Чонгук-хён

Аппетита совершенно нет. Юци ковыряет палочками в полупустой тарелке с рисом и овощами. Съев только яйцо и кусочек прожаренной говядины, она забывает про еду и опять утыкается в стол, и подруги, сидящие напротив, встревоженно переглядываются. Соён прогуливает колледж, а Шухуа — урок биологии. У Юци две отдушины — баскетбол и Чон Чонгук-хён. Они знают, что неделю назад она с ним порвала и с тех пор не отвечала ни на его звонки, ни на сообщения, так, что Чонгуку даже пришлось всё узнавать через своих друзей и её подруг. А баскетбольный клуб прекращает тренировки перед зимними каникулами в связи с выездом на игру в Пусане с одной из школ, на которую Юци, как выпускницу, готовящуюся к экзаменам, не берут. Маленькое сердечко Сон Юци в этот ужасный декабрь рискует покрыться льдом. Замерзает. — Хватит хандрить, — подаёт голос Соён. — Давайте устроим тёплые посиделки в кругу только девочек. Горячий какао, печенюхи, пицца, зефирки, в общем, всё то, что портит фигуру, кто за? Шухуа мгновенно поднимает руку одновременно с Чон, но Юци не реагирует, снова пряча глаза за большими стёклами очков. С тех пор, как Чонгук её заметил, она всё чаще переходила на линзы, но теперь нужда прихорашиваться для парня отпала, и она снова в своём репертуаре — спортивный костюм, вьющиеся волосы в разные стороны, очки и потухший влюблённый взгляд. — Сон Юци! — взрывается старшая. — А ну подняла свою тощую задницу! Команда «веселиться и отставить ныть»! — Я и не ныла, — подаёт голос спортсменка. — Я вам вообще ничего не говорила. — А то мы слепые, — обижается Шухуа. — Ну малышка, в чем дело? — щебечет та на китайском. — Неужели ты расстроилась из-за какого-то корейского мальчика? — Эй, что вы там говорите, я нихрена не понимаю, — хмурится Соён. Юци поднимает взгляд и смотрит на Шухуа, неумело пытающуюся поднять самооценку старшей. Вообще-то Сон и правда из них двоих старше, но Шухуа почему-то всегда зовёт её малышкой, потому что та ведёт себя зачастую как ребёнок в противовес рассудительной Е. — Мы с ним слишком разные, — уныло тянет Сон. — Почему мы не можем быть похожими, чтобы не было так много разногласий? — Противоположности притягиваются, вообще-то. — Но Чонгук не хочет тянуться, — шепчет Юци на родном языке, и Шухуа её понимает, сочувственно кивая. Они всё-таки собираются вечером дома у Сон, потому что не могут её оставить страдать в одиночестве. Соён притаскивает большую коробку пиццы, а Шухуа вместо какао — колу и снэки, и они садятся смотреть сериал, активно обсуждая любимчиков и пары. Даже Юци отвлекается, позабыв о своих печалях и тем более не вспоминая о приближающихся экзаменах. Хотя ей всё ещё обидно и чувства точно не могут остыть так быстро, она старается не думать о Чонгуке, который в Японии и который наверняка гораздо быстрее сможет её забыть. Чонгук — ветреный и не привязывающийся, у него отличные данные, чтобы стать певцом или даже журналистом, как того хотят родители Чона. Ему легко даётся очаровывать зрителей, он понимает языки, он экстраверт, в конце концов, и отлично ладит с людьми, в отличие от Юци. Юци замкнутая и помешанная на баскетболе, и скорее всего она улетит в Китай, когда закончит школу, чтобы попытаться осуществить свою маленькую мечту, и вряд ли она подходит такому амбициозному Чонгуку. Кто знает, может быть, если бы она не называла его «хёном», когда должна была звать «оппой», он её и не заметил бы вообще. — Хэй, как насчёт заварить кофе или сбегать за энергетиком, чтобы не спать всю ночь и рубиться в игры? — предлагает Шухуа. Родителей Сон нет, они ушли в гости и придут гораздо позже, а ещё завтра выходной, что даёт им полную возможность развлекаться, не боясь проспать школу. Юци поддерживает, а Соён вызывается сгонять в магазин, всё равно ей ещё за сигаретами пилить, а младшим не продают. Пока она одевается, девчонки стоят в коридоре и обсуждают последнюю серию. Юци двигается вперед, чтобы открыть дверь Чон, и, как только замок щёлкает и дверь открывается, замирает, а потом отскакивает, взвизгнув. На пороге стоит высокий молодой человек во всём привычном чёрном с ног до головы. Когда ворот пальто немного отгибается, являя лицо незнакомца, замёрзшего ждать у входа, девчонки переглядываются и охают. — Н-наверное, мне лучше прогуляться с тобой, — хихикает нервно Шухуа, протягивая руку к ботинкам. — Хён, — могильным голосом спрашивает Юци, и Чонгук усмехается ей: та понимает, что осталось жить не больше получаса и ей трындец, как он и обещал. — Хён, ты что тут делаешь? Девчонки семенят на выход, оставляя парочку наедине, и Чонгук, наконец, осмеливается пройти внутрь. — Приехал вот выяснить, какого чёрта ты мне устроила в последний разговор, — Юци отходит ещё дальше, хотя Чонгук уже не выглядит таким устрашающим. — Только ради этого? — Ну нет, но ты же не любишь дослушивать до конца. — Прости, — она опускает глаза в пол. — А зачем тогда ты ещё приехал? — Чтобы перевестись обратно в Корею, дурёха. Мне в Японии так скучно и одиноко без вас всех, — он скидывает перчатки и улыбается тепло-тепло. — И без твоего каждодневного «хён» особенно. Юци видит, как он распахивает руки для объятий, и уже не может сдержаться, разбегаясь и прыгая на него с характерным счастливым визгом. — Хён вернулся, — шепчет Чонгук и утыкается в тёплую, пахнущую ванилью и корицей, шею.