Некровное родство

Известие, пришедшее из неоткуда вмиг облетело храм и словно ударило по голове. Когда Асока, наскоро позавтракав, побежала в медкорпус, оно как выстрел настигло и её: — Асока, наберись мужества, ты уже взрослая, должна принять это стойко — сказала Мастер Че, будто специально ожидавшая на пороге именно её. — Что такое? — ресницы Асоки вздрогнули, предчувствуя самое плохое. Она крепко сцепила пальцы в замок, чтобы скрыть волнение и предчувствие как всегда не обмануло тогруту. Целительница внимательно посмотрела на падавана и положив руки на её плечи, сказала известие, звучащее ужасным приговором, женщина старалась говорить мягче, однако оно всё равно упало на голову Асоки, как топор: — Твой учитель безнадёжен. Всего три слова, таких обычных в отдельности, но звучащих просто оглушающе, когда их произносили вместе. «Что? Как? Значит, он умрет? И никогда больше со мной не будет?» — заметалось испуганно в мыслях тогруты, отдаваясь внутри жутким холодом, сковывавших всё изнутри. Могильный мертвый холод. Словно сама смерть пришла сюда и коснувшись губ Тано, вдохнула в неё жестокий дух безнадёжности. Необратимой безнадёжности, против которой не выступит никто, даже сама Великая Сила не может отменить неумолимого вердикта. Асока просто физически ощущала как всё внутри замирает, теряя последнее тепло, а кровь, замедляя бег, превращается в холодные прозрачно-алые кристаллы. — Асока! Очнись! — целительница, испуганная потерянным видом тогруты, начала махать рукой перед её лицом и трясти за плечи. И так и не сумев добиться от неё осмысленного взгляда, приобняв девушку за плечи, завела её в свой кабинет и усадив на стул, протянула стакан воды. Асока нерешительно взяла его и неловко поднесла ко рту, при этом несколько раз стукнув краем о зубы. Она совершенно не ощущала вкуса жидкости, которую пила, однако, ступок от этого слегка отступил и стало возможным задать вопрос: — Почему так вышло? Неужели совсем нет шансов? — Я очень сожалею, девочка — мягко сказала Вокара — Но ситуация такова, что консервативное лечение не приносит результата, операция так же бессмысленна. Нет, она могла помочь, но раньше, несколько лет назад, сейчас же производить вмешательство бесполезно, болезнь слишком запущена, а значит он попросту умер бы если не во время, то вскоре после него, сердце совершенно изношенное, удивительно, что он столько лет прожив с таким... Слова доходили как сквозь вату, разум просто отказывался вместить факт неизбежного горя, которое уже нависло над ней и вопрос теперь был лишь в том, когда оно накроет её своим большим чёрным крылом. — А можно я зайду? Он будет рад меня увидеть — сказала она робко, каждое слово царапало ей горло подобно осколку стекла, ей даже начало казаться, что она чувствует у себя во рту кровь от этих порезов. — Конечно, девочка, он спрашивал о тебе во время обхода и просил позвать — поспешно согласилась пожилая твилечка и проводила Асоку до знакомой палаты. Учитель не спал и как всегда ожидал свою любимицу, которая, зная правду, не могла не заметить как сильно изменилось лицо Мастера, кожа на нем стала изжелто-серой, глаза потускнели и из серебристо-чёрных стали какими-то безжизненно серыми. Сам он ослаб настолько, что даже не смог встать, когда Асока приблизилась. Девушке хотелось расплакаться от боли и сострадания, но заставив себя сдержаться, не нужно показывать ему свои чувства. — Вам тяжело, учитель? — спросила она, как можно более тепло, одновременно приподнимая подушку в полусидящее положение, ровно такое, какое позволял принять кардиостимулятор, укреплённый на груди наставника, от него тянулись тонкие проводки, идущие к висевшему на стене монитору. По нему бежали красные и зелёные слабо извитые линии. — Да, Асока, непросто нынче приходится, в полет меня скорее всего не возьмут — Пло попробовал улыбнуться, хотя получилось неважно и после уже серьёзным тоном сказал — Сядь, пожалуйста, мне нужно тебе кое-что рассказать. Тогрута с готовностью присела на край и как всегда, взяв Мастера за руку, приготовилась слушать. — Асока, я никому этого не говорил, но ты должна знать — голос кел-дорца звучал надтреснуто, дыхание со свистом вылетало из страшной своей худобой груди. — Не хотите ли вы сказать, что на самом являетесь моим отцом? Как я была бы счастлива этому — искренне произнесла Тано, погладив его по руке. — Отчасти ты права, моя девочка, — согласился с ней Пло — Я не спроста привязался к тебе так сильно и полюбил больше других в Храме. Просто ты очень напомнила мне одного человека, такого же близкого, как сейчас ты. — Вы говорите о Шаак Ти? Неужели между вами... — нерешительно предположила Асока, не припоминая в обществе своего учителя кого-то ещё, похожего на неё, кроме данного Магистра, но девушка ошибалась. — Нет, всё гораздо серьёзнее. В общем, только не удивляйся, милая, но когда-то давно, когда тебя ещё не было на свете, у меня была семья — начал Магистр свой длительный рассказ — Её звали Айрин, она была тогрутой и жила на Корусанте. Она была тем удивительным существом, в котором удивительным образом сочетались красота и душевная чуткость. Вот, посмотри на меня, я и сейчас не красавец, а раньше не лучше был, ещё и в маске всё время, не поцелуешься толком — горько усмехнулся Магистр с новым хрипом — Но Эйрин, представь себе, и такого меня любила! Асока удивилась, но совсем не этому. То, что её учителя можно и нужно любить не вызывало у девушки сомнений. Такого душевного и светлого существа как он в мире больше не было, глупец тот, кто не замечал этого. Странным казалось то, что он сказал перед этим. Семья...любовь? Как так? Ответ был скоро получен. — Я тоже любил её и когда это стало возможным, мы официально зарегистрировали брак. Тайный, но не менее крепкий от этого. А спустя пару лет у нас родилась девочка, маленькая тогрута, такая трогательная и милая, просто сердце замирало, глядя на неё. Мари, очень хрупкая и нежная, как цветок с родной планеты её матери — при этих словах лицо Магистра просветлело, он будто бы снова вернулся в те дни. — Где же они сейчас? — только и смогла спросить Асока, боясь нарушить единение их душ. — Подожди, девочка, скоро узнаешь. Я старался бывать у них ежедневно, хоть даже на пять минут, но обязательно каждый день. Мари каждый раз так радовалась, при виде меня и тянула навстречу мне свои ручки. И каждый раз я уходил с чувством, что он моей души отрывали кусок, отрывали и оставляли там. Я чувствовал свою вину за то, что не могу быть с ними столько, сколько хотел бы, но и оставить Орден я тоже не мог. Так продолжалось несколько лет, пока однажды Эйрин не понадобилось слетать на родину, я бы сам отвёз их, но у меня в тот день была миссия и они полетели на общественном пассажирском корабле. Я пришёл их проводить и поцеловав обоих на прощание, я стал смотреть как корабль поднимался в небо и вот, едва набрав высоту, лайнер внезапно покрылся густым чёрным дымом и через секунды ярко вспыхнул оранжевым пламенем, взрываясь прямо в небе...ты представляешь себе это, Асока? Я стою на взлетной площадке, руки продолжали ощущать тепло маленькой дочери, щека хранила прикосновение губ жены, а глаза видят, как обе они заживо горят в неисправном звездолете. Я долго стоял вот так, пока не ощутил ужасную боль в сердце и не упал бездыханным. Потом уже мне объяснили, что во взрыве виновата Торговая Федерация, перепутав пассажирский корабль с джедайским, но мне было уже всё равно. Моя жизнь закончилась ровно в момент, когда горящие обломки звездолета коснулись холодной земли. Я замкнулся в себе и отвлекался только работой. На память о страшной потере у меня остались проблемы с сердцем, начавшиеся тогда и продолжавшиеся по сей день. И вот однажды, в доме своего приятеля я увидел тебя. Увидел и вздрогнул, мне показалось, что это моя Мари бежит мне навстречу, протягивая тоненькие ручки. Ты похожа на неё до мельчайших деталей и я понял, что сама Сила сжалилась надо мной и послала утешение. Тебя, моя милая, моя дорогая, моя Асока...я полюбил тебя всем сердцем, своим больным и несчастным сердцем. И все эти годы я как мог старался дать тебе всё, что не успел дать своей дочери... — голос учителя прервался, дыхание сбилось, а глаза наполнились слезами. Асока нагнулась к нему и движимая рвущим душу сочувствием, крепко обняла этого слабого умирающего старика, ставшего ей таким родным и близким: — Папа, мой дорогой и любимый папа, как же сильно я вас люблю. Он обнял её в ответ и пару минут они сидели молча, поддерживая друг друга своим теплом и отдавая последние чувства. — Асока — тихо сказал учитель — загляни ко мне под подушку. Тогрута исполнила приказание и увидела под белой тканью серебристый корпус светового меча. — Возьми его, мне ведь не нужно больше, я хочу, чтобы он был твоим. Ведь я люблю тебя, одну из всех в этом мире — продолжал хриплый голос, утомленный долгой речью. Асока хотела было сказать, что он говорит глупости и скоро поправится, но промолчала, поняв, что в такой обстановке эти слова прозвучали бы неискренне и фальшиво, поэтому она лишь молча взяла серебристый предмет и положила к себе на колени. — А ещё вот это — сказал Пло снова и подняв дрожащую от слабости руку, снял что-то со своей шеи и протянул девушке небольшой круглый медальон — Возьми, пусть и это останется у тебя, не спорь, как твой учитель, я прошу тебя принять этот подарок — увидев секундное колебание ученицы, настойчиво сказал кел-дорец. Девочка рассмотрела медальон. На его крышке красовались инициалы Магистра, выложенные темными камушками, внутри, по обе стороны, были вставлены две фотографии. На первой изображалась молодая тогрута с красивым и печальным лицом, держащая на руках маленькую и впрямь похожую на Асоку. Другая изображала самого Мастера, ещё совсем молодого, в костюме пилота. — Это они, Асока, все те, кого я любил, они уже ждут меня — Магистр был совершенно спокоен, казалось, он уже знал, что часы его сочтены и совсем не боялся смерти, напротив, он видел в ней успокоение и возможность наконец соединиться с теми, с кем его так несправедливо разлучила злая судьба. Одно только не давало ему спокойно уйти в мир Силы—то, что будет с его девочкой, оставленной в одиночестве, не закончив обучение. Он долгое время размышлял над этим, в уме перебирая всех членов Ордена, отыскивая того, кто мог бы заменить Асоке потерянного учителя. И теперь, найдя его, Магистр счёл свою миссию завершённой. — Иди сюда, милая, — сказал Мастер и слегка притянул её к себе рукой, Асока с готовностью прижалась к нему и крепко поцеловала его бледные щёки, тускнеющие глаза, изжелта-бледный лоб с уже начертанной на нем печатью смерти. — Береги себя, милая — прошептал учитель, отстраняясь. Он откинулся на подушку, лицо его постепенно расслабилось, а рука принялась перебивать складки одеяла, но делала это всё медленнее, пока безвольно не опустилась поверх него. Дыхание стало ровным, было понятно, что утомившись долгой речью, Мастер заснул. Асока приподняла его руку и положив на одеяло, легко коснулась её губами и поправив подушку, неслышно закрыла за собой дверь. И вплоть до самого вечера в её голове звучала последняя фраза дорогого наставника, простившего её беречь себя. А за ужином... — Товарищи ученики — громко сказала, входя в столовую, Магистр Ундулли, её лицо было бледным, под глазами пролегли синие тени — сегодня нас всех постигло большое горе. Ваш всеми любимый наставник и всеобщий покровитель Магистр Пло Кун скончался час назад. И снова холод, ледяные потоки смертельного дыхания побежали по венам Асоки, замораживая кровь, дойдя до сердца они превратили ему в большой холодный кристалл, дыхание просто замерло и осталось стоять где-то посередине горла. Тано попробовала встать, чтобы подойти к окну, но не сделав и пары шагов, упала без чувств, подхваченная расторопной Луминарой...

***

Он лежал странно худой и словно уменьшившийся в скромном джедайском гробу. Парадная форма пилота скрывала смертельную бледность. Руки сложены на груди и сжимали образ божества его народа. Меча при нем не было, он лежал в нагрудном кармане Асоки, обильно политый её горькими слезами. Сейчас она не плакала, все слёзы вышли ещё вчерашней ночью, которую она не спала, громко рыдала до изнеможения, так, что сорвала голос и теперь хрипела почти так же, как и её учитель в последние дни. За то почти все остальные падаваны рыдали навзрыд, держась за гроб. Все любили доброго и всепонимающего Мастера Пло, верного защитника слабых и угнетённых. Как долго все они ещё будут тосковать без него. Асока стояла ближе всех и стояла не разжимая губ, лицо выражало какую-то странную, не свойственную моменту решимость, какая бывает у людей, принявших какое-то решение и теперь ждавших момента, чтобы исполнить его. Весь вчерашний день Энакин и Баррис не отходили от неё, даже Феррус, забыв свою обычную развязность, всеми силами старался поддержать тогруту. И вот сейчас это странное выражение, к чему бы это? Узнать не удалось, Асока хранила упорное молчание. И едва дождавшись, когда гроб исчезнет в ритуальном пламени, на секунду подошла к Энакину и сунув ему в руку какой-то клочок бумаги, со всех ног бросилась наверх, в свою комнату. — Куда это она? — недоумевала Баррис — Почему не пошла на поминки? Энакин не ответил, а развернув записку, стремглав кинулся вслед за тогрутой и успел как раз вовремя...