Спазм

Упрямая детка всеми силами пыталась спасти свои аппетитные губёшки. Тео издал гортанный звук, вроде глухого смешка, и укусил её за более пухлую — нижнюю. Ангелочек застыл, промычав что-то про боль, но он не отстранился, а втянул в свой рот. Только через несколько секунд, когда оба перестали двигаться, Тео лизнул её губу и отпустил. Грейнджер схватила первую попавшуюся под руку ткань и прикрыла грудь, как обычно, защищая свою девичью честь, будто вовсе не её узкая вагина минутами ранее жадно всасывала его сперму. Вероятно, наивная малышка думала, что парни кончали исключительно воздухом, а обильность густой влаги между ног вызвана её собственной течкой. Теодор иронично отметил про себя, что такой вариант вполне заслужил право на существование, поскольку сегодня, в чудесную, волшебную ночь, Грейнджер текла настолько щедро, что он усомнился в своей победе над количеством эякулята. В мозгу пробежала чумная идея посоревноваться с малышкой, кто окажется более мокрым, но озвучивать своё предложение Тео не решился бы даже под угрозой смерти, потому что сильно боялся испортить свидание с Грейнджер. Приукрасил реальность и радовался, что она не только сама пришла к нему, но и преподнесла подарок, надев на макушку рождественский колпак, и соблазнительно расставила ножки, измазав себя сахарной пудрой и праздничным пудингом. Тео назвал эту встречу свиданием с сюрпризом, не хватало только оленя с колокольчиками на рогах, но Теодор любезно принял эту роль на себя и с особым комфортом насаживал Грейнджер на своё седло, усердно похлопывая её двумя колокольчиками при каждом толчке. Душа светилась яркими, теплыми лучами, вознося эмоции к пределу блаженства, ведь сегодня он услышал от Гермионы слова, пленившие настолько сильно, что он изменил собственное восприятие любви как таковой. Глубоко внутри он почувствовал разницу между безответной и взаимной любовью. Когда детка ждала его у входа с немым предложением побыть для неё Ноттом, когда он ощутил кольцо на пальце, когда она потянулась к нему всем телом и душой, когда прошептала его имя и убеждала в подлинности чувств… Тео никогда не возводил любовь в степени, считая свою привязанность к Грейнджер максимально возможной, но после того, как он годами страдал от неразделенной любви и вот только теперь добился своего имени в её устах, чувства обострились до взрывной мощи, изменив оценку восприятия. В данный момент Теодор с благоговением и нежным трепетом созерцал свою любовь, обрамляя её дополнительным сиянием и венцом святости. Можно ли ухудшить психическое расстройство и помешательство? Тео думал, что нет, но теперь опроверг это мнение, потому что чем больше малышка кидала ему косточек, тем более ненасытным он становился и, вместо послушной сытой псинки, на свет выходил оскалившийся голодный зверь, готовый разорвать на части любого, кто заберет его кость и с интересом посмотрит на хозяйку. И это пугало, ведь необходимость полного обладания усилилась стократно, не оставив Гермионе даже малейшего пространства для свободного вдоха. Ранее он уважал её право на друзей, родителей и увлечения, даже радовался этому, ведь Гермиона любила их и была счастлива, а теперь… сегодня Тео потерял терпимость к её личной жизни, потому что своей не имел, лаская в уме только лик ангелочка. К ужасу или наоборот к облегчению — он захотел для неё такой же ограниченной жизни. И это пугало ещё больше… Желание заразить Гермиону своими пороками неимоверно возросло, получив статус повышенной опасности, но Тео ясно осознавал, как бы сильно Гермиона ни менялась, в ней гарантированно сохранятся верность, гордость и великодушие, которые не позволят Теодору испортить сильную личность заслуженной гриффиндорки, сформированную за период жизни. Даже учитывая убеждение ангелочка о том, что сломался волевой стержень, Тео не верил в гибель её жизненных позиций и принципов. Теодор постоянно цеплялся за мысль, что происходящие чудеса вызваны избытком алкоголя, но голова стала абсолютно трезвой сразу после того, как он впихнул малышку в их любимую комнатку. Правда, потом ему не помогло здравомыслие, котёл взорвался, мозг испарился, оставив в полости лишь чувства-порывы. Он слишком хорошо знал Грейнджер, чтобы понять мотивы её поведения, но специально выпытывал подтверждения и… о боже… такого он даже во сне не ожидал. Сладостные, невообразимые реалии вывели его на путь абсолютного безразличия к внешнему миру. Даже если бы Грейнджер ткнула ему в глаза Люмосом или же в кладовку ворвалась бы толпа авроров, он всё равно продолжил бы целовать её, и причина была не только в духовном экстазе, он просто не смог бы оторваться из-за состояния безмерного возбуждения. Несмотря на недавний двойной заход, твердый член желал повторения, учащенный пульс готов был порвать артерии. Был бы свет, его тело блестело бы от пота, а лицо изображало упоительный восторг и прежнюю жажду. Малышка не представляла, как выкрутиться из этой ситуации, поэтому зажала ткань, прикрыв верхнюю часть тела, и, судя по всему, пыталась спрятаться под его рубашкой, не понимая, что данный жест являлся ещё одним возбудителем. Грейнджер сидела на их смятых мантиях, лёгкий шорох внизу подсказал, что она активно пыталась нащупать волшебные палочки в одном из карманов, но даже такой печальный поворот не вызвал у Теодора желания предотвратить её атаку. Ночные события — азарт и похоть в одном лице, а Тео при каждой встрече с Гермионой избавлялся от мер дозволенного, привык к везению и надеялся на крупный куш. Он ждал этой ночи всю жизнь, поэтому стал равнодушным к последствиям. Всего лишь сделал быстрый рывок назад, нашарил грейнджеровский балахон, едва ли напоминающий платье, и, вернувшись к отползающей малышке, по-джентльменски швырнул его ей за спину. По всей видимости, этот жест был неправильно понят, поскольку Грейнджер ухватилась за края с намерением натянуть на себя платье. Тео прикусил губу, чтобы сдержать усмешку. Гермиона не любила его смех, это понятно и так, но он не мог остановить подобное умиление. Она отползла ещё дальше, собрав под собой гармошки тряпья, а он встал на четвереньки, мимолетно обозвав себя влюбленным идиотом, и на каждую лапу, приближаясь к Грейнджер, шепотом издал нечто похожее на «кис-кис-кис». Малышка ожидаемо получила шок и на несколько секунд застыла, скорее всего, подбирая эпитеты вроде «психа» и «придурка». Часто дышала и дрожала, будто в первый раз ощущая себя жертвой. Теодор активненько искал причину её очередного ужаса и страха перед сексом, пока не напомнил себе, что Грейнджер вечно мучилась от чувства вины, а последний половой акт добавил ей ещё один повод для душевных терзаний, поскольку в тот момент палач не был для неё Ноттом. Как иронично, Тео не знал улыбаться ему или… смеяться, потому что любое развитие событий приносило колоссальное удовольствие. О печали не могло быть и речи, в конце концов, палач и Тео — одно лицо. Он уже узнал, как глубоко Нотт залез в душонку Гермионы, поэтому не видел ничего плохого в её взаимном, чувственном сексе с его альтер эго. К тому же он не мог не похвалить себя за упоминание предательства, усилив симпатию Гермионы до уровня безоговорочной верности по отношению к Тео… так, на всякий случай, чтобы Уизли сразу получил каблуком в лоб, если решит вспомнить их былые отношения, а доверчивая малышка невовремя разинет рот, впустив в себя нежеланного слизняка под эгидой языка Уизли. — Отпусти меня! — на последний тройной «кис» он ухватил низ рубашки, которой она прикрывала грудь, и потянул на себя, в ответ услышав крик. К сомнительному счастью, без каблука, но по примеру Уизли, Тео получил пяткой в лоб, потом ещё разок по груди. Грейнджер тянула рубашку на себя и барахталась на полу, не сделав попытки подняться на ноги из-за намерения найти в комках мантий волшебную палочку. — Нет, — произнес кратко, сочетая в одном слове категоричность и очевидность. Интонация вышла чересчур мягкой, поэтому не произвела угрожающего эффекта на Грейнджер, которая забилась сильнее пойманной мыши только тогда, когда он резко дернул рубашку и отбросил её в сторону. — Я вызову авроров! — теперь угрожала она, только голос сорвался из-за жалобных слёз. Нет, Тео не хотел, чтобы она плакала. Сейчас не было никакого повода для слёз. Привыкнув к тому, что она всегда прислушивалась к его словам и впадала в яростное отрицание, Теодор принял решение хранить молчание до тех пор, пока Грейнджер не придет в себя, поэтому действовал согласно утешающему, телесному контакту. Не было сомнений в правдивости её изречения, но палочку она так и не нашла, а без магического оружия Тео мог делать с ней всё, что захотел бы. Он сделал… Поймал за щиколотки и дернул их вверх, вынудив Гермиону упасть на спину, и только мягкость платья не позволила ей удариться головой о деревянный пол. — Мне больно! — захныкала, когда палач согнул её ноги в коленях и надавил на них, завалившись сверху. Коленки прижались к соскам, а совсем рядом с лицом она уловила его прерывистое дыхание. За секунду до поцелуя резко отвернулась и зажмурилась от скольжения его носа по своей щеке. Теодор тоже закрыл глаза, но разницы в текстурах не было, темнота превращала секс в таинство, позволяя партнерам более точно чувствовать друг друга без подсказок зрения. Он зажал её ноги вокруг своего туловища и медленно двинул бедрами. Малышка вздрогнула и громче заплакала, когда головка члена скользнула по промежности и, пройдясь по выемке, достигла клитора. Тео задел сгусток застывшей спермы чуть ниже клитора, скорее всего, ещё с первого раунда и с трудом сдержался, чтобы не вставить прямо сейчас, но знания своей мужской физиологии очень кстати напомнили, что в ближайшее время он не сможет быстро кончить, а значит, бедной малышке придется терпеть его намного дольше и жестче. Однако от этих мыслей из его горла вырвалось заговорщическое хмыканье, которое заставило Гермиону в боязливом непонимании отталкивать его руками и пинаться согнутыми ногами. Тео поймал одно запястье, вторая ладонь малышки начала рыскать по полу в поисках кармана мантии, но второе запястье присоединилось к первому. — Хватит! — перешла на злой крик, приглушенный хрипотцой, сорвав связки. — Ты уже получил меня, отпусти! — палач зажал одной ладонью её запястья и придавил их к полу над головой. Тео весьма двусмысленно воспринял её словечки, ибо не понял, кто кого сегодня должен был ублажать и получать. Вообще-то, это Грейнджер пришла к нему, да так пришла, что Теодор вполне мог бы попросить плату за трах на манер личного любовника по вызову с дополнительным галлеончиком за ролевые игры и мордашку ноттовского паренька. За такое пренебрежение со стороны первой и последней в своей жизни клиентки он хотел бы отомстить, как бы пошалить… Отрицая её заявление, покачал головой, потеревшись лицом по её шее. Чуть ослабил хватку, позволив Гермионе опустить ноги на пол, и потянулся вниз, чтобы стянуть брюки вместе с обувью и носками. Грейнджер ахнула от сдавливания грудной клетки, когда палач прижал её к полу корпусом, а внизу занимался непонятно чем. Пока была возможность, она вывернула запястья из его руки, со всей силы уперлась в плечи и замотала головой с желанием избавиться от тяжести, но палач поймал момент случайного соприкосновения губ и, сделав удушливый, слышный вдох через нос, с чувством приник ко рту. Совершил всасывающее движение, Гермиона выставила губы в трубочку, а палач провел по ним языком, активно защекотал кончиком серединку сжатых губ и отвлек от сопротивления. Ногти с нажимом давили на его плечи, но не отталкивали. Наконец, он избавился от остатков одежды. Тео видел в обоюдной обнаженности особый шарм доверия. Заметила ли это Грейнджер, он не знал, но судя по вполне подходящему гнездышку, которое они свили под собой из тряпок, можно было с уверенностью сказать, что малышка не получит синяков… от пола по крайней мере. Тео отстранился от её губ и устойчиво сел на колени, разведя ноги шире, и чуть двинул бедрами, вновь напомнив Грейнджер про положение дел. Она ощутимо дернулась, будто и вправду внезапно вспомнив, но Тео поймал руку в её новом замахе и потянул на себя, а второй ладонью обхватил Гермиону за поясницу. — Я не хочу, — выкрикнула, оказавшись верхом. Оба сидели. Он на коленях, её ноги обвили его вокруг торса. Тео прикусил язык, по-прежнему сдерживая комментарии. Сцепил запястья Гермионы за её спиной и удерживал их одной рукой. Жаль, не было веревки… в подвале такая проблема не появлялась. С каждым высказыванием Теодор улавливал в ней постепенное увеличение злости и предположил, что одна из причин — его молчание. Грейнджер боялась тихого мрака и непредсказуемых действий своего палача, поэтому злилась за его временную немоту. Она попыталась вывернуть ладошки, он не позволил, сжав пальцы на её запястьях. Свободной рукой Теодор убрал с плеч волосы, пригладил их за её спиной и прижался лицом к ключице. Она дрожала. Незабываемое чувство родного малышкиного сердцебиения способствовало минутному затишью со стороны Тео. Он держал Гермиону на себе и медленно вдыхал запах её кожи, скользя носом по горлу и груди. Вероятно, ей было щекотно и противно, но неудобства никогда не мешали ему добиться желаемого. — Ты прекрасна, детка, — прошептал очень тихо, скорее себе, чем ей, и, расслабив язык, провел плоской, влажной полостью по ключице, — вспыльчивая, горячая и страстная, — слизал тонкую, солоноватую дорожку от горла до подбородка и вновь опустился вниз, достигнув груди, — Нотту очень повезло, раз ты мастурбируешь на него, — ладонь двинулась вниз по её телу, замедлилась на талии, ощутив резкие, дыхательные колебания живота, и обвела пупок, попав в углубление кольцом. Гермиона качнула головой и издала жалобный стон, когда его пальцы опустились ниже и прижались к влагалищу, а язык выпустил комок слюны щекотать кожу и увлажнил сосок. Ей не понравилось упоминание Теодора. Чтобы не потеряться в искушении от сексуальных махинаций палача, Гермиона вымолвила: — Не г-говори о нём… так! — сказала правду, потому что обсуждение Нотта с кем-то вроде палача она считала кощунством. Он едва не расплылся в улыбке, которая всегда появлялась в ответ на её защитную реакцию по отношению к Тео. Сглотнул и вновь прижался устами к груди, только на этот раз с давлением покатал сосок между губами, причинив ей лёгкую боль. Грейнджер приняла это за ревность, потому что тоже судорожно сглотнула и испуганно прочистила горло. Указательный со средним опустились вниз по половым губам, раздвинулись на выемке и сошлись внизу. Прижались к отверстию, собрав вокруг влагу, и заскользили обратно. Гермиона покрылась краской, а палач насмешливо вздохнул, когда оба почувствовали терпкий запах прошлых выделений и спермы, а пальцы сделали щекочущее движение с влажным, чавкающим звуком. Перед тем как произнести, Теодор вопросительно протянул во рту любопытное мычание: — Это моя заслуга или ты намокла от упоминания Тео? Он прекрасно знал, что это излишки прошлого акта, но всё равно подразнил её подобным образом, однако Грейнджер внезапно напряглась и сгорбилась, отдалившись грудью от его рта. Почему? Потому что Гермионе подобная фраза показалась слишком наигранной, а звучание сокращенного имени чересчур фривольным. Раздражало. Какого дракла палач привязался к Нотту, она не поняла, но до одури хотела бы заткнуть его грязный рот. Ей не выбраться, пока он не наиграется — это факт, значит, было два выхода, терпеть или ускорить процесс, чтобы он побыстрее кончил, а она смогла бы возобновить поиски палочки. Он продолжил водить пальцы по половым губам вверх-вниз, а анальное отверстие прижималось к головке члена. Гермиона гневно скривила рот и решила вывести его из-под контроля неожиданным заявлением. Качнулась, плотнее сцепив лодыжки за его спиной, и выгнулась обратно к нему навстречу. Их лица оказались так близко, что соприкоснулись носы. Палач задержал дыхание, а Гермиона шепотом протянула слова фальшивой лаской: — Я намокла, представив, что вы трахали меня вдвоём. Одной секунды его изумления оказалось достаточно, чтобы выдернуть правое запястье из хватки и вцепиться ногтями в его волосы на затылке. Тео широко распахнул глаза и открыл рот, томно застонав. Её вторая ладонь тоже выскользнула из его руки и схватилась за плечо. Член налился кровью от возбуждающего эффекта её слов, вены пульсировали, малышка напрягла бедра и несколько раз качнулась, пока головка члена не прижалась к влажному проходу во влагалище. Гермиона не ставила себе цель добиться прежнего дурмана вожделения, но на задворках сознания всегда кричали мысли — если бы это был Тео! Кричали и замолкали, кричали и сразу же замолкали. До ума дошел ещё один домысел — за искажение образа святого Теодора, она хотела бы отомстить палачу, как бы пошалить… Гермиона прижалась к губам с легким укусом, а рука заскользила с его плеча вниз. Бегло отметив, как напряжены мышцы пресса, она провела тыльной стороной ладони по животу и, выпустив его губы, обольстительно прошептала: — Ты хочешь делить меня с ним? Провокационный вопрос. Тео сморщился от болезненного стягивания волос и с трудом следил за игрой. Находчивый ангелочек так настырно тёрся по стояку, что он едва не выдал себя подобным изречением: — Я хочу твоего раскрепощения! — Чтобы я спала с каждым встречным? — Нет, только со мной! Гермиона запрокинула его голову одной рукой, а второй обвила основание члена. Палач со стоном втянул в себя воздух. — Тогда почему ты портишь его образ? — вопрос, давно интересовавший Гермиону, сорвался с губ в приступе злобы и непонимания. Проклятые черти! Отличный вопрос, малышка! Тео не знал, на что реагировать — на её пальцы, скользящие по члену, или на конспирацию. Судя по тому, что его руки спокойно покоились на её бедрах, тело вовсе не сопротивлялось натиску и не боялось раскрытия правды. Ну, что сказать… — Я уже говорил, что Нотт не притронется к тебе! — процедил и ощутил, как по её телу прошел резвый спазм, видимо, задел за живое. — Ты действительно веришь, что он трахнет грязнокровку? Внезапно… о боже, Тео дважды за ночь получил смачную оплеуху. Как и в первый раз у двери, данный жест от Грейнджер привел его в чувство эйфории. Малышка скрипнула челюстью, Тео погладил её бедра и сожалеющим тоном добавил: — У меня нет повода для волнения. Я разрешаю тебе думать о Тео только потому, что он делает тебя влажной, — поймал её ладони и приблизился к лицу, выдохнув в уголок рта, — мне не нужно растягивать твою дырку, детка, достаточно лишь нескольких фраз, и ты сама будешь молить о продолжении. В этот момент с Гермионой случилось то, чего не происходило раньше. Спонтанный всплеск защитной реакции! Палач и раньше унижал её словами про отвращение Теодора, она всегда реагировала так, как он хотел — обижалась, страдала и верила в его слова. Времени, потраченного на наблюдения за Тео, хватило, чтобы привыкнуть к безответным чувствам. Она смирилась, с болью и слезами, но смирилась, поэтому сейчас не пошла на поводу у подлой провокации палача. Вместо горечи и уныния, она вытерпела боль в запястьях от его рук и наклонилась, тоже ответив в губки: — Ты жалок, раз не можешь удовлетворить меня без помощи Тео. У него упала челюсть. Слишком много «Тео», плюс малышка переходила черту, удивляя его своей дерзостью. Это что? Ответная провокация? Провокация на что? Теодор всегда всё сводил к сексу, поэтому среагировал соответствующе. — Расслабься, детка! — он приподнял её за талию и шире развел свои колени. — Не сжимайся. Гермиона этого не сделала, наоборот напряглась, словно перед прыжком, поэтому, когда влажная головка члена толкнулась в проход, узкие стенки приняли в себя плоть с ощутимым дискомфортом. — Нет, я не хотела! — в мыслях она чертыхнулась, обозвав себя идиоткой. Расцепила ноги за его спиной и расслабила их, но палач прорычал ей на ухо: — Возьмешь инициативу? — Нет! — Тогда обними меня крепче! Ощущая себя жуткой марионеткой жуткого монстра, она вновь скрестила ноги, так и не поняв, почему это являлось важным. Тео зажмурился и медленно опустил её на себя, придерживая за ягодицы. Не двигал бедрами, лишь руководил её собственным телом. Ощущения были сродни сочным тискам, настолько сильно вагинальные мышцы сжимали плоть, а поза служила наилучшей стимуляцией для Грейнджер, однако… — Нет, нет! Не делай этого! — она плотнее обняла его кольцами рук и ног, и наконец поняла, что он сделает ей больно, если вставит до конца и дойдет до предельного углубления. — Ты всегда причиняешь мне боль! Тео положил подбородок на её плечо и держал глаза закрытыми. Приподнял Гермиону и, раздвинув её ягодицы, опустил ниже на член. — Держись за меня, малышка, и чувствуй… Что именно она должна была чувствовать, Гермиона не поняла, как вдруг… он практически полностью вставил член, уткнувшись в мышечный слой, на мгновение остановился, Гермиона думала, что он снова приподнимет её, но вместо этого палач промычал глухой стон и, сместив ладони на её талию, опустил Гермиону ниже. Инстинктивно, чтобы не получить вред, она напрягла ноги и руки, подтянувшись к палачу всем телом. Член выскользнул, оставив внутри лишь головку, а палач с удовлетворением, но как-то сбивчиво прошептал: — Умница, — положил ладони на ягодицы и вновь стал насаживать на себя, — если у Теодора член больше, то ты должна радоваться опыту со мной, — на новое глубокое проникновение Гермиона так сильно вонзила ногти в его спину, что Тео пришлось замедлить покачивание. Она не услышала его слов, сосредоточившись на действиях, сначала спасала себя от боли, самостоятельно подрываясь вверх в объятия палача, а потом вдруг возникло странное ощущение — скобление, задевающее участок передней стенки влагалища при каждом толчке. Если глубже ощущения напоминали легкое, жаркое покалывание, то где-то посередине они превращались в скачок более сильных импульсов, распространяющихся на все органы малого таза. На плече возникли чужие зубы, но палач не укусил её, а просто сымитировал похожее скобление на коже. Гермиона ослабила руки для того, чтобы в нужный момент он остановился на правильной точке, но палач продолжал размеренно покачивать её вверх-вниз, не останавливаясь ни на секунду. Она не могла понять, почему чувствовала нарастающий прилив горячей разрядки, поскольку в сексе отсутствовала стремительная, активная стимуляция. Вопрос — можно ли кончить от нежности, вогнал её в ступор, и она упустила момент давления на передний влагалищный свод. — Подожди, — в отличие от Тео, она сильно укусила его за ухо. Он как прежде не открывал глаза и повторял про себя числовую таблицу. Отчасти от того, чтобы не сорваться на скорость. Он добивался другого и… — Я-я… я сама… И добился. Мерлин, спасибо! Теодор прикусил внутренние щеки, надув губы, и совсем убрал руки. Просто развел их и положил на пол для опоры. Малышка, он был уверен, недоуменно захлопала ресницами, но не отскочила от него, а как-то странно вздохнула, будто не от облегчения, а от интереса и увлечения. Занятно… Гермиона только одного человека называла нежным. Если бы Тео делил с ней близость, то делал бы это именно таким способом — медленно и ласково. Смежив веки и мотнув головой, чтобы убрать волосы, она положила ладони на его плечи и чуть расслабила бедра. Сделала покачивание, случайно заерзала по кругу и своевременно сжала зубы, подавив стон, потому что каждая клеточка организма получила горячий импульс от трения члена по влагалищу. Тео ощутил боль под ногтями от царапанья пола, свернул пальцы в кулаки и надавил на деревянную поверхность. Малышка прижалась к нему и опускалась на нужную ей длину, замирала, вобрав в себя член до середины. Крайняя плоть задевала и массировала особо чувствительные зоны. Лобок усиленно терся о пах, создавая дополнительную стимуляцию клитора. Тео улыбнулся и вновь вспомнил про несправедливость своих заслуг в качестве фаворита малышки, грубо говоря, на нём скакали, удовлетворяя развратные потребности, а ещё и жалким обозвали, тирания одним словом… — Мм… детка, тебе хорошо? — чувственно сказал, сморщив лицо от сильной дрожи и пульсации члена. Грейнджер довольно-таки бесцеремонно обвила ладонь вокруг его шеи, а второй закрыла рот, уткнувшись в его щеку лбом. Опустила стопы для опоры по двум сторонам от палача и увеличила скорость, однако такая поза была слишком неудобной из-за отсутствия поддержки за спиной. Тео хотел бы ей дать совет, но, к его удивлению, Грейнджер надавила ногтями на его щеку, крепче закрыв рот ладонью, словно угрожая за любую фразу, и вновь скрестила ноги на его пояснице. Качнулась несколько раз по фигуре горизонтальной восьмерки и застонала, вызвав у Тео мгновенную реакцию. Он грубо схватил ладонь Гермионы, отцепил её от своего лица и вытянул ей за спину, пока пальцы не коснулись пола. Они поняли друг друга без слов. Теодор отдал бы всё на свете, чтобы увидеть данный образ — Гермиона опиралась назад одной рукой, а второй ухватилась за его плечо и… Тео издал прерывистый, хриплый стон, когда она начала двигаться, крепко обнимая его ногами. О чём она думала в этот момент? Он хотел бы узнать, кого она видела перед собой, но спрашивать побоялся. Сейчас ангелочек пребывал на небесах. Теодор понял это по дыханию, голосу и конвульсивному ритму. Он заморгал, разгоняя пот вокруг глаз, и положил ладони на её бедра. Кольцо коснулось кожи, и в это мгновение Гермиона вскрикнула, хватка на его плече сжалась, а её ноги передали жар его телу, но она не кончила, просто обострились чувства. Так-так, понятно… Сумасшествие! В её голове всё пылало в огне. Гермиона дышала с Теодором одним воздухом, их тела были едины, как никогда. Его кольцо скользило по коже, а палец достиг лобка и слегка надавил на клитор. — Т-те… — нет, голос пропал, она не смогла издать ни одного отчетливого слога. Сейчас Гермиона сама отвечала за своё наслаждение. Двигалась в такт физической нужде и останавливалась, когда хотела ощутить конкретное давление на эрогенные зоны. Мышцы томительно напрягались, кожа покрылась мурашками. Помимо физического довольства, она испытывала наслаждение от позиции и в каком-то смысле — от свободы действий. Никто не направлял её, каждое движение исходило от личного зова плоти. Своеобразное счастье. Только одна мысль заставила её вернуться к реальности — что-то про месть… Гнев смешался с похотью. Нагое сладострастие. Месть так месть… — Гермиона! — воскликнул палач от неожиданности из-за толчка в грудь. Она с упоением услышала глухой стук макушки по полу и слабый хруст коленных суставов, когда палач упал на спину. Тео ухватился за её запястья и выпрямил ноги. Что он там думал про свою роль грейнджеровской подстилочки? Теодор добавил галлеон в копилку за нанесение увечий, а клиентка бесстыдно оседлала его бедра и освободила свои запястья, со стоном выгнувшись и запрокинув голову. Увлажненный член входил до дальнего углубления при каждом толчкообразном движении малышки. Она ускорилась и приподнималась в своем ритме, а Тео положил ладони на её бедра, но внезапно Грейнджер схватила их и прижала к полу, наклонившись следом. Кончики волос щекотали его лицо, а на нос упала капелька слюны. Он хотел бы видеть, боже, он хотел бы… воображения мало, Тео нуждался в этом зрелище. Кто кого трахал — тоже неплохой вопрос, потому что Грейнджер активно двигалась на нём, заставив принять пассивную позу. Тео чувствовал скорый финал и не хотел кончать раньше неё, но ни числа, ни стихи не помогли унять приступ, когда малышка судорожно простонала его имя: — Т-теодор… О Господи, с «р» на конце! Только не это! Пальцы свернулись в кулаки, спина выгнулась дугой, яйца сжались до размера перепелиных, член набух, бедра по рефлексу приподнялись, Тео глубоко толкнулся в горячую киску и кончил раньше Гермионы. Она плавно остановилась и аккуратно приподнялась. Член медленно терял твердость, липкая сперма тянулась от влагалища узкими струйками и измазала его пах. Тео открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Он вовсе проглотил язык, кандалы безмятежности опутали тело — не иначе как паралич и исчезновение связок от бурного оргазма. Прикрыл веки… Она сбежит… Она найдет палочку… Она… Открыл мутные глазенки. Прежняя темень. И вздрогнул бы, если бы были силы, потому что над щекой ощущалось тяжелое, но тихое дыхание, а женские пальчики мягко перебирали его волосы. Она, как в трансе, прошептала отстраненным, снисходительным и теплым голосом, словно потерялась в своем же воображении: — Мой кроткий, нежный мальчик… Моргнул, удушливо дышал ртом и зачем-то кивнул, добавив ещё один галлеончик в счёт за податливость.