Некровное родство

К этому дню в Ордене готовились уже давно, особенно тщательно это делали ученики обоих отделений. И как могло быть иначе, если этот день — День Рождения их общей любимицы, сегодня Асоке Тано исполнялось одиннадцать лет. Уроки по этому случаю были сокращенными и заданий, словно нарочно, почти ни у кого не оказалось и теперь младшие и старшие ученики старательно украшали классную комнату, готовя её к приходу Асоки, даже самые маленькие юнлинги и те внесли свою лепту — расписали плакаты разноцветными узорами, оплетавшими многократно повторяющиеся поздравления. И вот, к двум часам дня всё было закончено и сама именинница, наряженная в красивое розовое кружевное платье, подаренное Шаак Ти, испытывавшей к ней особую симпатию по причине общей родины, неспешно вошла в украшенный до неузнаваемости обычно строгий учебный кабинет. Её встретило многократное Ура! И последовавшее за этим не менее громкое Поздравляю! Дальше все начали наперебой вручать подарки, каждый из которых был по-своему нужен и приятен Асоке. Баррис преподнесла ей красивый синий платок, который сама же вышила голубыми незабудками, скромная Лорана протянула ей набор письменных принадлежностей, а две шаловливые голубые твилечки, постоянно переглядываясь, внесли большой пазл на тысячу кусков, изображавший звёздное небо. Не менее хороши оказались и остальные подношения, а ведь между тем оставались ещё Магистры, согласившиеся поздравить девочку после товарищей, хотя Мастер Пло как всегда опередил всех и ещё с утра подарил ей датапад последней модели, похожий на тот, что был у Лакса. Впрочем, было ли время думать об этом, когда вокруг такая круговерть и суета и всё это для неё одной. И Асока не думала, выбросила из головы всё ненужное и просто отдалась общему веселью. Она смеялась и танцевала со всеми подряд, весело шутила с малышами и играла со старшими в любимую ими игру Поймай ситха. И когда празднество достигло пика, в класс неожиданно вошёл орденский посыльный в сопровождении Мастера Пло: — Падаван Тано, подойдите, пожалуйста, сюда — произнёс первый странным голосом, словно избегая глядеть на девочку. Асока недоуменно глядя на него, приблизилась. — Асока, к тебе пришли, пройди в комнату приема родных — как можно спокойнее произнёс Магистр Пло, готовя её к тому, что она сейчас увидит. — Простите меня, учитель, но это явно ошибка, меня некому здесь навещать, пойдите туда и скажите им это — попросила его Асока, начав подсознательно нервничать, хотя причин к этому пока ещё не имелось. — Асока, выйди к ним, я прошу тебя — настойчиво, хотя и мягко произнёс Пло, он понимал чувства своей любимицы, но так же считал, что её сердце не должно томиться обидой, это может быть вредно для неё. Девочка немного замялась, хотела было возразить ещё что-нибудь, но заметив добрый и проницательный взгляд учителя, решила согласиться с ним. Кто бы не ждал её в приемной, девочка знал, что пока её наставник с ней рядом, она в полной безопасности, он всегда сумеет защитить её. — Хорошо, папа, ради вас я сделаю это — сказала она совсем тихо, чтобы не слышали остальные и преодолевая вновь возникшую дрожь в коленях, Асока смело двинулась на первый этаж, где и была приемная. Это было небольшое помещение возле лестницы, предназначенное для учеников Храма, которых желали навестить родные и друзья. Для этого даже выделялся специальный день в каждом месяце, сегодня как раз был такой. И подходя к дверям, Тано бросила взгляд в коридорное окно, выходившее на стоянку кораблей Ордена и безумно захотела повернутся обратно и побежать назад в класс, где все празднуют и смеются, где весело и хорошо и самое главное—где нет тех, кто сейчас ожидал её в комнате. Но тут же обругав себя за минутную слабость, ибо джедай всегда должен уметь контролировать чувства и эмоции, Асока резко потянула на себя дверь и спустя секунду уже лицезрела сидящих на узкой банкетке Сэмюэля и Мину Бонтери, с ожиданием смотревших на вход и тотчас же с готовностью вскочивших, услышав скрип открываемой двери. Увидев свою семью впервые за этот месяц, тогрута почувствовала как те горькие эмоции, полные обиды и боли, которые она так долго и так тщательно запрятывала в самые глубокие уголки своего маленького сердца, с ужасающей скоростью и такой же интенсивностью с удовольствием полезли на поверхность и как разбойники, нагло расползлись по сознанию, показывая, что хозяева здесь теперь они. Асока глубоко вздохнула и про себя посчитала до десяти, как учил её наставник, помогло несильно, однако, противная дрожь слегка отступила и теперь девочка смогла ясно и без лишней предвзятости оглядеть своих родных, отмечая про себя как сильно они сдали за время, проведённое без неё. Как сильно постарел отец, сколько новых морщин прорезали его лоб и глубокой сетью растеклись вокруг глаз, а волосы стали почти совсем седыми, а глаза как будто бы выцвели, мать же очень похудела и осунулась, а в её темных волосах появилось много серебристых нитей, глаза же, полные слез и какой-то необъяснимой боли устремились на вошедшую тогруту, первые секунды она не говорила ни слова, будто собиралась с мыслями, а вернее, пыталась избавиться от спазма, схватившего её за горло. Асока понимала, что и они удивились её внешнему виду, ведь в этой свободной красной рубашке и обтягивающих красных бриджах, с ученической цепочкой на голове, сильно подтянувшаяся и нарастившая мышцы во время тренировок, она мало напоминала ту маленькую избалованную дочку сенатора и бизнесмена, но тем не менее это была она и иной быть уже не сможет. Тем временем Сэм, придя в себя раньше жены, вышел на шаг вперёд и подойдя близко к дочери, слегка дрогнувшим голосом начал говорить: — Асока, здравствуй, девочка, мы пришли, чтобы попросить у тебя прощение. Мы с матерью сильно провинились перед тобой, дочка и теперь прости простить нас. — Да, дочка, папа говорит правду, прости нас, родная, мы не должны были поступать с тобой так! Лакс признался нам, признался несколько дней назад и вот мы сразу, как только смогли, сразу к тебе — смогла наконец заговорить и Мина, тоже подойдя к Асоке почти вплотную. Девочка невольно отпрянула ближе к стене, чувствуя, что ей тяжело стоять с ними рядом, она попросту задыхалась, находясь к ним близко и вопреки всему не могла сказать им ни слова в ответ на их жаркие покаянные речи. Сколько раз за этот месяц она прокручивала в голове возможные варианты этой встречи и каждый раз представляла себе всё то, что скажет им, все самые злые и оскорбительные слова, которые только знала, собиралась тогрута бросить в лицо этим предателям, названным по недоразумению её родителями. И вот эта встреча случилась, но что же? Асока просто стоит и смотрит на них в упор, не в силах разлепить будто скованные губы, чтобы сказать хоть что-то, но те пока и не требовали ответа, спешили сами высказать то, что наболело, что должны были сказать уже давно. Однако, Тано, с каждым их словом отмечала, что душа её становится всё более холодной и равнодушной к тем чувствам, что сейчас испытывали оба Бонтери, она как никогда отчётливо ощущала, что ей наплевать на их боль и их страдание, хотелось только одного—чтобы эти двое скорее ушли и никогда больше не появлялись, тревожа её душу. Девочка так и не сказала никому в Ордене о том, что на самом деле она не сирота и те по-прежнему считали, что родных у неё нет, но вот только ни Сэм, ни Мина не подозревали об этом и сейчас продолжали изливать душу, несмотря на молчание тогруты и почти неприкрытое нежелание общаться с ними. — Асока — сказала Мина тихим голосом — После того, как документы отца попали в руки конкурента, его бизнес фактически лопнул, осталась лишь малая часть былого предприятия. Он выбивался из сил, пытаясь остаться на плаву, я помогала ему в этом, часто оставляя работу в сенате и забывшая про Лакса, а он всё это время почти не общался с нами, лишь смотрел как-то по-странному, словно хотел что-то сказать, но не решался. — И вот сейчас он сознался. Сказал, что подставил тебя тогда, позавидовал, что я тебе бизнес оставил — вступил в разговор Сэм — Он нашёл в галонете адрес Мартинсонов и договорился с ними о передаче документов от твоего имени и даже прислал твоё фото, чтобы всё выглядело правдоподобно, а после соврал тебе, что это я позвонил и попросил отнести документы коллеге. Он надеялся, что я после этого разочаруюсь в тебе и сделаю наследником его, так и вышло. Асока, прости меня, я тогда наговорил тебе так много всего ужасного, до сих пор не могу забыть этого, девочка моя, ну пожалуйста, скажи, что прощаешь нас! Последнюю фразу Сэмюэль сказал одновременно попытавшись обнять Асоку, но та увернулась и посмотрела на него с прежним холодным равнодушием. «Видать серьёзно ты рассердился на сына, не разу его сейчас по имени не назвал, всё он, да он. И да, Лакс большой тупица, подставив тогда меня, не подумал про то, что невольно рубил сук, на котором сидела вся семья» — подумала она, но как-то остараненно, больше для себя, нежели для них. — Асока, ну скажи, что же нам сделать для тебя, чтобы ты хотя бы поговорила с нами — отчаянно воскликнула Мина, устав от того, что девочка совсем не шла на контакт — Ну, хочешь, мы прямо сейчас заберём тебя обратно, поедешь с нами домой и всё будет по-прежнему. Если ты это из-за брата, то можешь не переживать, Лакса там нет, через день после признания он попросил забрать из школы его документы и добровольно пошёл в закрытое учебное заведение для будущих политиков, домой будет приезжать лишь на каникулы. Ответь мне, дочка, поедешь ли ты с нами обратно? — Асока, иди же к нам, мы ведь одна семья и должны быть все вместе, родные не должны отрываться друг от друга, особенно дети от родителей — подтвердил её слова Сэмюэль и это стало последней каплей в чаше терпения Асоки, пробив ледяную стену, с таким трудом выстраиваемую ей месяц. Лицо её потемнело, а глаза сделались жёсткими, непослушные губы наконец разлепились и из них с горькой иронией вырвалось: — Интересно, куда это обратно, а? Простите, но к чужим людям я жить не поеду, мой дом здесь, в Ордене! Оба родителя замерли, открыв рот, поражённые такой отповедью, это было для них как холодная вода на разгоряченное после жары тело, первой очнулась Мина: — Асока, да, что же ты говоришь такое, какие же мы чужие? Мы самые близкие твои люди, мама, папа и брат, да, и брат тоже, я знаю, в глубине души он любит тебя, вспомни, как вы дружили в детстве. От этих слов лицо Асоки дёрнулось и сложилось через секунду в презрительную гримасу, а на смену холодности пришла неожиданная злость, желание задеть побольнее, ударить клинком правды в эти лживые сердца. — Простите меня, уважаемые, но я никак не возьму в толк, кого вы сейчас имеете ввиду — произнесла она, скептически поджимая губы — Моя мама умерла, когда мне было два года, а моего отца вы сами недавно видели, это он привёл меня в храм и стал моим учителем, а брата у меня отродясь не было, так, что вы явились не по адресу. — Тебе трудно простить нас, мы понимаем и не требуем скорого решения, но, хотя бы, прими наш подарок, мы готовили его к твоему празднику — бросив на жену быстрый взгляд, заговорил Сэм — Вот, посмотри! И мужчина протянул ей довольно большую коробку, обёрнутую блестящей золотистой бумагой, на крышке её была приклеена открытка с надписью, сделанной красивым шрифтом. Асока резким движением выхватила подношение и поднеся к лицу, громко прочла написанное там: — Асоке Бонтери, нашей любимой дочери в честь Дня Рождения — после презрительно добавила — Ну, значит, я была права, ведь это предназначено точно не мне, так как девочки с таким именем здесь нет, вернее, её нет нигде, единственное, что меня с ней роднит—это имя, его дала мне мать, а в остальном мы полностью отличны, ведь моё имя—Асока Тано, и в ваших визитах я не нуждаюсь! Последнюю фразу Асока практически выплюнула и размахнувшись рукой с подарком, девочка сконцентрировалась и направила блестящий свёрток в чётко намеченную цель. Владение Силой было у неё пока не слишком развито, но Асока вложила в этот удар все свои эмоции, всю боль и возмущение, поэтому вышло неожиданно мощно и угол коробки впечатался точно в лоб Сэмюэля, отчего тот покачнулся и плюхнулся на ковёр. Мина бросилась к мужу, помогая подняться, Асока, воспользовавшись этим, открыла дверь и понеслась по коридору, она бежала почти ничего не видя от застилавших глаза слез и потому не заметила как со всего размаху влетела в крепкую грудь своего учителя, стоявшего за поворотом. — Асока, в чем дело? — спросил он тут же, ясно видя, что что-то определено не так. Тано же, услышав такой простой вопрос внезапно всё поняла и не менее ясно увидела, кто виноват в её душевном беспокойстве. Ярость и недовольство нашли наконец выход. Нашёлся тот, кого можно было обвинить в них: — ПРЕДАТЕЛЬ! — крикнула она громко — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! ЭТО ТЫ ИХ ПРИВЁЛ! ТЫ ЗНАЛ, ЧТО Я НЕ ЖЕЛАЮ ИХ ВИДЕТЬ, А ТЫ ИХ ПРИВЁЛ! НЕНАВИЖУ! — крикнула она снова — Ты предал меня! ТЫ НИЧУТЬ НЕ ЛУЧШЕ ИХ! Слова сопровождались весьма чувствительными ударами маленьких острых кулачков, от которых назавтра появятся синяки. Магистр некоторое время слушал её, давая эмоциям выйти, после чего взял девочку за плечи и несколько раз интенсивно встряхнул. — Асока! Немедленно расскажи мне в чем дело! Ты сейчас ведёшь себя недопустимо! — сказал он строго, поставив её на ноги. — Не ваше дело, предатель, общайся вон с ними, а меня не трогай, понятно? — выплюнула Асока со злостью, но Мастера было не проймёшь. — Асока, ты уподобляешься ситхам, если ты не прекратишь, то я поставлю вопрос о твоём присутствии тут. Иди к себе и побудь там до вечера, поговорим снова, когда ты остынешь — спокойно произнёс наставник и не дожидаясь ответа, взял Асоку за руку и довёл до её комнаты. Девочка бросилась внутрь и тут же щёлкнула изнутри запором, после воцарилась тишина. Магистр Пло, тяжело дыша, пошёл по коридору в приёмную комнату, чтобы извиниться перед старыми друзьями за поведение их дочери. Однако, не успел он сделать и нескольких шагов, как внезапно почувствовал, что ему стало ещё острее не хватать воздуха, Мастер остановился и несколько раз глубоко вздохнул и схватился рукой за косяк двери, в приступе накатившей слабости. Следом где-то в середине груди появилась ноющая и какая-то острая боль. Терпеть её становилось всё сложнее и кончилось тем, что пожилой Магистр, не сумев устоять, начал оседать на пол. "Старость, Старость...даёт о себе знать" — Мысленно сказал себе Пло Кун, поняв насколько ему стало плохо. — Магистр, с вами всё в порядке? — послышался слева участливый голос. Из-за поворота появился Оби-Ван Кеноби, самый молодой из Магистров Ордена, тридцатиоднолетний высокий плотный рыжеволосый мужчина с кротким умным лицом и всегда серьёзными серыми глазами. — Быть может, отвести вас в медкорпус? — продолжал Оби-Ван, помогая Магистру подняться — Я как раз направляюсь туда, навестить моего падавана, ему уже намного лучше и скоро он снова будет трепать всем нервы. — Да, Оби-Ван, спасибо, мне уже лучше — сказал Пло, поднявшись, опираясь на его руку, слабость и боль действительно начали отступать, однако, не следовало давать повод думать об этом и другим. — Это у вас не впервые, точно всё в порядке? — не успокаивался внимательный ко всем Кеноби. Он был добрым и отзывчивым человеком, готовым всегда прийти на помощь, настоящим Солнцем Ордена, как говорил про него Мейс Винду, иной раз даже слишком отзывчивым. — Да, я уже в полном порядке, просто слегка упало давление, выпью крепкий чай, посплю и всё пройдёт — поспешил он успокоить коллегу и в последний момент добавил уже совсем твёрдо — И ещё, Оби-Ван, не говори никому о том, что ты сейчас здесь видел, пожалуйста. Кеноби пообещал выполнить его просьбу и тут же сменил тему, спросив кел-дорца об успехах его ученицы, не подозревая, что и ей сейчас требуется неменьшая помощь.