***
В кабинете директора душно - или из-за аномальной жары на улице, или из-за того, что и Рыжему и Шэ Ли абсолютно пофиг, за что их там отчитывать будут и отправят ли потом в медпункт, чтобы им остановили кровь и обработали раны жгучим антисептиком. Всё таки Рыжий оказался прав. Морду ему набили и прокляли раз двести. И это, конечно же, ещё не конец. Потому что такому конца не бывает. Потому что кулаки, как всегда, сжимаются до побеления. — Ты слишком нервный, — говорит Хэ Тянь, когда хватает локоть Рыжего, больше по привычке, чем действительно надо. Рыжий не дёргается, не знает, что сейчас выкинет Хэ Тянь, который и побьёт, и обнимет, и затрахает. И просто пройдёт мимо, но если это не Рыжий. Ли как всегда расслаблен, кроме плотно сжатых челюстей; потирает болящие кулаки. У Рыжего кулаки к такому уже привыкли, и к боли он тоже уже привык, как и к Шэ Ли. Нотации им читают минут двадцать, Рыжий даже не слушает. Никогда не слушал. Первые разы, когда его вызывали и пытались образумить, он может ещё немного вникал в слова, сейчас ему это до одного места. Единственное, что услышал Рыжий, это то, что они оба отстранены от школы на три дня. Замечательно. Прекрасно. он сможет отдохнуть это хуеты и получать проблемы от новой хуеты.***
Они дышат ему прямо в лицу. Наклоняются, бьют со всей дури и кривят губы. Сюрприз от Шэ Ли. Сначала бьют не больно, Рыжий даже не морщится от боли. И только после десяти ударов (привычное число), удары становятся сильнее. Намного. При чём настолько, что он падает на землю и отплёвывает кровь. Встаёт на ноги и получает новую порцию ударов. Тело болело ещё от старых, а он уже получает новые по старым. Привычно для Шэ Ли. От новых ударов Рыжий падает на землю и его начинают избивать ногами. В рёбра, грудь, живот. Против Шэ Ли и его дружков даже драться бесполезно. Рёбра будто хрустят, а Рыжий разрывается по швам. Он отплёвывает кровь на землю. И что дальше? Убьют его? Закопают? Да, и теперь его похоже вот так вот пиздить по роже и всему телу будут каждый день. — Хватит, — властно произносит Шэ Ли. Или больше шипит, как змея, — Поднимите его. Рыжего схватили за подмышки и грубо подняли. Чтобы лицом к лицу к Ли. — Ты, если что, звони, — кидает Хэ Тянь, перед тем как уходить. Рыжий рявкает, что он уже давно должен был уйти. И тут же захлопывается дверь за этим придурком, у которого явно с головой не всё в порядке. Рыжий кидает злобный взгляд в коридор и шипит, что Хэ Тянь опять забыл свою мастерку. Специально же. Чтобы он потом за ним погнался, а этот мажорчик превратился в дурачка, который юмора не понимает. Юмора кулаков, которые тут же расшибут его смазливую рожу. Вот только расшибают лицо ему, Рыжему. Со всем удовольствием, довольными рожами и тупыми ухмылками. Не хватает только контрольного выстрела в голову и под рёбра. — Надеюсь, что мы больше не будем ругаться и продолжим дружить, — наклоняется к нему Шэ Ли. От него пахнет мятной жвачкой. Рыжий замечает у него в кармане раскладной ножик и представляет как его этим самым ножом режут. По лицу, горлу, плечах, груди и везде. Рыжий внутри запускает мысленный процесс и ему всё кричит: вали отсюда, беги отсюда, нахуй тебе всё это надо. Он чувствует как у него немеют плечи от сильного захвата чужих рук. Чувствует, что Шэ Ли за лето сильно изменился, когда уезжал к отцу в Канаду. Чувствует, что чувствует себя, мягко говоря, хуже, чем хуёво. Его отпускают и он падает на асфальт, пачкаясь в своей крови ещё больше, с кажется, куда ещё больше. Утром мать говорит ему, что Шэ Ли привёл его в таком ужасном состоянии. Спрашивает с кем он подрался и говорит оставаться дома. Советует больше не сталкиваться с местными бандитами и не знает, что один такой местный бандит привёл её сына домой без сознания. Рыжий рад тому, что в школу идти не надо, бесится из-за того, что за окном слишком много шума, когда он пытается выспаться сразу за три года (на самом деле, в десять раз больше), из-за того, что солнце лезет лучами прямо в глаза и видно каждую пылинку, когда он пьёт чай из синей кружки с маленькой трещинкой на ручке. — Ты придурок? — Рыжий сердится и злость густится в груди тоником и блеском на губах вон той девчонки, которая не отрывает взгляд от Хэ Тяня. Хэ Тянь смеётся слишком по-хэтяневски. Раздражает парня в тысячу раз сильнее. Видно, как сильно он стискивает челюсть, и что кулаки сжимаются до хруста. А потом в карман запихивают билет в кино, на какую-то романтическую хрень-комедию и ждут его в пять. Рыжий не приходит. По телевизору идут новости, скучная и нудная мелодрама и хоккей, который парень не терпит до жжения кожи и покалывания между лопатками. Музыка играет в ушах, бьёт по барабанным перепонкам, как по барабанам. Рингтон на телефоне либо пора поменять, либо навсегда поставить на беззвучный. Рыжий морщится от боли, когда тянется к телефону, смотрит на незнакомый номер и понимает, что никогда такой не видел. Ему звонят не часто и все семь номеров, забитые в телефон, он уже давно выучил. Незнакомые, кстати, тоже. Он пропускает момент, когда ему опять звонят (ещё раз пять, десять, сорок), ставит телефон на беззвучный и уходит в свою комнату, чуть ли не скуля от боли. Рыжий лежит на кровати и рассматривает на стене выцветший плакат с любимой группой. Он не помнит, когда появилась эта ненужная макулатура. Не помнит почему и за что стал любить эту группу, и почему весь плейлист забит только их песнями. Сбоку красным маркером написана какая-то хуйня. Рыжий запихивает цветы, — как их там, флоксы, да? — в мусорку и рычит через зубы, что пусть Хэ Тянь только попробует еще раз принести эти вонючие цветы ему, и тогда его слишком хэтняневская голова окажется в этой чертовой мусорке. Хэ Тянь смеётся. Ну, конечно, ему смешно, это же не ему только что рожу набили и, как бабе, принесли цветы. Рыжий скучающе изучает потолок. На нём тремя тёмными змеями ползут трещины. В некоторых местах краска осыпалась. Как будто это сам Рыжий осыпался. Вечером мама приходит не одна. В коридоре слышится её звонкий смех и тихий, низкий голос. Чужой, но слишком знакомый и потерянный из памяти и жизни Рыжего, чтобы быть реальностью. Вслед за матерью тенью идёт главный герой всех кошмаров парня. Он что-то рассказывает ей, а когда видит Рыжего его лицо немного напрягается, но в тот же момент он улыбается, как лис. Будто нашёл пропавшую собаку, которую потерял две недели назад и только сейчас осознал её ценность. Он обнимает Рыжего почти не прикасаясь к нему и говорит: — Привет. Не то привычное "привет, рыжий, я скучал, тебя солнце ещё не зацеловало" или "за моё отсутствие ты так и не научился улыбаться?". Рыжий сверлит взглядом Хэ Тяня, между ключиц, на кадыке, на запястьях, но не в лицо. Смотрит на него как-будто рентгеном, будто пытается найти татуировку или что-то незнакомое в нём. Что-то новое. — Мудила, — отвечает Рыжий. Надо сказать: ты че здесь делаешь? Нахуя припёрся? Но слова комом застревают ещё в желудке, не дойдя даже до горла. Хэ Тянь изучает его внимательно, проводит взглядом по нахмуренным бровям, переносице, всем кровоподтёкам на лице, ключицам, которые видно в вырезе висящей на нём футболке. Перед глазами у Рыжего три тысячи злобных огоньков, во рту неприятной горечью застряли хуйня, оскорбления и другая хуйня, между ними застряли десять злых сантиметров. И ничего хорошего это не предвещает. — Кто тебя избил? Хэ Тянь, не это надо спрашивать, после нашей ссоры и игнорирования друг друга полжизни. — Тебе какая разница? Злость в нём застревает между рёбер и в линиях на ладонях. Ему хочется вмазать по роже, со всей дури. Но и он, и Хэ Тянь держатся стойко, последний ещё и твёрдо. Хэ Тянь проводит большим пальцем по разбитым губам и Рыжий нервно дёргается, впивается напряжённой спиной в стену, рукой в косяк двери. У Хэ Тяня всё так просто, взял разбил, собрал в совочек и склеил суперклеем. С Рыжим так не прокатит. Рыжий сделан по другому чертежу и с другими деталями. Напряжение чувствуется на кончиках пальцев, пока Рыжий не вбивает слова, как гвозди, в Хэ Тяня. — На кухню. — небольшая пауза, —Пошли. Воздух электризуется, чайник закипает и в комнату залетает запах зеленого чая с лимоном.