Чонгук-хён

Чонгук не то, чтобы не приятно получать признание в любви, но лучше бы не получал. Он тушуется, потому что никогда раньше он не получал признаний от кого-либо реально важного. А нло, как-никак, штурмует крепость уже достаточно для того, чтобы появилась хотя бы минимальная привязанность. Чонгук точно знает, что ему чхать на кучу любовных писем, оставляемых в его шкафчике и на крики девочек, которые с ума от него посходили, а нло — нло изначально прикинулось невинным и совершенно не заинтересованным в мистере Совершенство Его Величестве Чон Чонгуке Первом. И раньше бы Чонгук сбежал куда подальше, потому что ну его нафиг связываться с влюблённой бабой! Но не сейчас. Сейчас не побегаешь — она бегает быстрее. Поэтому Чонгук решает зайти с другой стороны, надеясь, что она забудет о неловком инциденте. — Какой я тебе «оппа»? — как можно строже спрашивает он, но Юци только пожимает плечами. — Я сказала то, что чувствую, а тебя к этим чувствам не обязываю. — Но ты же сказала это, надеясь на взаимность? — всё ещё пытается ехидничать он вместо того, чтобы принять всю серьёзность ситуации. — Нет, хён, — снова возвращается она к изначальному прозвищу, чем реально заставляет Чонгука начать беситься, — я сказала, потому что хотела сказать. А ты, если хочешь, поезжай куда тебе надо. — Ты заставляешь чувствовать себя виноватым! — Чонгук встаёт, преграждая собирающейся уйти девчонке. — За что ты так со мной? — А ты не чувствуй, — просто отвечает она. — Не переживай, я ничего не требую. Ты вообще все эти годы не замечал меня, и ничего — я же ничего не требовала, не обижалась, не заставляла тебя. — А вот «все эти годы» это сколько? — прищуривается он, хотя ему не очень хочется знать ответ. Чем больше лет она сохла по нему, никак не пытаясь об этом афишировать, тем больший груз придавит его плечи. Это будет груз вины, хотя он его испытывать не должен. — Ну… — задумывается она, — лет пять точно. Да, я впервые увидела тебя лет пять назад при переезде сюда. — Погоди, но ты же учишься меньше пяти лет в нашей школе? — Да, меньше. Всего три. — Как так? — Хён, — она поднимает на него свои глаза, такие глубокие и проникновенные, что Чонгук начинает тонуть, — многие девчонки из соседних школ бегали посмотреть на ваши выступления. Как-то меня взяли с собой. И я была очень впечатлена. Мне потребовалось два года и принятие того, что здесь не будет женской сборной по баскетболу, чтобы всё-таки решиться на перевод сюда. Я пойду? — спрашивает разрешения она, чтобы обступить его. — Мама дома ждёт. — Погоди, — отмирает он, — я тебя провожу. Уже поздно. Они расстаются у подворотни, ведущей к дому Юци. Они с семьёй, оказываются, владеют ресторанчиком. Чонгук обещает когда-нибудь заглянуть. Всю следующую неделю его мучает совесть, которая не должна его мучить. Юци проходит мимо него с таким лицом, словно он предал страну и продал граждан за банановое молочко. Она ходит на тренировки исправно, ведь Чонгук знает, что у них в конце июля игра. Сам он сдаёт первые два экзамена и готовится к последним двум. Иногда они пересекаются в столовой, но Чонгук привычно идёт в свою компанию друзей, а Юци — в свою. Из изменений хорошо разве что только то, что Соён за всё время не попыталась его придушить, хотя он, объективно говоря, обидел её «пусечку». Это прозвище проигрывается у него в голове каждый раз, когда Соён говорит так Юци. Он не знает, нужно ли ему извиняться за то, что он не готов к отношениям и вообще о них не думал. Чонгуку кажется, что если ты отвечаешь человеку взаимностью, то вы автоматически начинаете встречаться. Хочет ли этого Чонгук? Вряд ли. Хочет ли он быть с Юци? Вот это проблема. Потому что он определённо к ней неравнодушен, но всё началось лишь потому, что она звала и зовёт его хёном. Это не повод из праздного любопытства посмотреть, что бы получилось. А если Чонгуку надоест? Он же профан. Он не умеет абсолютно ничего для того, чтобы начинать отношения. Но с другой стороны, не попробуешь — не научишься. — Юнги, — они сидят в студии с Юнги, единственными выжившими после четырехчасовой репетиции. Хосок недавно ушёл на свидание с девушкой, а Тэхёна вызвонила мама и потребовала домой, потому что с младшей сестрой оказалось некому посидеть. Юнги что-то записывает в блокноте и поднимает на Чонгука уставшие глаза. — Ты когда-нибудь влюблялся? Чонгук только в компании с Юнги чувствует себя младшим. Мин всегда похож на умудрённого опытом хёна и именно поэтому все всегда бегут к нему за советом. — Да, в своё пианино. — Юнги! — Чонгуку не до шуток. — Я серьёзно. — С какой целью ты интересуешься? — Пытаюсь понять, влюбился я или нет. — Но ведь каждый по-разному это испытывает, — хмыкает пианист, но Чонгук смотрит на него в упор, дожидаясь ответа, и ему ничего не остаётся, как вздохнуть и отложить блокнот. — Ну лан. Была одна девушка, в которую я был влюблён, — Чонгук округляет глаза. С виду холодный парень Мин Юнги, а внутри милый романтичный герой? Вряд ли. Сейчас начнёт свой хардкор и разубедит в романтичности. — Но это было не взаимно и довольно быстро угасло. — А что ты при этом чувствовал? — Гук, ты чего лезешь в мою душу? — Пожалуйста! — Задолбал. Что ты хочешь услышать? Бабочки в животе? Хочется парить от любви? Ты видишь только её и больше никого? Смею тебя разочаровать. Ну, разве что кроме бабочек. Они реально были. И они же сожрали во мне всю любовь, когда я узнал, что она замутила с другим парнем. — И у тебя даже не было ревности? — Гук, она не была моей девушкой! Моя ревность, если и была, считалась бы неуместной! Ведь по факту никто у меня её не отбирал. Она меня не любила, а только я. — И что в итоге? — В итоге я сижу здесь, а ты капаешь мне на мозги. Отвянь, мне надо партию дописать, — Юнги толкает его от себя и возвращается к своему делу. Чонгук, так и не получивший ответ на свой вопрос, разочарованно берёт рюкзак и выходит из репетиционной. Ему надо развеяться. Может и мозги на место встанут. Он видит у выхода из школы объект своего самокопания. Но этот объект, к величайшему его удивлению, улыбается не ему, а какому-то бритоголовому дылде под два метра. Рядом хихикает Шухуа и подталкивает Юци сесть к великорослику на мотоцикл. Чонгука хватает удар при виде того, как Юци перекидывает ногу и усаживается сзади, обхватывая руками аналог китайской башни, и тот, получив утвердительный кивок, заводит мотор. А потом они растворяются в пыли по дороге, заворачивая на ближайшем светофоре. Летучие мыши Чонгука в страхе и полном непонимании затихают. Даже они не знают, что делать.