Некровное родство

— Да, Асока, это действительно я — тихим и нерешительным голосом ответил тогруте странный визитёр. Его большие зеленовато-серые глаза смотрели на неё в упор и хотя Асока почти десять лет не видела и не слышала этого человека, она без труда его узнала. Из робкого стеснительного подростка он превратился в довольно красивого статного юношу, одетого изысканно и со вкусом. Чёрные отглаженные брюки возвышались над ботинками того же цвета, начищенными до блеска, темно-синяя рубашка удачно оттеняла глаза, а каштановые волосы явно стриг и укладывал дорогой парикмахер, единственным, что выпадало из этого образа успешного молодого политика, коим этот человек судя по всему и являлся, было выражение его лица. У всех политиков, которых Асоке приходилось видеть лицо было уверенное и спокойное, у этого же юноши оно имело выражение крайней взволнованности и какой-то немой мольбы, глаза же были какие-то несчастные и полные безнадёжности, под ними виднелись синие круги, словно он не спал и не ел минимум несколько дней. Разглядевшая всё это Асока в первый момент почувствовала что-то похожее на жалость, но это чувство овладело ей лишь на секунду, не больше, тут же уступив место холодному презрению. — Я вижу, что это ты — ответила она ему холодно и безразлично — И что же тебе здесь нужно, Лакс? Если пришёл просить прощение, то ты опоздал, мне оно давно не нужно. Или, быть может, тебя сюда родители подослали? Они всё время не оставляли меня в покое, лишь в последний год куда-то исчезли, я даже вздохнула с облегчением, думаю, поняли наконец, что мне ничего от них не надо, так нет же, прислали тебя! И где только адрес нашёл? От долгой и эмоциональной речи пересохло во рту и тогрута остановилась, к тому же на неё снова накатили давние симптомы сильного душевного волнения—внутренняя дрожь и слабость в ногах, она прислонилась к одёжному шкафу прихожей и шумно вздохнула, тем временем брат, всё так же продолжая стоять на пороге, получив наконец возможность вставить слово, заговорил: — Асока, не всё так просто, я прошу тебя, выслушай, позволь мне кое-что тебе объяснить. Поверь, я не стал бы тревожить тебя, не будь ситуация настолько серьёзной. Голос Лакса звучал неуверенно, было заметно как сильно юноша волнуется, куда только подевалось его хваленое бахвальство, когда он заявлял отцу, что это Асока слила конкуренту его клиентские базы. Во время своей речи он то и дело сжимал пальцы одной руки второй и то стягивал, то надевал странный перстень-печатку с фамильным гербом, которую Асока никогда не видела раньше. Тут очевидно заподозрив неладное, встревожась долгим отсутствием возлюбленной, в коридор вышел Энакин и встав рядом с Асокой, удивлённо поинтересовался: — Здравствуйте, молодой человек, кто вы, собственно, такой и что у вас за дела к моей жене? От его внимательного взгляда не укрылось то, как Асока смотрела на странного и незнакомого ему визитера и он понял, что без его поддержки она не справиться. Он подошёл ближе и положив руку ей на плечо, спросил: — Объясни мне, что тут происходит? — Для начала я хотел бы представиться — начал говорить молодой сенатор Ондерона — Меня зовут Лакс Бонтери, я брат вашей жены. Сводный — поправился он тут же — У нас общий отец и разные матери. — Очень приятно, я Энакин Скайуокер, муж вашей сестры, что привело вас к нам? — цемонно представился Энакин, протягивая сенатору ладонь для пожатия. Но не дав ему ответить, Асока выступила на шаг вперёд и громко выкрикнула прямо в лицо своему гостю: — Не слушай его, Энакин! Никакой он мне не брат! И я не желаю иметь с этим человеком ничего общего, пускай он убирается отсюда! Но Энакин, однако, был склонен разобраться в ситуации беспристрастно и потому сказал: — Проходите в комнату, я думаю нам нужно поговорить. Он помнил, что рассказала ему Асока про свою семью и тот давний конфликт, из-за которого она и попала в Орден, но теперь, по прошествии лет, считал эту информацию не совсем достаточной. Ведь времени прошло уже очень много, а Асока на тот момент была совсем ребёнком и запросто могла понять всё неправильно, возможно теперь всё могло наконец разъясниться. Именно с этой целью Скайуокер и впустил Бонтери в свой дом. Лакс, постояв немного в нерешительности прошёл в гостиную, Энакин и Асока двинулись следом. Сев на край стула, Бонтери начал торопливо излагать суть своего визита: — Понимаете, тогда, много лет назад, когда мы были детьми, я очень любил Асоку, она была моим самым лучшим другом, никто не был мне так близок, как она. Асока хотела было что-то съязвить, но Энакин предупреждающе сжал ей руку, призывая пока помолчать и Лакс смог продолжить: — Но однажды я узнал, что он Асока мне не совсем сестра, что она появилась на свет потому, что отец изменил матери. Для меня это оказалось ударом, я просто не мог понять, как так...Моё отношение к ней стало меняться, я сам не знал почему решил, что мне должно быть позволено больше. Ведь я родной, а она, можно сказать, со стороны. И дошло до того, что я решился на откровенную подлость—подставил её с бизнесом отца, выставив предательницей, хотя предателем на самом деле был я сам! Но, знали бы вы, как трудно мне было жить после этого и смотреть в глаза родителей...и в твои... — И что же ты хочешь теперь? — всё тем же равнодушным тоном спросила Асока, нисколько не тронутая исповедью брата, обида ничуть не уменьшилась за эти годы, за которые она успела убедить себя в том, что является сиротой, которая жила в Ордене всегда, а то, что было прежде на Ондероне, есть не более, чем один из её снов. И ничего менять она не хотела, хотя и чувствовала, что этот визит надолго лишит её покоя и не удержавшись девушка высказалась: — Это всё мне и без тебя известно, а ты мне так и не ответил: откуда взял мой адрес и зачем пришёл сюда? Только ли по просьбе этих мерзких предателей? Если они вообще в курсе того, что ты здесь? Асока сама удивилась своему язвительному тону, искренне не узнав собственный голос. Ответ Лакса оказался не в пример спокойнее и невозмутимее: — Во-первых, я был в храме Джедаев и мне сказали, где ты теперь живёшь, ведь я помню, что папин приятель, который тебя забрал, работает именно там, но мне сообщили, что он умер четыре года назад, а ты поселилась здесь, а во-вторых, как ты можешь так говорить про наших родителей? Особенно теперь, когда они.... — И что же это они? Снова устроили очередной план, чтобы вернуть меня в семью? Зря! Моя семья—это Орден и ничего другого я слышать не хочу! — Асока начала уже терять терпение. — Их нет, Асока...наших родителей больше нет — на одном дыхании произнёс Лакс и отвёл глаза. — Что? ДА, ЧТО ТЫ ВООБЩЕ НЕСЁШЬ ТАКОЕ? — Асока вскочила и оказавшись возле брата затрясла его за плечи как бутылку соком — ЧТО ЕЩЁ ТЫ МОЖЕШЬ ПРИДУМАТЬ, ЧТОБЫ МЕНЯ РАЗЖАЛОБИТЬ, ПРИДУРОК? БЕЗДОМНЫЕ ЖИВОТНЫЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ, ПЕРЕКЛЮЧИЛСЯ НА ЛЮДЕЙ, СЕНАТОР НЕДОДЕЛАННЫЙ! Асока уже откровенно кричала и всё сильнее трясла брата. Энакин обхватил её сзади за плечи и обняв стал выводить из комнаты: — Подождите здесь, молодой человек, мы скоро вернёмся — бросил он Лаксу и закрыв за собой дверь кухни, усадил Асоку на табуретку и заставил выпить стакан воды и лишь увидев, что та немного успокоилась, зашёл ей за спину и обняв обеими руками, прижал её затылком к своему животу и спросил: — В чем дело, Асока? Неужели твоя обида ещё настолько сильна? Я могу понять твои чувства, но и ты тоже попробуй увидеть что-то ещё, кроме своей боли, он пришёл к тебе сам, искренне хочет поговорить с тобой и попросить прощение, а ещё, мне кажется, у него случилась какая-то беда, иначе, я думаю, он не смог бы преодолев стыд, прийти сюда после всего, что сделал. Поверь мне, Асока, ему сейчас не менее тяжело, чем тогда было тебе. Вот если бы я оказался на твоём месте и Падме пришла бы ко мне, то я прежде всего дал бы ей высказаться и только потом решал как быть. Поговори с ним, Асока, это будет правильным. Ответом на эту речь стала новая вспышка гнева, столкнув с себя руки возлюбленного, Тано вскочила со стула и грозно выкрикнула: — Ах так, значит! Ты ему ещё и сочувствуешь? Если это так, то...СЕЙЧАС ЖЕ УБИРАЙСЯ ВОН, МНЕ ИТАК ДОСТАТОЧНО И ОДНОГО ПРЕДАТЕЛЯ, СЛОМАВШЕГО МНЕ ЖИЗНЬ В САМОМ ДЕТСТВЕ! ИЗ-ЗА НЕГО Я ДОЛГИЕ ГОДЫ ОЩУЩАЛА СЕБЯ ПРОКЛЯТОЙ! ИЗ-ЗА НЕГО ЖИЛА С ДУШЕВНОЙ БОЛЬЮ! ИЗ-ЗА НЕГО БОЯЛАСЬ РАССКАЗЫВАТЬ КОМУ-ТО ПРАВДУ О СЕБЕ! ТОЛЬКО ИЗ-ЗА НЕГО! НЕНАВИЖУ! ЛУЧШЕ БЫ ОН УМЕР! Асока кричала так громко, что не услышала как в гостиной что-то негромко хлопнуло, а следом такой же звук повторился и в прихожей. Нет, всё это прошло мимо сознания тогруты, бившейся в объятиях снова приблизившегося Энакина. Он вновь обнял её, таким образом, чтобы она не могла размахивать руками и совершенно спокойным голосом продолжил увещевать непокорную возлюбленную: — Матери у вас разные, но отец, всё же, один, значит, общая кровь присутствует, и от этого не уйти. Нужно держаться родных и стараться относиться с пониманием, что бы они делали, ведь ненавидеть родного человека, это всё равно, что ненавидеть самого себя — доверительно сказал Энакин и приобняв девушку одной рукой, другой слегка приподнял её лицо за подбородок и заглянул в глаза — Поговори с ним, Хвостатик, я тебя прошу. — Что с тобой делать. Когда ты смотришь на меня так, я согласна на что угодно — Асока слабо улыбнулась и положила свою ладонь поверх его, лежавшей у неё на плече, после чего оба они вышли из кухни, но уже у самой двери гостиной девушкой снова овладело сомнение. — Эни...я, я право не знаю, что мне ему сказать? Он думает...нет, он же уверен, что я не хочу с ним общаться... — неуверенно проговорила тогрута, покрепче сжимая руку любимого. — Иди и ничего не бойся, я же буду с тобой, и потом, тебе даже и говорить ничего не потребуется, он сам расскажет тебе обо всем — подбодрил её Скайуокер и открыл дверь гостиной, но встретили их лишь пустой стул и две пустые тарелки с остатками мяса, а возле нетронутого бокала с вином одиноко лежал перстень-печатка, увы, не способный сказать, куда и почему исчез его владелец, который сейчас не знал, что его ждёт через несколько минут...