Некровное родство

Энакин в минуту достиг двери нужной комнаты. Дверь оказалась заперта, он мог бы постучать, однако не стал тратить время на глупую и такую неуместную сейчас вежливость, ситуация была не та, юноша это чувствовал и потому решительно снял с пояса меч и попросту снес державшую запор дверную перекладину. Дверь тотчас же распахнулась, открыв его взору то, что заставило его забыв обо всем кинуться туда. Он знал, что если не поспешить, расплата за промедление окажется слишком дорогой.

***

Прощание с дорогим сердцу учителем завершилось и теперь его гроб плавно двигался к последнему костру, и проводив его взглядом, Асока решила: пора! Пришло время исполнить задуманное сегодняшней ночью, в течении которой она поняла в чем причина несчастий, преследовавших её с самого детства, почему все, кого Асока любила, так или иначе покидали её и теперь задумала положить этому конец. И откладывать это не собиралась. И выбрав момент, когда на неё никто не смотрел, тогрута быстро вложила Энакину заготовленную с утра записку с одним лишь словом и прижав к себе последний подарок наставника, плотно заперла дверь комнаты и задёрнула шторы, после приступив к финальной части операции. Набрав в лёгкие побольше воздуха, тогрута вынула из верхнего кармана учительский меч, впрочем, теперь уже её собственный, развернула эмиттером к себе и... вздрогнула от резкого крика: — АСОКА! НЕТ! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? ЗАЧЕМ? Энакин со всех ног бросился к ней и не дав нажать кнопку активации клинка, палец над которой был уже занесён, одной рукой Скайуокер крепко обхватил Асоку, второй быстро выхватил меч у неё из руки. Тано оказала яростное сопротивление, начав вырываться из крепких руки, размахивая своими, не давая ему забрать оружие. В какой-то момент клинок всё же активировался, Асока опять потянула его к себе, намереваясь проткнуть себе грудь или перерезать горло. Тогда Энакин пошёл на крайние меры и не отпуская Асоку, прижал её плотнее, а свободной рукой сильно ударил её по пальцам, отчего они разжались, а меч, разбрасывая вокруг себя искры, покатился по полу, а Энакин почувствовал, как рука его отчего-то онемела. Но не обратив на это внимание, он положил её на спину Асоки и начал то прижимать девушку к себе, то трясти за плечи, неустанно спрашивая, зачем она решилась на такое ужасное дело? — А зачем, Эни? — всхлипывала она, стукаясь головой о его грудь — Скажи, зачем мне жить? Я никому не нужна больше! Все бросили меня! Все оставили! Мама, учитель, а брат и вовсе предал! Вокруг меня смерть и пустота! Зачем бороться за это? Я приношу только несчастье! Энакин пришёл в ужас от её слов, ведь именно сейчас, увидев как Тано едва не покончила с собой, он явственно осознал насколько дорога и важна для него эта девушка. Много дороже и важнее, чем думал прежде. И дело не только в ответственности за неё, возложенной на него умирающим Пло. Тут имело место что-то более глубокое, выросшее на самом дне души и сейчас давшее мощный росток и готовое в любую минуту распуститься ярким благоухающим цветком. — Асока! Да как ты можешь говорить такое? А я? Ты обо мне забыла? Я не смогу без тебя! Ты нужна мне, нужна словно воздух или вода! — воскликнул он через секунду и продолжая обнимать девушку, беспорядочно гладил её по голове и спине, чтобы она успокоилась и перестала нести эти жестокие несправедливые слова. Асока уже не пыталась вырваться, а только лишь всхлипывала и теребила руками полу его рубашки, рискуя порвать её. Порыв прошел, оставив после себя пустоту и желание провалиться сквозь землю от стыда, от осознания того, что она позволила увидеть себя такой. И всё равно тогрута решила настоять на своём: — Энакин...не бросайся такими словами...зачем я тебе нужна такая? Ведь тогда и ты тоже можешь умереть, потому лишь только, что связался с такой как я...я проклята, Эни! Проклята с рождения! Я родилась от предательства и обречена мучиться этим всю жизнь и забирать с собой тех, кто ко мне привязывается! Ты это хоть понимаешь, или нет? Или ты настолько дурак, что тебе не жаль своей жизни? Энакин устал слушать всю эту ересь и пошёл на совсем уж крайнюю меру—взял лицо девушки в ладони и приподняв, быстро прижался своими губами к её, дрожащим и припухшим от долгих рыданий. Поцелуй был настойчивый и почти грубый, не дававший возможности освободиться от него и в то же время нежный и успокаивавший, просящий замолчать и усмирив эмоции, посмотреть к себе в сердце, ведь ответ чаще всего находится именно там, лежит и терпеливо ждёт своего часа. — Я люблю тебя, люблю уже довольно долго, просто молчал, не хотел надоедать тебе, боялся спугнуть — заговорил он первым, едва перевёл дыхание, с трудом оторвавшись от губ Асоки. Поцелуй вышел робкий и довольно-таки неумелый, ведь оба они, несмотря на разницу в шесть лет делали это впервые и опыта не имели. Первым было и чувство, родившееся давно, ещё в первую их встречу, но до этой минуты боявшееся обнаружить себя явно, чтобы не погибнуть от непонимания и незрелости и теперь, почувствовав, что нужно, оно поспешило прийти на помощь, чтобы в свою очередь не дать умереть одной юной хрупкой душе, сломленной горем утраты. — Энакин, я...я не знала...я ведь тебя не... — начала она робко и мучительно покраснела, поняв, что собирается сказать сейчас совершеннейшую неправду. Какое там, «я тебе не...»? Если именно сейчас тогрута осознала, что этл самое Нет является самым, что не на есть Да. Она любит его. Она тоже любит Энакина, он просто опередил её, сумев в отличие от девушки найти четкое определение тем разрозненным чувствам, что они испытывали друг к другу все эти годы. Собрать их воедино и дать им имя, самое прекрасное из возможных. Любовь. Семена которой были посеяны ещё пять лет назад, когда вот точно таким же вечером, а вернее ночью состоялся их первый разговор. Начали проростать, когда желая помочь другу, Асока взяла на себя его вину. И вот наконец сегодня бутон этого самого красивого на свете цветка с негромким треском раскрылся, а тёплый и сладкий его нектар пролился на душевную рану, чтобы ей легче было скорей затянуться. — И я...тоже...я... — забормотала она рассеянно, потрясённая открытием, сделанным только, что, а руки, желая помочь не идущим на ум словам легли на плечи Скайуокера, начав медленно спускаться вниз, по грубой, слегка влажной от пота ткани рубашки, под которой с небывалой отчетливостью чувствовались твёрдые чётко очерченные мышцы. Следом за этим появилось взятое неизвестно из каких скрытых резервов желание узнать как они ощущается без этой рубашки и как смотрятся на вид. И от признания в этом самой себе, Асоке стало жарко, а глаза, до этого смотревшие в любимое лицо уехали в сторону, чтобы не смущать руки, жившие сейчас своей собственной жизнью. Лишившись надзора, они слегка осмелели и одна из них решилась на небывалую дерзость—развязала тонкий шнурок, державший вместе оба полотнища, составлявших рубашку. Те, лишившись единственной опоры, мигом разъехались в стороны, отчего стали видны широкая грудь и плоский живот, покрытые светло-коричневым загаром. Хотелось теперь просто до безумия узнать больше и обе руки немедля принялись за дело, опустившись на острые ключицы и плавно спускаясь вниз. Кожа оказалась на удивление мягкой и приятно тёплой. От этих пока ещё простых и невинных прикосновений дыхание Энакина стало понемногу сбиваться, а инстинкт, живущий в каждом из нас по праву рождения живым существом всё сильнее преобладал над разумом, окрашивая первое чувство влюблённых в невероятные оттенки, соединяясь с ним придавал ему налёт чувственности и стремления упрочить возникшую связь. Рубашка медленно слетела на пол, светлые волосы упали на голые плечи. Асока не знала, что будет дальше и даже не думала про это, ей хотелось сейчас просто касаться его, гладить, узнавать. Полностью, всего. Как жаль, что она не может снять с него больше, чем было на нем надето. Энакин не мешал ей, а терпеливо ждал своей очереди, когда Асока узнает о его тебе всё, что хочет и даст ему такое право относительно себя. И уж тогда он...тогда...при мыслях об этом, а именно о том, что может скрываться под скромным траурным нарядом юной подруги определенная часть тела юноши отреагировала должным образом. Или дело было не только в мыслях, а в мягких, нежных, поглаживающих прикосновениях, легко пробегающих сейчас по его спине, отмечая линии и изгибы мышц, а ещё в тёплых мягких губах, порхавших по его груди. И уж совсем не вмоготу ему стало когда по его коже прошлась влажная теплота. Не удовлетворяясь уже одними прикосновениями Асока решила узнать любимого ещё и на вкус и он пришёлся ей по душе, как и всё остальное. Она приблизилась совсем вплотную, чтобы захватить больший участок для изучения, отчего её живота коснулось что-то твёрдое и горячее. Тано слегка вздрогнула: — Эни...что...это...такое? И не дожидаясь ответа, скосила глаза вниз и машинально взяла в ладонь неизвестный, но такой манящий предмет, прошлась по нему сверху вниз и удивлённо уставилась в лицо Энакина, услышав чуть более громкий стон, чем до этого. — Что-то не так? — шепнула она с недоумением, но руки не убрала. — Нет...не останавливайся...продолжи. Я прошу — попросил он почти умоляющим тоном, после накрыл её ладонь своей, показывая необходимое ему движение. Асока была способной ученицей и легко поняла технику, вскоре Энакин отпустил её, давая возможность попробовать самой. Продолжалось это не слишком долго и уже через несколько минут по узкой оранжевой ладони разлилась тёплая липкая жидкость. — А это...что? — глаза тогруты совсем округлились от недоумения. А глаза Энакина выражали некоторое чувство вины. «Она же ничего про это не знает. Она такая юная и такая неопытная, а я, что делаю?» — мелькнуло у него в голове, но вскоре он нашёл выход, при котором совесть обоих будет чиста. И вытерев ей руку своей рубашкой, Энакин мягко взял девушку за плечо и усадил на её кровать, после сел рядом и не прекращая гладить её по спине, чтобы Асока не нервничала, как мог, попробовал объяснить: — Понимаешь, когда он окажется внутри тебя, до этого преодолев небольшую преграду, от этого у тебя возникнет небольшая боль, которая тут же пройдёт, а он становился ещё более твёрдым и в момент когда мне особенно хорошо, это проливается вовнутрь тебя и спустя девять месяцев возникает ещё один человек. Ребёнок. Наш с тобой. Он видел, что говорит не совсем верно, сбивчиво и коряво, хотя в целом всё верно, во всяком случае Асока поняла правильно. — Да? А это обязательно? Ну, чтобы больно? — спросила она с невольным страхом и чуть отодвинулась от Энакина. — К сожалению, первый раз всегда происходит с болью, но только первый, потом всё идёт хорошо — успокоил он девушку, снова притягивая к себе — Но знаешь, хорошо бывает и не только во время самого проникновения. Сейчас ты увидишь, про, что я говорю. Не бойся, я не сделаю ничего такого, что будет тебе неприятно. Ты только верь мне, хорошо? — Хорошо — кивнула Асока нерешительно, страх начал понемногу отступить, а на место него пришло что-то странное и с каждой секундой всё более приятное. Опустив и вторую руку на плечо девушки, Энакин легко провёл по её спине, опустившись к пояснице, после проник под чёрную водолазку, мягко и ненавязчиво снимая её с Асоки. Потом его едва ощутимые движения прошлись по её обнаженной коже, особое внимание при этом уделив области между лопаток и упругим холмам груди, пока ещё прикрытой лифчиком. Асока почувствовала как и у неё стало сбиваться дыхание, а Энакин не собирался отступать, и застежка с легким хрустом поддалась, лифчик полетел в сторону. Тёплые мягкие округлости плавно легли в ладони, водившие вокруг них неспешные круги. Асока невольно чуть выгнула спину, словно подставив свою грудь под нежные ласки. Энакин понимал её желания так, словно они были его собственными. Он осторожно приподнял её под плечи и уложил на подушку, чтобы она могла в полной мере почувствовать все ощущения. Присев рядом на небольшой коврик возле кровати, Энакин опустил лицо и нежно прикоснулся к губам тогруты, слегка разведя их языком, проникая внутрь, Асока неожиданно ответила ему, соединяя его язык со своим. С трудом оставив её губы, его стали спускать ниже, дотрагиваясь до шеи, плеч и грудей. Ощущение было волнующим, заставлявшим дыхание участиться, но совсем оно сбилось, когда губы коснулись соска и очертили языком его контур, после слегка втянули его в себя. Второй в это время был зажат между пальцами, потом ситуация поменялась. От этих ощущений внизу живота появилось странное тепло, требовавшее к себе немедленного внимания. Энакин понял это и устремился туда, куда позвал инстинкт юной возлюбленной. Застежка брюк оказалась несложной и он без труда стянул их вместе с трусиками, оставив подругу полностью открытой для себя и новых ощущений. Скайуокер положил руки на её бёдра и легко развёл их в стороны. Заметив это, Асока внезапно слегка вскрикнула и закрыв одной рукой то, что открылось искавшему взору, другой уперлась Энакину в грудь. — Не надо! Не делай этого! Я боюсь! Не...не входи...не ломай преграду... пожалуйста. В глазах даже появились слезы. Энакин немного растерялся от этого, но тут же взяв себя в руки, поспешил исправить оплошность: — Не надо бояться, я не стану делать этого пока ты не достигнешь совершеннолетия. Так будет правильнее, а сейчас я познакомлю тебя с тем, с чем ты познакомила меня — сказал он тепло и доверительно, мягко убирая руку с её женского начала и кладя её вдоль тела. Потом его тонкие осторожные пальцы проникли между тёплыми влажными лепестками, разводя их, открывая виду маленький и очень чувствительный участок, похожий на круглую горошину, слегка увеличившуюся от прикосновений. Асока чуть приподнялась, чтобы увидеть то, что она чувствовала и в следующую секунду возлюбленный нагнулся совсем уж низко и слегка поцеловав круглую сердцевину розового цветка, быстро прошёлся по ней влажным теплом языка, постепенно двигаясь всё быстрее. Итогом стало то, что Асока выгнулась дугой и издала протяжный блаженственный вздох, одновременно с которым на всей поверхности женского начала выступил прозрачный сок, а мышцы внизу живота сначала напряглись и так же резко расслабились. И вот всё завершилось, Асока лежала на спине и тяжело дышала, пытаясь собрать воедино свои чувства. — Дальше будет только лучше, ведь я люблю тебя и никогда не причиню тебе вред, Асока. Я клянусь. Клянусь собственной жизнью — торжественно пообещал Энакин, чувствуя прилив нежности и коснулся губами лба тогруты, совершенно обессиленной от бурного водоворота событий сегодняшнего дня. — А я клянусь, что никуда больше не исчезну, никогда — пообещала она в ответ потянулась к его губам. Не спрашивая разрешения, а считая это само собой разумеющимся делом, Энакин слегка подвинул Асоку к стене и устроился рядом, укрыв обоих большим одеялом. — Я люблю тебя, не оставляй меня больше, пожалуйста — попросила Асока, обнимая его за плечи. — Конечно, не оставлю, завтра узнаешь, почему — успокоил он девушку и соединив руки за её спиной, вскоре заснул, слыша негромкое сопение рядом. «Я оправдаю ваше доверие, Мастер. Я заменю ей вас. Я стану ей хорошим учителем. Я клянусь вам, вы не зря попросили меня об этом» — подумал Скайуокер уже в полусне, вспоминая последний разговор с покойным учителем Асоки, в котором тот доверял ему судьбу тогруты и просил стать её новым учителем. Энакин был готов принять этот дар, бесценный подарок, уготованный не каждому—горячая любовь и верность на долгие годы, он знает как важно это ценить. Знала об этом и Асока и спустя некоторое время она лично увидит, чем измеряется настоящая близость души...