Спазм

Тео возвращался в Хогвартс с сияющей улыбкой. Познавательная экскурсия по маггловским пабам, как психологическая релаксация, помогла успокоить нервы… либо папин супчик подействовал. Тео принял в расчет оба варианта. Держал под мышкой плотный бумажный пакет и затормозил у ворот школы, чтобы принять решение — навестить Грейнджер завтрашним, воскресным утром или же сейчас. День выдался отличным, но малышки в нём определенно не хватало. Для счастья Ванессы Тео свалил из «Пакетика» сразу после разговора с отцом. Воспользовался камином, ведущим в Косой переулок, прикупил дополнительные зелья, которые смешивал с маггловскими таблетками, и оставшееся время посвятил любимым магазинчикам центрального немагического Лондона. Хвалил сам себя за удачный выбор одежды — темных брюк чинос, серого свитера мелкой вязки, черного пальто и замшевых ботинок. Вступил за школьные ворота, вспоминая прогулочку. Навстречу попались авроры, обходившие территорию Хогвартса. Тео поник, искренне считая, что такими темпами они не только не найдут Грейнджер, но и продолжат воровать золотые перья у Эдриана, потому что после падения Тёмного Лорда аврорат потерял ценных сотрудников и весомую долю финансирования. Каждый раз поднимая эту тему за семейным обедом, Тео с подозрением косился на отца, задаваясь вопросом — не он ли на пару с Люциусом обчистил министерские хранилища, оставив бедных служащих на ближайшие года без нормального заработка… Теперь Тео видел ситуацию с другого ракурса и оправдал мотивы Бруствера по попытке привлечь на свою сторону Нотта-старшего, ведь Министерство по-прежнему оставалось в долгу перед обществом за режим Тёмного Лорда. У министра не было выбора, кроме как использовать любые возможности для подавления нового мятежа последователей Лорда. Аврорат едва доходил до приемлемого количества сотрудников, большинство отделов потеряли глав и советников, полезные архивы были уничтожены Пожирателями смерти, и прочее… Чего стоила жизнь малышки в обмен на спокойствие народа?! По всей видимости, отец нашел слабое место Кингсли и своевременно уточнил, что в будущем за министром останется должок… Пока Тео представлял реакцию Бруствера на требование отца избавить сынулю от необходимости сосаться с дементором, мимо него по направлению к Хогсмиду прошли рыжие макушки брата и сестры Уизли. Тео сбавил шаг и хмуро оглядел парочку. Какого дракла? Неужели отныне только прилежный Поттер обнюхивал каждый чулан на предмет волнистой гривы? Зачем они поперлись в Хогсмид? Развлекаться? Поражать печень алкоголем? Бесстыжие рыжие ублюдки! Он прижал к себе пакет и скривил губы в неприязни, как вдруг… не может быть! Поттер вприпрыжку догонял рыжих. Тео остановился как вкопанный. С большим трудом отвернулся, медленно присел, чтобы перевязать идеально завязанные шнурки. Вряд ли Поттера заинтересовал бы вопрос, почему чистокровный слизеринец не использовал в таких случаях палочку. Тео исподлобья наблюдал, как рыжие повернулись на зов Поттера… Теодор вернулся в прошлое. Когда-то он с таким же страхом боялся узнать, что малышкины друзья забыли про её существование после нападения василиска. Боже, как давно? На втором курсе… Тео заметил, что задержал дыхание только тогда, когда участилось сердцебиение. В один миг он прозрел пониманием — ему бы хотелось воевать за Грейнджер. Хотелось, чтобы авроры успешно её нашли, тогда бы он отобрал детку иначе! Хотелось увидеть, как Уизли и Поттер стали бы защищать её не совместными походами из одной части школы в другую, а шквалами боевых заклинаний, тогда бы он боролся открыто, забрав её не с помощью простого интеллекта, а магическими способностями. Хотелось услышать от министра про честность и неподкупность власти, которая в итоге не только бы посадила младшего в Азкабан, но и удивила бы настоящей справедливостью старшего. Даже тюрьма не стала бы преградой, Тео всё равно вернулся бы к Грейнджер… Совсем стало невмоготу. Тео возился со шнурком, опустив подбородок на колено. Часто заморгал от пощипывания в уголках глаз. Решил в последний раз посмотреть на жалких предателей… Он потерся подбородком по коленке. Задумался… вот сцена — догнав рыжих, Поттер достал из кармана какой-то конверт, Уизли закивал, сестрица чуть улыбнулась, а затем… Тео с трудом понял жест рыжего. Рональд поправил галстук с таким видом, будто собрался на смотрины. Теодор внимательнее задержал взгляд на конверте Поттера. Задумался опять… Ребята кивали друг другу, как болванчики, а потом заторопились к выходу, но не в сторону деревни, а к ближайшему месту, где заканчивался анти-аппарационный барьер. Знакомое чувство, Мерлин! Тео облегченно опустил веки и расслабился. Если он правильно понял, то пергамент в руках Поттера был связан с семьей ангелочка. Скорее всего, компания отправилась к автору письма или к Грейнджерам. Отлично! Никакого Хогсмида. Великолепно! Тео выпрямился. Вопрос — посещать, не посещать малышку, отпал, поскольку настроение вернулось в счастливую норму. Он прогулялся вокруг озера, обошел квиддичное поле, столкнувшись с однокурсниками, и нашел подходящий момент, чтобы наколдовать дезиллюминационные чары и зайти в хижину. *** Гермиона вела мысленный диалог, спрашивая у подсознания — легко ли поймать момент, когда человек переступал черту и сходил с ума. Ощущения сродни галлюцинациям или заторможенной реакции? Скорее ложной уверенности, что сыт, хотя не притронулся даже к воде… Гермиона отчетливо поняла, что проблемы с аппетитом являлись следствием сильного стресса и угнетающей обстановки, поэтому через силу запихнула в себя оставленную палачом пищу. Приходилось ориентироваться на обоняние и аккуратные движения, чтобы не уронить бутылку на пол. Душа разрывалась на части от унижения, когда она обнаружила на краю тумбы мелко порезанную английскую лепешку с беконом и чеддером. Её любимую. Какой кошмар. Гермиона пыталась не думать о том, остались ли у неё привычки, которые не знал бы палач. Она была так сильно расстроена из-за его наблюдательности, что едва не уронила тарелку с лепешкой. Интересно, он сильно обрадуется, увидев своего послушного пёсика за поеданием угощения с пола? Сходишь с ума? Пытаюсь отвлечься от скуки и тоски по своей прошлой жизни… Гермиона схватила ртом последний кусочек и поднялась с колен, чтобы зажать губами горлышко бутылки. В плечах противно хрустнуло, а шею свело где-то под ухом. Она зажмурилась и прижала дно бутылки к стене. Только с первым глотком до настрадавшегося организма дошла терзающая жажда. Вода вылилась за края рта. Гермиона вздрогнула, когда по обнаженному телу поползла влажная дорожка. Появилась гениальная мысль — не помыться ли… но она не знала, на какой срок её оставил душегуб, поэтому боялась потратить воду и умереть от жажды. Время бежало. Мысли о смерти всё чаще наполняли рассудок отличными идеями. Гермиона откусила кусочек от персика и направилась в свой угол. Наступила на кровь и отпрянула… Только не это! Я не могу спать в другом месте! По ногам снова потекло и она рефлексивно свела бедра. Проклятие! Задрожав от своего безвыходного положения, Гермиона опустилась на колени прямо посередине комнаты. Плотно прижала ноги между собой и покрутила шеей. За время одиночества она о многом успела подумать. Сравнила себя с живым мертвецом, которого заперли в гробу, проделав мелкое отверстие для воздуха… чтоб страдал дольше, изнывая по прошлому. Истерика сменилась холодным гневом на судьбу, любые светлые воспоминания тускнели под гнётом новых. Она пыталась. Усердно пыталась улыбнуться и найти повод для поднятия духовных сил… «Я люблю тебя, Гермиона» Так сказал Рон, и она поверила. Уголок губ потянулся вверх, но… «Люблю тебя!» Шепот. Другая интонация и обстановка. В совокупности с её болью и ненавистью подобная фраза приобрела отвратительные характеристики. Образ дорогого Рона — его глаза, теплый взгляд и приятные слова, всё померкло в сумерках другой жизни. Она не смогла улыбнуться… Пыталась дальше. Свела колени до мышечных спазмов и запрокинула голову… Ты должна улыбнуться. Есть надежда. Ты должна… но кому? Себе? Палачу, наверное, чтоб подавился своим «люблю тебя!». Нет уж, я никому ничего не должна… Улыбнись! Нет! В голове против воли пролетали сцены из прошлого. Мама, папа! Я не успела вернуть вам память! Мне так и не ответили из ирландского отделения по диагностике последствий Обливиэйта… Память семейных поездок и веселых уикендов больше не приносила счастье. Улыбнись! Гарри, Джинни, Невилл, помогите мне! «Они не услышат тебя» Заткнись! Твой облик покрыт грязными рубцами, уродливыми и глубокими, покрывающими даже кости. Ты никогда не вызовешь улыбку у окружающих людей, потому что в тебе нет ничего яркого. Только враждебность! «Никто не услышит, кроме меня» — Уйди! — крикнула в потолок и сделала прерывистый вдох. Это испытание, но я не хочу проходить его! Сколько он собирается держать меня здесь — месяц, год, вечность? Есть ли смысл бороться? Смысл появится, когда улыбнешься! Почему? Потому что это достойный ответ палачу! Улыбайся же! Иначе сойдешь с ума от отчаяния и неопределенности. Гермиона облизнула потрескавшиеся губы, серединка нижней защипала. Занятия, оценки всегда приносили счастье. Уголок рта задрожал… Поскольку самые близкие образы Гарри и Рона терялись на фоне палача, Гермиона постаралась вспомнить более давние очертания — забавного Невилла, смеющуюся Джинни и остальных Уизли. Далекие, мимолетные облики… были как счастливые, так и печальные ситуации. Такова жизнь? Нет же, таковы обстоятельства… Гермиона вспомнила вечера на Гриммо, вылазки в Хогсмид… она часто смеялась. А сейчас? Сестры Патил всегда были забавными. Она слабо кивнула. Смешнее Луны? Конечно, нет! Луна вне конкуренции! Гермиона чуть наклонила голову и слегка приподняла уголки губ. Что ещё? На самом деле — много. Разве могла бы она раньше подумать, что высокомерная Паркинсон не бросит её в беде?! Люди менялись, Панси в лучшую сторону. Гермиона расслабила плечи. Разве мир ограничивался мучителями, вроде палача и Пожирателей? Даже среди них были исправившиеся трусливые мерзавцы, например Малфой и Гойл. Есть повод для улыбки, не так ли? Гермиона прикусила внутреннюю часть щеки. Повод, конечно, был, но… Она закрыла глаза и слегка покачалась корпусом. Надо бы воспользоваться туалетом, мочевой пузырь требовал… Минуточку, чуть позже… я на верном пути по поиску положительных эмоций. Мелкие, незначительные наблюдения всегда вызывали улыбки — дружеские споры, посиделки у камина, обсуждение волшебных вредилок близнецов Уизли, редкие, но теплые письма от Виктора, новогодние праздники, маргаритки на опушке Запретного леса, ромашка в руках Теодора Нотта… Гермиона улыбнулась. Щеки заболели, отвыкнув от подобной мимики. Она остановила воображение на ромашке, поднялась взглядом выше — он всегда был таким хмурым? Когда считал — всегда. Гермиона часто ругала себя из-за недостатка знаний по нумерологии. Её хвалили преподаватели, ученики закатывали глаза на очередные отличные оценки, однако… печально, но факт — Нотт разбирался в диаграммах лучше, чем она. Однажды на практическом занятии Гермиона очень торопилась сделать правильную матрицу. При верном ответе диаграмма исчезала, а лежащий на парте кубический минерал начинал блестеть розовым оттенком. Закончив, Гермиона подняла руку, а профессор Вектор поздравила её за первое место и отпустила пораньше остальных. Довольная собой, Гермиона шла мимо школьных рядов. Со всех сторон перед учениками взмывали разноцветные диаграммы. Только достигнув последнего ряда, она изогнула бровь, заметив розовое свечение минерала на краю стола и ровную спину слизеринца, который поглаживал палочкой объемную, синюю тетрадь… Как быстро он построил матрицу, Гермиона не знала, но в будущем иногда поглядывала на Нотта и убедилась, что профессор Вектор напрасно хвалила её за успехи. Гермиона улыбнулась. Надо бы в туалет… ещё минуту, раз я нашла, чем себя занять в приступе губительного одиночества, то ещё минутку, я потерплю минуточку… Она пришла к выводу, что мозг воистину удивительная вещь из-за непредсказуемости отделов памяти. Ухватившись за одно воспоминание, разум начинал копать глубже. Гермиона даже не знала, что обращала внимания на посредственные, случайные контакты. К примеру, вспомнить Луну! Нет, Паркинсон! Хотя лучше Нотта, поскольку он занимал нейтральную территорию между друзьями и недоброжелателями. Нотт часто учился с ней в библиотеке. Гермиона даже не поднимала глаза, но по привычке знала, где он и сколько времени у него уходило на уроки. Один раз, торопясь в библиотеку, Гермиона вспомнила, что забыла в гостиной пергаменты. Энергично развернулась и за поворотом чуть ли не врезалась в слизеринца, но кое-как удержалась на ногах и дала дёру, обойдя Нотта со стороны. Что-то ещё случилось на Святочном балу, но что? Может, всё-таки в туалет? Нет, я хочу вспомнить… Что-то такое странное и забавное. Виктор говорил, что его случайно облили пуншем, но кто? Нотт? К слову, с кем он танцевал на балу? Вроде бы со старшей Гринграсс… или нет?! Трудно вспомнить, но, кстати говоря, Нотт с детства видел фестралов. Ещё что? Однажды он толкнул Гарри плечом. Когда? После публикации «Придиры». Жаль, что картинку постоянно портили Малфой и Паркинсон. На их фоне Нотт — сама любезность! Удивительным образом память подкидывала новые задачки, отвлекая Гермиону от негатива. Она сама не заметила, как наклонила голову к плечу и улыбалась таким далеким, непривычным воспоминаниям. Туалет? Пожалуй! Щелчок! Гермиона только приподнялась на коленях, чтобы встать, как дверь скрипнула и отворилась. С приглушенным вздохом она снова села пятой точкой на лодыжки и опустила голову. Ублюдок вернулся не вовремя. Проклятие! Черт, черт! Только не сейчас. Палач остановился у двери. Она успела досчитать до пяти прежде, чем он поздоровался: — Здравствуй, детка! *** Ему потребовалось пять секунд, чтобы оценить нестандартную обстановку. Тео с удивлением застал малышку так близко ко входу. Сначала предположил, что она задумала напасть на него, но, судя по поникшему виду, такой план ей не нравился. Невзирая на связанные руки, она смогла поесть, но… что-то явно было не так. Он сделал шаг вправо, оперевшись спиной на стену, и скрестил руки на груди. Нахмурился и грубовато спросил: — Что с тобой? Гермиона готова была завыть от иронии судьбы. Ещё несколько часов назад ей в голову пришла ужасающая мысль — она свихнется, если и дальше останется в одиночестве. На один миг она подумала, что даже общество палача станет спасением от критически подавленного состояния, но затем Гермиона осудила себя за подобную ересь и шептала вслух, что предпочтет гнить в подвале без еды и воды взамен свидания с изувером. Ей хотелось со всей дерзостью послать его куда подальше, но за время, проведенное в подвале, она поняла главную черту его характера — терпимость к агрессии. Рон Роном, а на неё он никогда не повышал голос… ну и не бил, разумеется, как и не использовал пыточные заклинания. Палач явно не считал изнасилование чем-то страшным, поэтому Гермиона не принимала в расчет данный вид истязания. По другим же критериям он не демонстрировал ярость, поэтому Гермиона собрала остатки смелости в кулак и безэмоционально ответила: — Мне плохо. Это логично, ведь ты оставил меня со связанными руками. Его глаза непроизвольно сощурились, а голова наклонилась вперед, с усилием оценивая её интонацию. Он неслышно достал палочку и увеличил огонь в печке, осветив подвал. Брови поползли вверх от увиденных следов крови на полу. Так-так, ангелочек… — Совсем не логично, детка. Разве сперма Уизли не принесла тебе счастья? — Тео заскользил по стене вниз и присел на мыски, чтобы быть с ней на одном уровне. Не отводя глаз от Грейнджер, он положил пакет на пол и достал из внутреннего кармана пальто кожаный портсигар. Гермиона храбрилась, как могла, но по тихому шуршанию так и не поняла, чем занимался палач. Губы со страхом затрепетали, выпустив на волю равнодушную интонацию: — Настоящее счастье мне бы принесло её отсутствие, — вымолвив, она поджала губы и услышала в ответ короткое хмыканье, а затем вздрогнула от звука, напоминающего чирканье спички о боковую часть коробка. — Это твоё состояние так сильно влияет на… — Тео сделал паузу в вопросе, чтобы прикурить сигарету от спички, и на выдохе договорил, — вежливость? Идеально. Во рту ни горечи, ни сухости, идеальная затяжка до легких. От долгого перерыва сознание накрыло штормом. Тео запрокинул голову, коснувшись темечком стены, и закрыл глаза. Верно говорил намедни пожилой маггл — прикуривай, Теодор, от спички. Больше, чем эффекту, порадуешься технике движений! Он порадовался. Маггл оказался прав. Лишние жесты пальчиками всегда отвлекали от чесотки… Запах табака быстро распространился по подвалу, заставив Гермиону изумленно раскрыть рот. Палач явно курил маггловские сигареты, поскольку в магическом мире любой табак был заколдован на более приятные ароматы. Гермиона подтвердила догадку о том, что похититель являлся полукровкой или магглорожденным. — Состояние? — кашлянула и поморщилась от неприятного запаха. Тео сделал глубокий вдох и, стряхнув пепел, выдохнул через нос. — Да, — медленно провел взглядом от её макушки до колен и подобрал оптимальное слово, — кровотечение! От её реакции у Тео появилась растроганная физиономия — губы изогнулись в мягкой усмешке, брови сошлись высоко на лбу, а всё из-за милашки Грейнджер. Такое ощущение, что кровотечение резко изменило траекторию и добралось до щёк. Детка потеряла всю свою смелость и стыдливо съежилась, как цветочек после среза. Качнула головкой, будто отгоняя искренний ужас от его слов, и тихо произнесла: — Нет, — Тео уже открыл рот, чтобы спросить про её самочувствие, но Грейнджер неожиданно продолжила, — мне н-нужно… — запнулась и боязливо смочила губы языком, — ты должен уйти! Дымок попал не туда, и Тео прочистил горло. Теперь он сам покраснел от щекочущего ощущения в бронхах. С чего бы ему уходить? Он, между прочим, только пришел! Зажав губами сигарету, он стянул с плеч пальто и закатал рукава свитера. — Почему? — встал в полный рост, уперевшись макушкой в потолок, и шагнул к Гермионе. — Ты должен! Я… мне нужно в туалет, — она поморщилась от нового румянца и чувства унижения. Прошло несколько секунд. Она до мольбы небесам надеялась, что он уйдет или хотя бы выйдет, чтобы вернуться через пять минут, однако, кроме ещё одной глубокой затяжки, Гермиона ничего больше не услышала. Тео позволил себе посмотреть на Грейнджер с высоты своего роста. Обнаженная, сидящая перед ним на коленях, малышка всё равно источала венец благородства. Не такой, какой получил он от рождения, благодаря знатному роду, а настоящий, духовный, наделенный чистотой и опрятностью. Теодор зажмурился, надавил на правый глаз костяшкой большого пальца, и едва не подпалил себе челку. — Уходи! — Гермиона приподнялась, но Тео сделал последние два шага и надавил на её плечо, усадив обратно на лодыжки. — Пожалуйста! — она повысила голос и вжала голову в плечи. — Так нельзя поступать! Она подалась назад, а Тео присел на корточки напротив неё. Гермиону сильно потряхивало от шока, бедра напряглись, больше не было сил терпеть. Господи, зачем я пила воду? Почему так долго тянула с потребностью организма? Во всём виноват Теодор Нотт со своей ромашкой! Милый, конечно, юноша, но из-за воспоминаний о нём я не успела… теперь из-за него попалась палачу. О Мерлин, что же делать? Она поджала пальцы на ногах и часто задышала. На шее выступил пот, на щеках по-прежнему алели пятна. Дрожь усилилась, когда её начали гладить по плечам. На правом было странное ощущение бегущей по коже плотной бумаги, и Гермиона в страхе задержала дыхание от понимания, что это фильтр сигареты. Оставив одну ладонь поглаживать плечо, палач поднес к своим губам сигарету. Гермиона до скрежета сомкнула челюсти и дернула головой, боясь любой выходки безумца. Для густоты выдыхаемого облачка Тео сделал несколько неглубоких вдохов и подержал дым во рту. Опустил веки и затянулся, ощутив, как более густой дымок проникал в легкие. Придвинулся ближе к Грейнджер, обхватил руками её лицо и, поймав момент её судорожного вдоха, надавил пальцами на скулы. — Закрой глаза, детка. Гермиона понятия не имела, что происходило до момента, пока палач не заставил её приоткрыть губы. Всё произошло так быстро, что она не успела отпрянуть. Он едва коснулся её губ своими, а затем… Тео медленно выдохнул густое облачко дыма и зажмурился от лишних испарений, окропивших их лица. Грейнджер издала заглушенный всхлип, проглотив горький дым, и надрывно закашлялась прямо в рот палачу. Она так и не закрыла глаза, поэтому дымок попал под повязку, вызвав жжение. Тео завел левую ладонь в её волосы на затылке и углубил поцелуй. Полость рта покрылась горечью, через уголки губ он выдохнул остатки дыма. Несмотря на боль в глазах, Гермиона широко раскрыла их от шока и жалобно застонала, потерев друг о друга бедра. Из-за кашля потуги внизу усилились, сдавив мочевой пузырь. Она не могла больше терпеть, но будто этого было мало, палач оторвался от её губ с чавкающим звуком и, зажав волосы на затылке, прошептал в ямочку над её верхней губой: — Опорожни. Гермиона замотала головой, но хватка в волосах замедлила маневренность, и она наклонилась назад для ослабления давления. — Нет, я не могу! Пожалуйста, оставь меня на минуту! Только на минуту! — голос понизился до писка. Тео сделал последнюю затяжку и выдохнул вниз, погрузив её тело в облачко дыма. Задержался взглядом на тлеющем окурке и улыбнулся. Аккуратно провел фильтром по её бедру. Малышка, очевидно, пришла в ужас от предчувствия, что он потушит сигарету о её кожу. Тео зажал колено и через мышечную преграду отвел его в сторону. — Нет, н-нет! — Гермиона подалась вперед, чтобы боднуть его головой, но Тео намотал её волосы на кулак и удержал прежнюю позу. — Это легко, расслабься! — он дотронулся до лобка и ощутимо надавил пальцами, усилив потуги. Гермиона захныкала и попыталась свести бедра, но, почувствовав между пальцами окурок сигареты, оторопела изумленным изваянием. Она расслабилась, но не от его слов, а от страха и из последних сил сдержалась от позора. Тео смотрел вниз. Действовал аккуратно и следил, чтобы с сигареты не упал пепел. Грейнджер вздрогнула, а на пол потекла струйка крови. — В чём твоя проблема, малышка? Здесь только я и ты, не бойся, — он погладил лобок и скользнул указательным пальцем ниже. — Я… я не могу! Просто не могу и всё! Это мерзко. Всё, что он делает, это отвратительно! Почему я должна? Зачем он требует?! «Ты знаешь, чего я хочу, детка» Да уж, моих слез унижения! «Даже если это будет ложь» Гермиона сглотнула. За эти два дня она обдумала все известные черты его характера. Господи, помоги! Закусив губу, Тео добавил к указательному пальцу средний и смотрел, как они окрашиваются в красный цвет. Помассировал клитор. Грейнджер не смогла бы долго терпеть… — П-пожалуйста! Мерлин! Да сколько можно, детка? Тео иронично изогнул бровь. С неохотой перевел взгляд на её лицо и… пальцы замерли между половыми губами. Грейнджер подалась вперед, врезавшись в его нос своим, и защебетала искусственным, льстивым голосом: — Дай мне минуту! — она потерлась об него носом. — Я буду хорошо себя вести! — чмокнула в уголок губ. — Ты… ты же любишь, когда я веду себя послушно! — высунула язык и неумело лизнула его щеку. Тео в сладкой истоме приоткрыл рот и прерывисто задышал. Гермиона, как кошечка, ластилась к лицу, и чуть всосала в себя мягкую кожу на его щеке. В душе изливалась слезами, сердцем молила Мерлина, а голосом шептала слова, которые он хотел услышать: — Д-д… детка очень сильно просит тебя! Пожалуйста, оставь меня на минуту, — Гермиона наклонилась и провела дорожку языком до его уха, понизила голос и выдохнула, — я так сильно хочу, чтобы ты выполнил мою просьбу! Прошу тебя! Я же твой… ангелочек! Они оба не поняли, что произошло в следующие несколько секунд — Тео зажмурился, впитывая в себя эти слова на манер губки, случайно зашевелил пальцами между её ног, и… его ухо опалило горячее дыхание от стона. Не под стать наигранному лепету малышки, а настоящий. Между ног было слишком мокро от менструации, но на подушечках пальцев появилась более густая влага… Мгновениями спустя, Гермиона запаниковала и уже потеряла всякую надежду на свой план, как вдруг… Палач отстранился, затушил сигарету о пол и, чмокнув её в макушку, прошептал: — Минута пошла! Шаги, щелчок, он за дверью… Гермиона бросилась в угол, который окрестила уборной. Мысли путались — великий Мерлин, никогда нельзя откладывать физиологические потребности! Больше никакой Теодор Нотт не запудрит мне мозги своими ромашками…