Крысиный амулет

      Осень. Серый промозглый вечер. Льёт сильный противный дождь.       По дороге шла девушка. У нее были пепельно-русые длинные кудрявые волосы, чёрные глаза с густыми ресницами, нос с небольшой горбинкой, пухлые губы. Одета была девушка в черную куртку, чёрные штаны и чёрные берцы до колена. Это Дина Бейлис.       Она шла усталая, мокрая, недовольная, с двумя тяжеленными пакетами, полными еды. Зонтик она в этот раз не взяла, понадеявшись на обманчивое солнце. Внутри начала зарождаться простуда.       Сегодня она вышла, вроде бы, прогуляться, но красочные вывески привлекли ее внимание, она зашла в магазин… и застряла на неопределенное, но достаточно долгое время. Как следствие, вышла она оттуда отнюдь не с пустыми руками.       До дома оставалось совсем немного, пару кварталов. Дина, в предвкушении теплой постели, горячего чая и сериалов, ускорила шаг.       Вдруг, из подворотни, почти в буквальном смысле, выпрыгнул синий внедорожник, и пронесся рядом с Диной на огромной скорости, чуть не задавив ее. Она так испугалась, что сама сиганула в сторону, словно кенгуру. Но, по закону подлости, в этой самой стороне была глубокая-глубокая лужа…       Вот в нее-то Дина и плюхнулась со всего лету. Содержимое пакетов рассыпалось по дороге, отлетело в придорожные кусты, половина утонуло в луже. И посреди всего этого «великолепия» возлежала Дина, грязная, как чушка, и злая, как крокодил.       А она, кстати, была еврейкой. То есть, в ранг ненавистных антисемитов теперь входили еще и все водители внедорожников. Дина почти всю жизнь жила в России вместе с родителями, но у нее остался сильный акцент и в речи проскальзывали характерные народу словечки.       — Таки стой, зараза, заяц безухий, питекантроп социально-неадаптированный, шлимазл незастрахованный! Ну, я тебя найду… Как начну вставлять палки в… колеса! — Дина плюнула ему вслед и начала ме-е-дленно, с осознанием всей паршивости ситуации вылезать из лужи, попутно собирая яблоки, упаковки с макаронами, зеленью, чипсами, курицей и всем остальным. Наконец, когда на дороге больше ничего не валялось, Дина, набив пакеты грязными склизкими продуктами, поплелась домой.       Жители Дининого двора навсегда запомнят этот вечер, конкретно — Дину в этот вечер. Она шла качающейся походкой, с нее стекала грязная вода, глаза горели праведным гневом, а слипшиеся пряди волос топорщились сосульками. Под нос она бормотала что-то на непонятном языке и скрежетала зубами. Мамы показывали на нее пальцами и говорили, что это бабайка. Бабушки крестились, дедушки ругались. Молодые мужчины шарахались. Казалось, все птицы поспешили покинуть свои гнезда, даже не перелетные, а два кота перестали с воплями делить территорию и, затаив дыхание, с открытыми пастями провожали Дину ошеломленными взглядами. Теперь, минимум неделю, Дина будет звездой двора и самой обсуждаемой личностью.       Около ее подъезда на скамеечке сидело несколько старушек-одуванчиков. Когда Дина с невозмутимо-озлобленным видом проходила мимо них, две поперхнулись семечками, а особо впечатлительная рухнула со скамьи в кустики. Громко хлопнув дверью, Дина пулей взлетела на свой восьмой этаж, хотя раньше сдувалась на пятом. Достала ключи, поковырялась ими в замочной скважине. Щелкнуло. Дина с грохотом ввалилась в квартиру. Побросав пакеты в раковину, она незамедлительно кинулась отдирать от себя одежду, и принимать душ.