***
Элайджа провел стилусом по планшету, выверяя черты лица. Жидкость в капсуле двигалась, омывая кожу и сглаживая грубые сечения, нанесенные чуть ранее. Тело было практически закончено. До конца синтеза оставалось меньше трёх часов: незаконченными были только конечности и, собственно, лицо, над которым Создатель и работал. Хлоя постепенно вводила нужные витамины, ускоряя рост мышц и придавая прочность костям. Кстати, именно опорно-двигательный аппарат и нервная система стали наиболее существенными проблемами при создании органической ткани. Выстроить клетки в нужном порядке было сложно, а заставить их работать слаженно, как часы — ещё сложнее. Однако, благодаря некоторым данным из папки "Эра" на личном компьютере Элайджи и долгим часа непрерывной работы дали свои плоды. Создатель про себя усмехнулся своему упорству. Тело внутри капсулы было поразительно похожим на оригинального Коннора, только волосы получились чуть более волнистыми. Камски всегда был точен в исполнении своих задумок, так что работал над этим, как он привык говорить, проектом усердно и тщательно, выверяя каждую черточку. Дело было даже не в том, чтобы сделать тело внешне максимально похожим, а в том, чтобы при взгляде на него не создавалось ощущения присутствия чужого человека. Кажется, этим же принципом он руководствовался, когда создавал Хлою. — Почему вы согласились помочь им, мистер Камски? — неожиданно, но достаточно тихо спросила Хлоя. Создатель оторвался от своего занятия и поднял глаза, вопросительно глядя на ассистентку сквозь толстоватые стекла очков. — О чем ты? Хлоя улыбнулась, продолжая крутить голографическое кольцо над панелью управления. — Это ведь не просто так, я полагаю? В любом деле Вы видите цель, которая важна в том числе и для Вас. Что на этот раз? Элайджа не обиделся, лишь улыбнулся проницательности андроида. Что же, это, кажется, тоже его заслуга. — Если "Эра" станет успешной, я смогу спасти тысячи жизней, — мужчина склонил голову набок. — Альцгеймер, Даун, Патау — все это будет в прошлом. Благодарность людей тешит мое самолюбие, — ухмыльнулся он, снова возвращаясь к своему занятию. Хлоя долго смотрела на него, застыв с занесенной над кнопкой запуска рукой. — Вы беспокоитесь о других, — заметила она, нажимая на экран. — Это прогресс. Камски мельком взглянул на фигуру помощницы, а затем снова провел автоматическим карандашом по поверхности планшета. Всё-таки, было что-то, что он упустил в создании первых андроидов. Они были слишком умны для простых помощников. Все чаще он задумывался — не он ли посеял в их душах (иронично, не правда ли?) ростки девиации? Быть может, он загрузил в первого андроида слишком много человеческого опыта и мудрости, так много, что программа со временем решила отступить? Как бы там не было, одно он знал точно: он не чувствует вины за то, что сделали андроиды. В глубине души, глядя на каждое новое свое творение, так похожее на живое существо, он жалел о том, что, фактически, отдает их в пожизненное рабство. Это ли не преступление? Да. — Но как же естественный отбор? Теория Дарвина? — снова спросила Хлоя. Камски почувствовал себя отцом, который объясняет дочери устройство этого странного, опасного мира. Собственно, в некотором смысле, так и было. — Любая благодетель требует "вето", — загадочно произнес Создатель. Он не раз задумывался об этом, поэтому ответ даже на этот вопрос уже знал. — "Эра" предназначена только для тех, кто ещё не прожил жизнь, не познал ее и не привнес в мир что-то своё. Я считаю, что дети и люди средних лет не заслуживают смерти в столь раннем возрасте. К тому же, — он пожал плечами, — после десятилетий господства войн, эпидемий, "красного льда", — он снова провел стилусом по планшету, — перенаселение нам точно не грозит. Хлоя почему-то очень грустно смотрела в его сторону. Девиантная природа, видимо, вновь взыграла в андроиде, но Хлоя упорно сопротивлялась чему-то внутри себя. — Вам не кажется это жестоким? — тихо спросила она после долгой паузы так, словно вот-вот готова была заплакать. Элайджа внимательно посмотрел на нее. — Нет, — просто ответил он, подавляя слабый порыв подойти к ней. — В этом мире всегда должна быть жестокость, пусть и не та, что проявляется в насилии. Людей нужно контролировать, иначе планета просто исчезнет. — И Вы готовы взять на себя эту ответственность? — брови девушки сложились в горький домик. — Разве Вы не боитесь порицания? Вас будут ненавидеть, Вы ведь обрекаете себя на существование с ненавистью... Вам совсем не страшно? — Хлоя словно не верила в то, что слышала. Создатель поднял глаза. — Нет.***
Лили стояла в прокуренной, душной комнате, скрытой от посторонних глаз тяжёлой скрипучей дверью с надписью "WC", и крутила в руках зажигалку. Она выпала у Девятого из кармана, утонув в снегу, когда они покидали завод. Уайлд решила не бросать очевидно дорогую сердцу андроида вещицу и подняла ее, спрятав в карман куртки. Хэнк, Коннор и Аллен ушли куда-то, чтобы обсудить план дальнейших действий, а Уайлд вдруг ощутила смертельную усталость и решила остаться в офисе. Она была в комнате одна. Тишина нарушалась лишь периодическим тихим "чирк", когда колёсико зажигалки щелкнуло в пальцах, рождая дрожащий огонек, словно парящий над крышкой. На металлической части стильной вещи была гравировка — витиеватая М и строгая Д. Буквы поблескивали в тусклом свете дамской комнаты, причудливо отливая металлическим блеском. Милая вещь. Как раз под стать хозяину. Коннор бы такую не носил. Чирк. Огонек зажёгся вновь. Маниакальная тревога, которую Лили испытывала уже довольно долго, стала привычным спутником в череде дней, проведенных в Детройте. Лили все думала — правильно ли было остаться? Мысли о возвращении во Францию становились все чаще казались не такими уж и бредовыми, однако она вспоминала Коннора — этого милого, кареглазого, до невозможности ею любимого андроида — и понимала, что (вернее, кто) все ещё держит ее здесь. Она думала о многом сразу. О том, что мама пишет ей редко, пропадая на этой высокооплачиваемой работе, что Коннор суется под пули, забывая обо всем, что Гэвин страдает от одиночества и собственной растерянности, что Хэнк уж и не рад, что согласился однажды продолжить это дело про андроидов... Чирк. Может, всё-таки уехать? Бросить все, забыться и уехать? Поболит и перестанет. Как и у нее, так и у Коннора... Чирк. Но не у Хэнка. Он точно сойдёт с ума, а Коннор навряд ли сможет ему противостоять. Андерсон слишком упрям, чтобы поддаваться уговорам андроида. Не далеки те времена, когда он хотел убить RK800, ведь так? Чирк. А Гэвин? Как много он потерял до того, как пришел сюда? Как много ему ещё придется пережить, чтобы все, наконец, закончилось? Лили бы давно сдалась. Чирк. А может, оно все того не стоит? Вдруг все напрасно? Вдруг уже где-то на страницах будущих книг по истории написано, что они проиграли? Сухие строки уже все сказали за них там, спустя много лет? Так может лучше закончить сейчас? Чирк. Лили уставилась на крошечное пламя, дрожащее на подкоптившимся от непрерывного горения металле. Голова против воли склонилась вбок под тяжестью свинцовых мыслей. Когда-то люди боялись огня. Он рождался из молний, бежал по сухой траве, рождал собой пожары и вселял ужас в души первобытных людей. Огонь уничтожал и убивал до тех пор, пока... Чирк. Пока кто-то не взял его под контроль. Не заключил сначала в яму, потом в очаг, а затем, ни на секунду не усомнившись в его покорности, поместил в металлическую коробочку и назвал зажигалкой. И положил к себе в карман. Чирк. Огонь отражалась в ее зелёных глазах, разгоняя тьму невеселых мыслей, и почему-то в душу Лили мгновенно пришел покой. Под контроль. Уайлд щелкнула крышкой, заключая огонек обратно в его стальную тюрьму. Неважно, что именно задумала Аманда. Точно ясно одно — она хочет взять огонек людских жизней под свой контроль и заключить их в металлическую коробочку. Зажигалку. Значит, она тоже чего-то боится. Огня. Огня, который вспыхнет, стоит людям узнать правду. Правду. Лили медленно повернула вещицу к свету, наблюдая, как буквы переплетаются между собой, образуя единое целое. Вот и решение. Вот панацея. Вот то, о чем им нужно было догадаться с самого начала. Лили глядела перед собой стеклянными глазами, приоткрыв пересохшие губы в удивлённом жесте. Им нужен Маркус.***
— Как это произошло? Гэвин сидел напротив человека в белом халате, который сосредоточенно записывал все только что полученные данные в чистую карту, закреплённые в синей папке. Седой доктор, похожий на того Айболита, долго не отвечал, словно продумывал, что сказать этому непростому... Не пациенту, скорее, посетителю. Закончив заполнять бумаги, врач поднял глаза и, мельком взглянув на детектива, отложил ручку и сцепил пальцы в замок. Мудрые глаза уже внимательно смотрели на собеседника из-за толстых стекол очков-половинок. — Вы о Вашей жене? — тихо, но твердо уточнил доктор. Вопрос был безобидным, так, скорее, начать непростой разговор, но Рида, правда сказать, ощутимо передёрнуло. Он всегда считал Нору первым человеком в своей жизни и в скором времени должен был назвать ее именно так, но за эти полгода он почти забыл, как даже выглядит его любимая. Забыл, как выглядят ныне остриженные до плеч тяжёлые кудри, прикрытые тяжёлыми веками глаза и прекрасные, нежные черты лица, живость которых была теперь сомнительна, как гроза зимой. Но... — Да, — отбросив все сомнения, твердо ответил Гэвин. — Как она оказалась здесь? — с некоторым нажимом повторил вопрос он, наклоняясь вперёд. В нем говорил отчистить детектив — азартный, жаждущий погони, информации, с кипящей от адреналина неизвестности кровью — и просто мужчина, который очень любит ту, которую так просто однажды отпустил, но никак не хотел повторять этого снова. Доктор Дитон, чье имя было написано на тошнотворно блестящем бейдже, сдвинув седые брови, тяжело вздохнув. — Вы же понимаете, что эта информация... — рационально, по уставу начал он. Но устав — последнее, с чем сейчас Рид хотел бы считаться. — Плевать я хотел, какая это информация, — рыкнул Рид, теряя терпение. Девятый за его спиной нахмурился, подходя к стулу детектива и кладя по-прежнему обугленную руку на спинку. — Просто, мать вашу, скажите мне, что случилось с ней, и мне больше не нужно ничего, — прошипел Рид, и Девятый вынужден был переместить ладонь на плечо Гэвина, призывая его держать себя в руках настолько, насколько это возможно. Доктор Дитон понимающе кивнул. — Что же, детектив Рид, — как доктор узнал его имя и должность, осталось для Гэвина загадкой, но в тот момент он не особенно гнался за ответом на нее, — я расскажу. Доктор глотнул воды из стакана рядом и начал: — Нора поступила к нам немой и в беспамятстве, — доктор припоминал тот день, и по его лицу бежали частые морщинки, полные сосредоточенной печали. — Она не помнила ничего из того, что произошло — ни крушения, ни дрейфа в море в капсуле, ничего. Капсула с ними попала в шторм, в результате которого столкнулась с грузовым судном. Нора получила черепно-мозговую травму, что и повлекло за собой частичную потерю памяти, — с каждым новым словом Рид все больше сжимался и становился все меньше и меньше. — Моряки, норвежцы, поняли, что это пропавшие пассажиры, — доктор снял очки и протер их полами халата. Видимо, ему и самому было не по себе при рассказе. — Выживших доставили в ближайшую норвежскую гавань, а оттуда — в больницу. Уже после этого о спасённых сообщили в Детройт. В Норвегии всем им оказали первую посильную помощь. Все выжившие, в том числе и Нора, были практически полностью лишены сил, ведь большую часть времени они жили только на питательных таблетках и не получали достаточного тепла и света, — Дитон проследил, как Гэвин оседает в кресле, складывая руки на груди. Доктор его не винил, однако намеревался, как и просил Гэвин, рассказать все начистоту. — Экстренно их доставили сюда. Здесь мы сделали все, что могли — подключили многих к аппаратам искусственного дыхания, привели в сознание. Среди очнувшихся была и Нора, — доктор откинулся на спинку стула. — Ее имя нам удалось узнать только из-за небольшого именного медальона. Единственной уцелевшей вещи, я полагаю, — Гэвин поднял глаза, глядя сквозь врача, и понял, насколько хорошим был этот его подарок, сделанный на их второе совместное восьмое марта. — Ей просто повезло, потому что потеряны именно воспоминания о крушении. Она помнит лишь момент удара капсулы о борт корабля, — доктор Дитон выпрямился. — Это настоящее чудо. Как Вы могли понять, она действительно испытала шок, однако это не так сильно пошатнуло ее психическое здоровье, как если бы она помнила месяцы дрейфа в океане. Собственно, сейчас Нора стабильна, — доктор достал пачку заключений. — Нам нужно было провести несколько операций, чтобы устранить последствия этой трагедии, — доктор раскрыл папку. — К нашему огромному сожалению, она может остаться немой, если организм вовремя не найдет силы на восстановление. Она сильно истощена. Нам сказочно повезло, что Вы появились здесь, — доктор Дитон сочувствующе покивал седой головой и замолчал. Гэвин испытал, по ощущениям, сотню эмоций за раз. Это и счастье, и страх, и гнев, и боль. Счастье оттого, что Нора будет жить, страх — потому, что боялся вновь ее потерять, а боль из-за того, что больше, возможно, никогда не услышит ее голоса. Ни ласкового обращения к себе, ни тихих песен, ни даже шепота. Но все это было неважно. Девятый, не убравший руку с плеча Рида, осторожно покосился на детектива. Гэвин собрался м духом и хрипло, надтреснуто спросил: — Может ли случиться так, — больно, очень больно, — что она не вспомнит и меня? Доктор, похоже, ожидал этого вопроса, но ответ все же был тяжел для воспроизведения. Гэвин понял это ещё до того, как врач начал говорить, поскольку мужчина снова снял очки и сложил дужки к стеклам. — К сожалению, да. Короткий, но острый, жгучий, похожий на огнестрельное ранение ответ вонзился Риду куда-то под сердце, нестерпимо выжигая на замершем органе ненавистные слова. — Ясно, — отрывисто, сухо сказал Рид, сжав кулаки до красных полумесяцев на ладонях. — Я могу ее увидеть? Доктор Дитон покачал головой. — Боюсь, что нет, мистер Рид, — врач поднялся, увлекая за собой и детектива. — Сегодня ей нужен полный покой. Вы можете прийти завтра. Я думаю, она должна прийти в себя к этому времени. Рид рассеянно кивнул несколько раз. Девятый учтиво кивнул доктору Дитон и двинулся к выходу. — О, мистер Рид, постойте! — уже когда Девятый взялся за ручку, окликнул их главврач, что-то определенно вспомнив. — Мы хотели сообщить об этом несколько по-другому, однако, я думаю, раз полиция уже здесь... Доктор Дитон достал из кармана пиджака под белым халатом крошечный свёрток. Что-то мелкое было завернуто в белоснежный платок и, видимо, бережно хранилось врачом до этого самого момента. Доктор развернул уголки платка, и на раскрытой ладони оказался малюсенький микрочип, похожий на тот, что вживляют собакам. — Это было у Норы во внутреннем нагрудном кармане, — понизив голос, сказал Дитон. — Я думаю, это что-то очень важное. Ведь так? Рид переглянулся с Девятым. Нора никогда не носила флешки и прочие носители информации в карманах и уж точно никогда не пользовалась микрочипами. Это было, по меньшей мере, очень странно. Никто ведь не знал, что произошло на борту авиалайнера, так? Вдруг это ключ к разгадке? Ответ, правда о том, что произошло тогда и что происходит сейчас? Рид взял чип в руки. Это было определенно то, что им нужно. Только, кажется, надо все же вернуться в отдел. Что же ты такое прячешь, маленький чип?