Некровное родство

Стены квартиры были довольно тонкими и сидевший в гостиной Лакс прекрасно слышал каждое слово, доносившееся с кухни, особенно учитывая, что Энакин и Асока говорили на повышенных тонах. Каждое слово сестры отзывалось болью в его измученном многолетним страданием сердце. Тогда, десять лет назад, когда Магистр Пло, по требованию родителей, забрал Асоку из их дома, из которого те фактически выгнали её, Лакс был доволен. В то время им двигала зависть и горечь от такой, как ему самому казалось, несправедливости, что как это родной отец посмел отдать бизнес не ему, любимому сыну, а приблудной девчонке-бастарду. Только это имело тогда значение и больше ничего. Даже прошедшие годы, в течении которых Асока была для молодого Бонтери самым лучшим и любимым другом и то, сколько всего хорошего было у них, всё это отошло даже не на второй, а на сто второй план, даже не напомнив о себе, когда сознание Лакса полностью заслонило от них это ужасное в своей беспощадности желание отомстить. Кому? За что? Он и сам не понимал только, хотел лишь убрать препятствие к своему благополучию, которое подросток видел почему-то именно в Асоке. Не в отце, посчитавшем его недостойным, не в себе, которому Сила не дала нужные качества для ведения бизнеса. Нет. Ему виделся только один выход—если не будет Асоки, то отец отдаст наследство сыну. И Лакс совершил то, что задумал. И всё получилось. Почти... Семья обозлилась на Асоку и отправила её куда подальше, в Орден, а его отец назвал чуть ли не героем, раскрывшим подлую сущность змеи, выросшей и выкормленной на его груди. Это было счастье, которое стоило минут позора, вернее, было бы таковым, если бы... — Эшли и Марк захватили почти весь рынок автозапчастей на Ондероне и других ближайших планетах сектора, мне с каждым днём всё труднее удерживать позиции, вся надежда на резервный капитал, который я припрятал на чёрный день — тяжело вздыхая, произносил Семюэль жене, сидя за вечерним чаем, от Лакса не укрывалось, что за последние недели в волосах отца прибавилось больше седины, а лицо было прорезало глубокими морщинами. Он сильно уставал, пытаясь удержаться на плаву, а так же вернуть утраченных клиентов, но, судя по всему, получалось не очень, ведь день ото дня положение семьи Бонтери стало медленно, но верно идти на спад. Они почти перестали есть в ресторанах и покупать новую бытовую технику, а позже даже одежда их почти прекратила обновляться. Рассчитали даже прислугу, оставив лишь верную старую Фригозу. И скоро Лакс понял, что своим поступком невольно спилил сук, на котором сидела вся его семья. Об этом он тогда не подумал. Впрочем, даже такое можно было бы перенести без особых проблем, ибо материальные блага никогда не стояли для младшего Бонтери во главе угла, если бы не... «Лакс, помнишь тот рисунок? Ты нарисовал его, когда я была маленькой?» — раздавался смеющийся голосок сестры, стоило Лаксу закрыть глаза и следом перед ними вставал её образ, такой, такой она имела в последний день пребывания дома—маленькая, в красном трикотажном платье, держа в руках фотографию родной мамы. И уже через несколько мгновений личико сестры странно сморщивалось, а глаза, из смеющихся, превращавшись в грустные и наполнявшиеся слезами, они словно смотрели в самую душу Лакса, менялся и голос, вырвавшийся из плотно сжатых губ—«За что?» И так почти каждую ночь, только один вопрос, только эти два слова. И более ничего. Но как же трудно жить с этим и не сойти с ума. Вот и Бонтери не смог, просто сломался под грузом совести и отвественности, которую сам на себя и взвалил и уже спустя месяц после отъезда Асоки, Лакс чистосердечно признался отцу. Сэм хотел было решить дело привычным уже образом, но мальчик опередил его, добровольно решив уйти в закрытое заведение, где готовили будущих политиков, зная о том, что в своём доме он всё равно не сможет спокойно жить. Бизнес, как и хотел Лакс, достался теперь ему, только вот радости от этого было ноль, победа отдавала привкусом змеиного яда, пусть даже и своего же. Мина поддержала его желания, с ранних лет проча ему карьеру сенатора и на следующий же день увезла его в то самое место. Заведение было закрытого типа, домой оттуда отпускали лишь на летние каникулы, Лакса это устраивало, там, постигая азы политических наук, он почти забыл о своих душевных метаниях, но вот сейчас, когда окончив наконец курс, юноша окончательно вернулся домой и узнал о том, что произошло в его отсутствии, он видел причину этого только в одном, как и спасение от дальнейших бед, которые ещё могли свалиться...И с этими мыслями парень отправился на Корусант, чтобы найти сестру и искренне раскаявшись перед ней, снова объединиться с ней и став близкими, как в годы далёкого детства, вместе разрешить беду, свалившуюся на их семью. Он был уверен, что это возможно лишь вместе, ведь родные люди всегда должны быть рядом, только тогда им ничего не грозит. Примерно с такими мыслями Лакс направлялся к храму Джедаев, где очень вежливый рыжебородый мужчина в коричневом плаще, церемонно поклонившись, сказал ему о смерти Магистра Пло и о том, где теперь живет Асока, которую он не решился назвать сестрой, сказав, что она его подруга детства. Это стало первой удачей, ведь те несколько дней, что предшествовали этому, юноша страшно переживал и находился в страхе за свою жизнь, отчего почти не мог спать и есть. Конечно же, он не ждал, что сестра примет его с распростертыми объятиями, но такая явная неприветливая реакция на приход брата очень удивила Лакса, как и то, что сестра даже не захотела его выслушать, слабую надежду внушал её муж, молодой джедай с серьёзным и строгим лицом, явно настроенный к нему более оптимистично, чем тогрута и когда его оставили в гостиной, юноша начал старательно вслушиваться в голоса, доносившиеся с кухни. Одновременно Лакс оглядывался вокруг и убеждался, что живет сестра совсем даже не плохо, по крайней мере, не бедствует, если позволяет себе устраивать такой стол. При виде еды желудок Лакса предательски сжался и заурчал и через несколько секунд, приодолев неловкость, юноша быстро уничтожил содержимое обеих тарелок с мясом и зачерпнул из каждой миски по изрядной ложке салата. Не получавший питания несколько дней, но будучи молодым и здоровым, организм сенатора Бонтери вместил в себя удивившее даже его самого количество полезных и не очень микроэлементов, Лакс не ожидал, что в него может столько поместиться. От сытной тяжёлой еды потянуло в сон и плавно спускаясь головой на стол, Лакс начал погружаться в дрему, но стоило его глазам закрыться, а сладкой истоме разлиться по телу, как юношу почти, что подбросило над стулом от долетевшего с кухни крика сестры. Она сказала, что из-за него вся её жизнь пошла на перекосяк и что она скорее согласится на его смерть, чем будет распивать по вечерам чаи в обществе брата. «Нет» — мелькнула в его голове страшная мысль — «Не нужно мне было приходить. Я не хочу сломать сестре жизнь ещё раз! Я к этому не готов! Надо исправить это, пока не поздно!» И не мешкая ни секунды, Бонтери встал из-за стола и двигаясь как можно тише, протиснулся в прихожую и почти бесшумно выскользнул за дверь, благополучно забыв про перстень, который положил на стол, прежде, чем начать есть. Напрасно он пренебрёг этой вещью, ведь её дал ему отец, перед тем, как... Дойдя до этой мысли, Лакс стиснул руки в кулаки и медленно вышел из подъезда на темную прохладную улицу, где его уже ждали...

***

— Эни! Куда же он пропал? — изумлённо сказала Асока, оглядывая пустую комнату и посмотрев уже во все углы. — Может быть, он пошёл в санузел — предположил Энакин, сам не особо веря в такое. Просто не хотел признаваться сам себе в своём похождении, но Асока догадалась первая, когда выйдя в коридор, увидела, что входная дверь чуть приоткрыта, она точно помнила, как запирала её. — Надо догнать его, немедленно! — крикнула тогрута и почти сталкиваясь лбами, они с Энакином бросились в подъезд. Скайуокер опередил девушку и знаком велев ей идти чуть позади, вышел во двор и вовремя. Лакс был там, вернее, это секунду назад он стоял возле детской площадки, а сейчас, прямо возле него стремительно опустился незнакомый Скайуокеру и довольно большой чёрный спидер, из которого в следующий момент вылезли четверо крепких парней, затянутых в чёрные кожаные куртки и подойдя к Бонтери, о чем-то заговорили с ним. Энакин не мог слышать слов, но судя по тону, парни подошли явно не просто узнать, который час. Лицо Лакса выражало искреннее недоумение, и после, когда один из ребят, положил руку на его плечо и ненавязчиво потянул к себе, резко отпрянул в сторону, тогда на помощь товарищу, пришли остальные и схватив Лакса с трёх сторон, начали избивать руками и ногами. Это было уже слишком. — ЛААААКС! — громко крикнула Асока и побежала в сторону спидера. — НЕТ, АСОКА, СТОЙ! — Энакин отстранил её, отталкивая в сторону и бросился прямо наперерез бандитам, на ходу активируя меч. Те в ответ сняли с поясов какое-то оружие, похожее на бластеры и открыли огонь, Энакин вынужден был отражать выстрелы. — Так, что это ещё за беспредел? — прогремел голос со стороны соседнего подъезда. Это оказался Хабар мужик средних лет, работавший сантехником, как всегда, в легком подпитии, одетый в красную майку с высокомерной надписью: «Хана вам, Ситхи!» и серые штаны, висящие на коленках, и переступая ногами, обутыми в тапочки, мужик устремился к месту разборки: — Уххх я вам сейчас! — сказал он грозно, но тут же болезненно вскрикнул и застонав схватился за правое бедро. По растянутым треникам потекла струйка крови. Асока так же включила меч и помогала Энакину отбиваться, но услышав стон соседа, он сказал ей идти к нему и оказать помощь, а сам он в это время Силой поднял крышку от мусорного бака и бросив в сторону одного из бандитов, смог вырубить его, а другие, бросив товарища, продолжали стрелять, при этом не отпуская всего пленника. Наконец они устали палить и тот, кого Энакин вырубил, достал что-то из кармана и бросил это перед собой. Тут же возникла плотная дымовая завеса, закрывшая обзор, когда же она рассеялась, спидер уже удалялся, постепенно превращаясь в точку. Во дворе остались только стонавший и отчаянно матерившийся Хабар и Асока, бинтовавшая ему ногу. Лакса не было. Его успели украсть. Тут Энакин заметил, что на месте, где стоял спидер, лежит чей-то коммуникатор, простой, самая дешёвая модель чёрного цвета, явно принадлежащий одному из преступников, Скайуокер машинально поднял её и увидел, что тот мигает зеленой лампочкой, оповещая о приходе сообщения и прежде, чем подойти к Асоке, он решил прослушать его сам и нажав на кнопку открытия сообщения, так и замер на месте, поражённый услышанным.