тебе нужно. Я тебя не тороплю. — его лицо вдруг озорное выражение, когда он с неожиданным проворством подхватил Регину на руки, заставив ее удивленно вскрикнуть, и шутливо пригрозил: — Но не забывай, что я все-таки пират, и, если ты будешь тянуть слишком долго, мне придется тебя похитить! В ответ Регина лишь рассмеялась. И этот звук, такой легкий, чистый и беззаботный, словно звон колокольчика, на мгновение вернул ее в те далекие времена, когда совсем юная Регина еще не разучилась мечтать. Или, возможно, теперь она сможет научиться этому снова? — Тук-тук, голубки, — Белль демонстративно постучала по косяку двери, которую Киллиан непредусмотрительно оставил открытой. Под удивленным взглядом Темной, он невозмутимо поставил раскрасневшуюся Регину на пол, и с легким вызовом взглянул на Белль. Она в ответ смерила его долгим взглядом, не предвещающим ничего хорошего. — Если вы не очень заняты, может присоединитесь к нам в гостиной? Мы с Румпелем кое-что выяснили. — Да! Конечно… Сейчас, — Регина провела ладонями по щекам, пытаясь согнать выступившую краску. Да что ж с ней такое? Она, Злая Королева, ведет себя, как девчонка! Это было глупо и совсем не соответствовало ее натуре и воспитанию — настолько обнажать свои эмоции. Но до чего же все-таки приятно иногда это делать… Не глядя Белль в глаза, Регина прошмыгнула в коридор, оставив Киллиана позади, но когда он попытался последовать за ней, его путь преградила Темная. Киллиан попытался изобразить одну из своих самых очаровательных улыбок, но на Белль его обаяние не подействовало, скорее наоборот — разозлило. Ее глаза заволокло тьмой, когда она подошла вплотную к Киллиану и очень спокойно сказала: — Обидишь ее — и я превращу твои яйца в два шара для боулинга. Тебе ясно? — Кристально, — Киллиан сглотнул внезапно образовавшийся в горле комок. У него не возникло ни малейшего сомнения, что это была вовсе не пустая угроза. С Темной станется и правда сыграть с ним такую шутку. Однако, Киллиан не боялся принимать вызовы судьбы. Что-то ему подсказывало, что Регина стоит риска. В этой женщине было все, что только может пожелать мужчина и даже больше, намного больше. Того, что ему только предстоит узнать о ней. — Значит мы друг друга поняли, — она щелкнула пальцами, нарочно демонстрируя свою магию, и испарилась в облачке серебристо-голубой дымки. Темная Белль нервировала Киллиана намного сильнее, чем это когда-то делал Румпельштильцхен. Его маниакальная непредсказуемость держала в напряжении, но в этом было слишком много театральщины, чтобы по-настоящему пугать. По крайней мере, на Крюка, помнившего Румпельштильцхена слабым и беспомощным калекой, это впечатления не производило. Но Темная Белль не была склонна играть с людьми, и ее слово с делом явно не расходились. Перед мысленным взором Киллиана все еще стояла картина залитой кровью центральной площади и разодранное в клочья тело парнишки. Он содрогнулся от этих воспоминаний. Если Темного Румпельштильцхена можно было сравнить со шпагой, виртуозно порхающей в воздухе и наносящей один коварный укол за другим прежде чем убить, то Белль была скорее молотом. — Ох и наплачется еще с ней Крокодил крокодильими слезами… — проворчал он себе под нос, спускаясь по лестнице, и тут же с первого этажа донесся бойкий голос Белль: — Повтори-ка погромче, капитан! — Киллиан мысленно застонал — ну, конечно же, она услышала! — Да говорю, какая вы с Крокодилом все-таки идеальная пара, — со сдержанной издевкой ответил он, входя в гостиную, где все уже расположились на диванах. Румпельштильцхен вопросительно покосился на сидящую рядом с ним Белль, и она, изобразив самое невинное выражение лица, прижалась к его плечу, одобрительно кивнув Киллиану: — Вот тут ты совершенно прав! — Раз уж все в сборе, давайте ближе к делу, — скомандовала Регина. — Вы узнали, как взломать границу? — И да, и нет, — уклончиво ответил Румпельштильцхен. — Как я уже говорил, она запечатана светлой магией, и, как оказалось, настолько мощной, что мне нечего ей противопоставить, если даже Белль не смогла пробиться. — И это вся новость? — разочарованно перебила его Регина. — Что мы не можем ничего сделать? — Один вариант у нас все-таки есть, — Румпельштильцхен чуть замялся, прежде чем продолжать. — Мы не можем разрушить это заклятье, но может тот, кто его наложил. Это одно из простейших правил магии. — Вот только знать бы, ко это сделал! Даже у фей до сих пор нет магии, а граница появилась еще ночью, — непонимающе нахмурился Киллиан. Вместо ответа Румпельштильцхен повернулся к Эмме, все это время молча сидевшей рядом с Нилом. Она выглядела такой бледной, что он не решался взвалить на нее еще одну ношу. Но Эмма, поймав его взгляд, сама пришла к верному выводу: — Что… Я?! Но я не накладывала никаких заклятий! Я даже не знаю, как это делается! — ее голос был ломким от волнения, и Нил крепче прижал ее к себе. — Эмма, больше некому в городе создать нечто подобное. В тебе заключен очень мощный источник силы, — начал объяснять ей Румпельштильцхен. — Ты и сама вчера в этом убедилась. И хотя ты не умеешь им пользоваться сознательно, но это не помешало тебе разрушить проклятие и сдержать магию Темной, а это вовсе не пустяки. — То есть эта магия внутри меня… действует сама по себе? — еще сильнее испугалась она, и тут уже Регина не выдержала и пересела к Эмме с другой стороны и обхватила ее ладонь. — Нет, милая! Конечно, нет! Магия не имеет собственного сознания и ничего не делает без твоего желания. Все дело в эмоциях, понимаешь? Из них рождается магия, а твой разум направляет ее. — Но я не хотела строить эту границу! Я вообще о ней не думала! — Тут возможны два варианта. Первый — ты просто не рассчитала силу, — стараясь говорить как можно мягче, продолжил Румпель. — Тебе было страшно, ты хотела защитить тех, кто тебе дорог, и соответственно закрыться, спрятаться от всего… Ну, и перестаралась немного. Магия бывает крайне непредсказуемой, когда ее не контролируют должным образом. А второй вариант — граница стала твоей ценой. Ты потратила очень много сил вчера. Такое не проходит даром. — Я думала с меня и головной боли хватит, — проворчала Эмма, со стоном откидываясь на спинку дивана. — Все это так сложно… И что мне нужно сделать, чтобы эту границу убрать? — Учиться управлять магией, — развел руками Румпельштильцхен, словно удивляясь недогадливости Эммы. — Что же еще? — Ну уж нет! — вдруг воскликнула Регина, прожигая Румпельштильцхена возмущенным взглядом. — Ищи другой способ вытащить нас из города, но Эмму не втягивай. Магия причинила ей достаточно бед. Я не хочу, чтобы она повторяла мои ошибки. — Регина, я не пытаюсь никуда втянуть Эмму, — устало поморщился он. — Магия — это часть ее сущности. Всегда была. И вне зависимости от обстоятельств, ей же будет лучше, если она сможет понимать свою силу и держать ее под контролем. А иначе однажды, когда она расстроится или разозлится, может случиться настоящая катастрофа… — бросив короткий взгляд на Эмму, Румпель осекся. Она выглядела совсем потерянной между спорящими о ее судьбе магами. Регина тоже замолчала, то ли исчерпав запас аргументов, то ли не желая пугать дочь еще больше. Повисла пауза. — Вы имеете в виду, — наконец медленно произнесла Эмма, обращаясь к Румпельштильцхену. — Что я могу сорваться также, как… Белль? — Скажу тебе честно, Эмма, я не знаю. Твоя сила равна силе Темной. Это само по себе беспрецедентно. Но поверь моему опыту с магией такого масштаба — если ты не управляешь ею, то она начинает управлять тобой. Регина вздрогнула. Она представила себе заляпанные в крови руки Эммы, ее широко распахнутые в ужасе глаза, губы, повторяющие «Я не хотела… Не хотела…». Румпельштильцхен прав — магия всегда была частью Эммы. Дитя истинной любви, наделенное небывалой магической силой — именно это сказала ей Белль в качестве аргумента забрать младенца Белоснежки себе. «Белоснежка никогда не сможет понять его так, как ты, научить всему. Ты станешь ему лучшей матерью, чем она.» В тот момент Регина думала лишь об открывающихся возможностях, о том, как она сможет использовать магию ребенка в будущем. Много же она понимала тогда! Могла ли представить, что ее черное сердце способно так ярко пылать для кого-то? Но в тот же миг, как Регина увидела Эмму в первый раз — еще совсем малютку с бездонными зелеными глазами — все мысли о личной выгоде вмиг вылетели у нее из головы. И более того, по мере взросления Эммы, Регина испытывала только облегчение, что магический дар дочери никак себя не проявлял. До сих пор. И что ей делать теперь? «Быть ей лучшей матерью» — голос Белль раздался прямо у нее в голове, и, подняв глаза, Регина встретилась с понимающим взглядом Темной. И вдруг ее осенило — Белль с самого начала знала, что так все и будет, когда уговаривала ее забрать малышку. Что маленькая девочка растопит и излечит сердце Злой Королевы. Не проклятие дало Регине шанс на новую жизнь, а Эмма. И Белль. «Спасибо тебе» — так же мысленно прошептала Регина. Белль улыбнулась краешками губ и перевела взгляд на Эмму. — Не переживай так, Эмма, — сказала она, пытаясь хоть немного разрядить обстановку и подбодрить совсем сникшую сестру. — С тобой не случится ничего плохого, обещаю. Магия не всегда приносит разрушения. Она может быть совсем безобидной, полезной, даже веселой. Тем более твоя магия светлая, а не темная. Ты придумаешь, как направить ее на добрые дела! — взмахнув рукой, Белль выхватила прямо из воздуха кружку горячего шоколада и протянула ее Эмме. С нервным смешком она приняла этот маленький подарок и обхватила кружку ладонями, слегка успокаиваясь от знакомого и любимого запаха и тепла. — Я понимаю, что ты себя сейчас чувствуешь, как Гарри Поттер в зоопарке, когда с ним змея заговорила, но, Эмма, у тебя тут и Хогвартс есть! — широким жестом Белль указала на всех присутствующих. — Мы всему тебя научим. — А я кем буду в вашем Хогвартсе? — вдруг подал голос Киллиан, усмехнувшись аналогии Белль, но его голос был слишком напряжен для столь легкомысленного вопроса. Хотел ли он убедиться, что его воспринимают, как часть команды, несмотря ни на что? — Ты будешь нашим бесполезным привидением — Почти Безруким Крюком*, — торжественно объявила Белль, напрочь игнорируя недовольную гримасу Киллиана. Румпельштильцхен только усмехнулся этому ребячеству. — Ладно, Хогвартс так Хогвартс, — со вздохом сказал он, поднимаясь с дивана. — Только давайте без палочек обойдемся, ради всего темного…