Некровное родство

Оказавшись по другую сторону двери, Асока быстро заперла замок и с глухим стоном повалилась на кровать. Её начало трясти, а изнутри, из самых глубин сердца рвались горькие стоны, вырывавшиеся с хрипом и резкими выкриками. Это было очень странное состояние, похожее на то, что она испытывала в последнюю ночь дома, только теперь слез у неё не было совсем, одна лишь глухая ярость и боль от уязвлённого самолюбиям. — Достали — шептала она исступлённо, колотя руками по подушке — Достали и здесь! Мне не спастись! Ненавижу! Умрите все! Немедленно! Хоть тогда заживу спокойно! Все! А мой учитель, я любила его, а он предал меня! Зачем он позвал сюда этих? Кто просил? Так продолжалось уже несколько часов. Асока заперлась изнутри и никого не хотела видеть, даже Баррис, которая вынуждена была сидеть в учебном классе, другие уже знали, что Асока больше не выйдет к ним, хотя и не догадывались почему и первое время мужественно пытались изображать прежнее веселье, делая вид, что всё в порядке, но хватило их ненадолго и скоро все расселись на стульях, поставленных в круг для очередной игры и вымученно посмотрели друг на друга, ожидая того, что скажет каждый из них по поводу творящегося тут. Но все молчали, ведь ответа не знал никто, тогда все, как сговорившись, уставились на Баррис, ведь она—лучшая подруга именинницы и соседка по комнате, явно должна знать больше, чем другие, но и она в этот раз не могла ничем порадовать товарищей, сказав то, же, что и они: — Мастер Пло сказал, что к ней кто-то приехал, она удивилась и даже не хотела идти, но потом всё-таки пошла. И больше я её не видела. Интересно, кто мог навестить её, она же сирота, так, по крайней мере она мне сказала. И тут всем почти одновременно пришла в голову одна и та же мысль, чудесным образом ускользавшая от них до этого: — Мастер Пло! Он же был с ней, вероятно он в курсе! Надо его найти! — выдала общее соображение Лесс, которая после той памятной ночной истории стала относиться к товарищам много терпимее, хотя ещё не полностью избавилась от своей проказливой натуры. — Точно! Это же он встретил посыльного! Он привёз Асоку сюда и конечно же знает, кто она и откуда! Немедленно к нему! — заключила девочка из старших и все дружно отправили к нему Баррис, зная, что она как нельзя лучше справится с этим. Оффи не возражала, она и сама беспокоилась за подругу и за её испорченный праздник, потому пробкой вылетев из класса, девочка понеслась на второй этаж, где находилась рабочая комната наставника Асоке, однако, она оказалась пустой и никто из встреченных ею дорогой не смог ответить на вопрос о его место местонахождении. Никто ведь не знал, что он сейчас принял лекарство и спокойно спал, оправляясь после недавнего приступа. До этого он выдержал непростой и тяжёлый разговор с семьей Бонтери, с которой, не говоря ничего Асоке, Магистр Пло поддерживал связь, рассказывая им о её успехах и жизни в Ордене, те, поначалу, слушали неохотно и кажется были даже рады тому, что девочку убрали от них, но вот неделю назад неожиданно сами спросили его обо всех подробностях и даже вызвались прилететь. Мастер был против такого резкой перемены в отношениях с дочерью, но те проявили настойчивость и пришлось уступить, предупредив, однако, о последствиях. Те не побоялись этого и прибыли в храм, надеясь убедить девочку хотя бы поговорить с ними и очень зря. Кел-дорец слышал весь их разговор до последнего слова, следя за ним через своей датапад и ему очень не понравилось то, что он увидел, причём недовольство его касалось в первую очередь Асоки. Мастер, конечно, видел, что в её семье большие проблемы, но не знал насколько глубоко мог задеть её поступок брата. Он даже невольно подумал, что Магистр Йода был прав и Асока действительно не сможет сделаться достойным Джедаем, не сумев победить в себе эмоции и гнев, особенно остро это почувствовалось, когда, выйдя от родителей, она набросилась и на него тоже, обвинив в предательстве. Да ещё потом ему пришлось выслушать о себе много нелестного и от самих Бонтери, заявивших, что это он виноват, задурив девочке голову «своим джедайским бредом», как те выразились, припечатав ещё, что нечего ей внушать, что общаться с семьёй—это плохо. При этом они благополучно забыли как сами, месяц назад, звонили ему и чуть ли не в ультимативной форме требовали у него «немедленно забрать из их дома эту мерзкую дрянь», цитата не менее дословная. В общем, разошлись они крайне недовольные друг другом и на почве всего этого Магистру опять чуть было не сделалось нехорошо, дали знать о себе почтенный возраст и старые ранения кел-дорца, у него с недавних пор начало болеть сердце, случалось это пока, что нечасто, лишь когда он сильно переживал, сейчас был как раз такой случай и из последних сил, не найдя их даже для того, чтобы зайти к Асоке, он дошёл до своей комнаты и приняв лекарство и выпив чай, провалился в сон, а тем временем Баррис, отчаявшись найти его, решила сама поговорить с подругой, хотя и знала, что в порыве эмоций та могла сильно на неё накричать и даже послать матом. Плевать, важнее то, что ей сейчас нужна помощь, а в этом Оффи не сомневалась. Подойдя к двери, она начала стучать, но, разумеется, никто ей не открыл, так прошло минут десять и поколебавшись ещё недолго, девочка вынула свой ключ и открыла замок, внутренне сжавшись, ожидая возмущённого крика потревоженной подруги, однако, встретила её лишь тишина, в которой через секунду Баррис различила тихие всхлипы и какие-то несвязные слова, очень мало различимее, похожие, скорее, на бред. Мириаланка нерешительно вошла. Свет в комнате был приглушен, горел только знакомый ей ночник, два кошачьих глаза которого давали попеременно жёлтый, зелёный и лиловый свет, а прямо под ним, на своей кровати, лёжа на спине, дремала Асока. Вроде бы, ничего необычного, просто, накричавшись вдоволь, тогрута выбилась из сил и теперь заснула, однако, её неестественно разгоревшиеся щеки и тяжёлое прерывистое дыхание, сопровождавшееся странным бредом, мешали поверить этому. Баррис поднесла ладонь к пылавшей щеке подруги и едва не отдернула её, такой она оказалась горячей. У Асоки начался жар—частый спутник сильных волнений. Потрескавшиеся губы тут же раскрылись и с них сорвалось: — Мама, ты здесь? Возьми меня к себе. Бред продолжался. Баррис присела рядом и погладила её по плечу, чтобы успокоить: — Асока, все в порядке, это я, Баррис. Но девочка её не слышала и продолжила звать свою умершую маму и просить забрать её. Тут Оффи поняла, что своими силами она не справится и укрыв Асоку покрывалом со своей кровати, вышла в коридор, позвать кого-то на помощь. И скоро такой человек нашёлся, шёл прямо на неё. Девочка бросилась к нему навстречу и схватив за рукав, быстро и взволнованно заговорила: — Магистр Кеноби, помогите, пожалуйта, там Асока, ей очень плохо сейчас, я не знаю, что делать! Лицо мужчины сильно вытянулось при виде растерянной Баррис, всегда уравновешенной и сосредоточенной, похоже, у неё действительно что-то случилось и насколько это было серьёзно, он понял сразу же, едва взглянув на лежавшую без памяти тогруту, метавшуюся в горячке. — Так, ей срочно нужно в медкорпус, организм может не выдержать превышенной температуры — со всей серьёзностью заявил Оби-Ван, и при помощи Баррис, осторожно поднял её с кровати и взяв на руки, вынес в коридор, Оффи шла рядом, поосновательнее замотав её в покрывало. Та по-прежнему не приходила в сознание, продолжая безучастно лежать на руках Магистра, лишь тихие стоны и тяжёлые вздохи давали понять то, что этот фиолетовый свёрток на самом деле живое существо. Так продолжалось до того, как все трое вошли в медкорпус. Это было трёхэтажное здание, примыкавшее к храму, связанное с ним узким холлом с большими окнами. Здесь перевозили больных, не способных идти самостоятельно, а те, кто находились в стационаре могли прогуливаться тут, если позволяло состояние. А большая, раздвижная дверь, которой он заканчивался, вела в совершенно иной мир, где все стены имели светло-бежевый оттенок, а пол устилала зелёная нескользящая плитка. Тут всегда пахло дезинфекцией и стоял шум работающих приборов, все то и дело носились по своим делам. Средний персонал бегал из палаты в палату, выполняя поручения врачей, их механические помощники-дроиды едва поспевали за ними, гремя металлическими конечностями, сверкая зелёными и красными лампами. Царила над всем этим глава медкорпуса, суровая и строгая, но вместе с тем отзывчивая и внимательная Мастер Вокара Че. Это была высокая и статная женщина средних лет, принадлежавшая к расе твилеков, одного её слова было достаточно, чтобы подчинённые тут же начинали выполнять поручения, вот и сейчас, едва выслушав сбивчивый рассказ Баррис и взглянув на Асоку, спешно уложенную на медицинскую банкетку, женщина безапелляционно заявила: — Эмоциональный срыв накопительного свойства. Похоже, она долго держала в себе что-то тяжёлое и, выплеснувшись, оно ударило по её организму. Неприятно, конечно, однако, жить будет, оставьте её здесь до завтра, дальше посмотрим. — Скажите, а это очень опасно? — поинтересовался Оби-Ван, видя, что Тано до сих пор не пришла в сознание. — Я же вам сказала, ситуация под контролем, сделаем всё необходимое и через пару дней получите её обратно, в лучшем виде — успокоила его верховный целитель и нажав на кнопку своей рабочей приборной панели вызвала личного дроида-помощника. — Значит так — сказала она ему отчётливо — Измерь ей температуру, а после оботри жаропонижающим составом и вколи дозу иммуностимулятора из расчёта на сорок килограммов веса. Дроид моргнул зелёным огоньком и послушан отправился в зону хранения лекарств за всем необходимым. — Вот, убедились? А теперь прошу вас отправляться по своим делам, от вас тут больше ничего не требуется — сказала целитель Баррис и Оби-Вану. Тем осталось лишь подчиниться, ведь и тот и другая ещё не забыли «чудесный» вкус касторового масла, которым дружно ненавидели все нарушители режима медкорпуса, будь то маленький юнлинг или же сам Магистр Йода, да, и такое тоже случалось. И пообещав прийти завтра, оба джедая поспешно удалились. По дороге им встретился Феррус Олин, вышедший из палаты справа и заметив двоих коллег, мигом козырнул им в приветственном поклоне. — Здравствуй, Феррус, а ты почему не в аудитории? Занятие начнётся через пять, кстати, Баррис, тебя это тоже касается — сказал Оби-Ван серьёзно, посмотрев на обоих падаванов. — Да, конечно, я только приятеля навестить пришёл — оправдывался Феррус, хотя в глубине его зеленовато-серых глаз плескались лукавые огоньки. Это был самый беспокойный из падаванов, способный сравниться в этом разве, что со Скайуокером, которого он, похоже, и навещал. — Поторопитесь, иначе быть беде, Мастер Йода не терпит опоздавших — велел им Кеноби, сам же он решил тоже заглянуть к своему ученику. — Я видел, ты тут свою подругу принесла, без чувств, неужто её знакомство с алкоголем завершилось столь печально? Нельзя столько пить, даже на День Рождения — насмешливо сказал Феррус, когда они с Баррис вышли в холл. — Не суди всех по себе, Олин, кстати, почему одна из твоих прядей золотистая? Давно хотела спросить, что, даже природа пожадничала и дала тебе минимум красоты? — съехидничала в ответ Оффи, глядя на спадавшую ему на лоб золотистую прядь, выделявшуюся среди темно-русой шевелюры. — Вот, не люблю я тебя, Оффи, ты такая нудная — пробормотало Феррус, но было видно, как он уязвлён. — Я и не прошу у тебя любви, можешь и дальше вздыхать по Секуре, можно подумать, никто не знает — фыркнула Баррис и не дожидаясь ответа, быстро пошла вперед, чтобы заунывное: «Знаниями своими пренебрегать не должно тебе.» сегодня пришлось выслушивать не ей.

***

Ночь медленно спускалась на Корусант, заглядывая во все окна домов, чтобы взглянуть, все ли уже спят или же есть те, кто дневному образу жизни предпочитает ночной. Заглянула она и в маленькую палату в конце коридора, где никак не могла заснуть маленькая тогрута, с трудом вышедшая из тяжёлого забытия. Ей сбили температуру и ввели средство для укрепления организма, но дня перестраховки оставили на ночь в медкорпусе. Она беспокойно крутилась с боку на бок, но сон не приходил, в голове мелькали обрывочные воспоминания, как прошлые, так и совсем недавние. На душе было тяжело и муторно. Взгляд устремился в окно, откуда открывался вид на совсем уже потемневшее небо и звезды, блестящим ковром раскинувшимся по всей его поверхности, раньше, в раннем детстве, Асока очень любила их рассматривать, ей всегда казалось, что они двигаются, словно танцуют на ниточках, а один раз она даже взяла сачок и встала на подоконник, чтобы поймать их. Хорошо, что ничего не вышло. — Нет — сказала она сейчас — нехорошо. Лучше бы я тогда свалилась с окна и поскорее встретилась с мамой, она одна любит меня. Следом пронеслись воспоминания о годах, проведённых в доме Бонтери. Их нежность, внимание, любовь, неужели это всё было иллюзией? «Да, было, иначе это нельзя было бы так легко разрушить» — Асока снова перевернулась на другой бок. Всё тело ломило от недавнего жара, губы сохли и трескались, бутылка с водой стояла на тумбочке, но отчего-то не хотелось брать её. Хотелось только одно — уйти наконец туда, где её примут и никогда не предадут. И такое место она видела только одно—другая сторона Силы, куда навсегда отправилась женщина, давшая ей жизнь. — Мама, приди за мной — сказала она снова — пришли мне своего ангела, того же, который забрал тебя. Девочка уже довольно долго и упорно повторяла эту мольбу, забыв обо всем остальном, но она по-прежнему оставалась неслышимой, но что же это такое? Или кто-то там, кто отвечает за просьбы детей наконец услышал её? Иначе, как же ещё объяснить то, что до этого тёмная палата вдруг озарилась слабым свечением и в центре него появилась высокая стройная фигура, вся в белом, белыми были одежды, кожа и даже волосы, спадавшие ниже ушей. «Ангел» — поняла Асока — «Он пришёл, чтобы забрать меня, мама его прислала.» Отвечая на её безмолвный призыв, фигура начала медленно приближаться к её кровати, Асока в надежде протянула руки вперёд, готовясь вступить в этот мистический круг света, разлившийся по полу от лунного свечения, чтобы навеки оставить этот мир, полный боли и непонимания...