dancing on the lake.

В машине скорой помощи было холодно и пахло медикаментами. Рин, которого мама уже укрыла теплым пледом, лежал на носилках и думал о том, что на этом самом месте, возможно, кто-то когда-то да умер. Он поежился, когда очередная волна холода пробежалась по поверхности его кожи, и это предположение само собой затерялось в ворохе мыслей. Похитителя, который получил черепно-мозговую травму, было решено везти на другой машине, чтобы максимально обезопасить Рина и предотвратить возможный страх и шок. В последний момент, когда водитель уже собирался закрывать двери, в машину влетела Мияко, присаживаясь на корточки возле Рина. Она взяла его руку в свою и мягко поцеловала. — Ты же не против, что я поеду с тобой? — спросила она, а сердце вновь сжалось из-за того, каким худым и измученным был сын. — А как же расследование? — спросил он, почувствовав пульсацию в районе травмы головы. — Шэджи сказал, что справится со всем сам, — ответила она, мягко улыбнувшись. — Сейчас важнее быть рядом с тобой. Рин вздохнул и посмотрел на потолок. Белый, как и сама машина, он пугал его даже больше, чем недавние события. Рин не любил белый цвет — он ассоциировался у него со смертью. Костюм именно белого цвета был на нём в день похорон отца. От нахлынувших воспоминаний он прикрыл глаза и тихо произнес: — Я хочу домой. — Скоро ты там будешь, обещаю, — прошептала так же тихо Мияко. Она не выпускала руку Рина из своей ладони. Всё боялась, что это лишь иллюзия, сон, и на самом деле она просто задремала на рабочем месте, позабыв о делах. Боялась, что Рин может исчезнуть от малейшего её вдоха, неосторожного слова и быстрого взгляда. Но его рука была тёплой, по-настоящему тёплой, чтобы быть безжизненным муляжом. Мияко посмотрела на Рина, который всё так же лежал с закрытыми глазами, и мысленно обратилась к нему: «спасибо за то, что выдержал это и помог раскрыть дело. спасибо за то, что ты жив». *** Макото сидел в полицейском участке, пряча лицо в ладонях. Он чувствовал себя глубоко виноватым в произошедшем с Харукой, Рином и Рэем, хоть его и заверили, что он такой же пострадавший, как и они. Макото хотелось тепла, будь то простая чашка кофе или объятия матери. Лучше объятий матери могут быть только объятия Соске. Вот только если мама может обнять его, то Соске — нет. Дверь в комнату допроса распахнулась, на пороге появился Шэджи. Он слегка улыбнулся Макото и пригласил его войти внутрь. В комнате не было ничего, кроме стоящего посередине стола и двух придвинутых к нему стульев. Чуть поодаль на стене висели наручники и веревки — на случай, если подозреваемый решит сбежать. Но сегодня они следователям без надобности. Макото опустился на стул, сиденье которого оказалось слишком холодным и неприятным. Он нервно озирался кругом, дожидаясь, пока Шэджи сядет напротив него. — Макото, я хочу, чтобы ты рассказал, как ты связан с подозреваемым, — произнес следователь, наконец усевшись и кашлянув. — Я запишу наш разговор на диктофон, это послужит доказательством в суде. Он нажал кнопку на корпусе старенького диктофона. Он пискнул, уведомляя о начале записи. — Всё началось весной, — начал Макото, опустив голову и кашлянув. Пальцы нервно теребили край рубашки. — Мой дедушка рыбачит на озёрах пустыря, и в тот день он попросил меня принести ему приманку. Я пригласил Хару с собой, потому что он недавно переехал в наш район, и я подумал, что было бы неплохо помочь ему освоиться. Автобус тогда не доехал до пустыря из-за поломки, так что нам пришлось идти часть пути пешком. Было холодно. Весна только-только вступила в свои права, но воздух всё ещё был по-зимнему холодным. Харука прятал лицо в воротнике куртки, Макото поглубже кутался в теплый шарф, пытаясь хоть как-то согреться. Уши Тачибаны горели из-за мороза, мягко напоминая о себе лёгким покалыванием. — Как тебе плавание? — спросил Макото. — Всё хорошо, — отозвался Харука. На этом их разговор оборвался. Макото всё пытался найти ниточки, за которые нужно дернуть, чтобы Харука заговорил, но у него никак не получалось. Даже разговоры о плавании — глаза Хару так горели, когда он плавал в бассейне, — не трогали его. — Тогда я заметил фигуру, — продолжил Макото. — Языки пламени вздымались высоко в воздух из железной бочки. Я подумал, что это мой дедушка, возможно, развел огонь, чтобы погреться, поэтому без колебаний направился к нему, попросив Хару немного подождать. Подойдя ближе, я заметил, что руки мужчины были в крови, даже его куртка была перепачкана кровью… Из коридора донёсся шум. Макото инстинктивно повернул голову. По коридору вели обвиняемого — двух рослых мужчин, казалось, было недостаточно; настолько сильно он вырывался. Сквозь стеклянный элемент двери Макото встретился взглядом с этим не человеком — зверем и на секунду потерял ориентацию в пространстве. — Можно… э-э-э… мне воды, — попросил Тачибана, отводя взгляд. Шэджи пододвинул к нему бутылку с водой. Макото быстро сорвал крышку и сделал пару глотков. — Не волнуйся насчёт него, — сказал следователь. — Его ведут на допрос в соседнюю комнату. На допрос с использованием этого. Рука Шэджи указывала на те самые наручники и верёвки. Макото, правда, лучше не стало. — Он будет наказан, Макото, — закончил следователь. «Очень надеюсь», — подумал Макото, продолжая свой рассказ. — Он сказал, что убьёт меня, если кто-то узнает, что я видел что-то. Он даже сказал, что сделает то же с Хару, хотя тот не принимал участия в этом. С того самого дня, если я хочу защитить свою жизнь и жизни родных, я стал работать на него — точнее, приходить, когда он позовёт. Он сказал, что строит дом для сына в чаще леса, потому что тот увлекается охотой, но на деле это был старый каменный сарай с полуобвалившейся крышей. Вспомнив весь тот ужас, который он пережил, Макото перестал сдерживаться — в уголках глаз выступили слёзы. — Я приходил каждый день. Уходил с уроков, пропускал тренировки. Сначала его поручения были мирными. Всё было нормально до тех пор, пока однажды ночью он не позвонил мне и не попросил приехать. Если бы я знал, что произошло, я бы ни за что не приехал… В тот день, в начале сентября, он привёл в тот дом Рэя Рюгадзаки, избитого и связанного. — Записки, — произнёс Шэджи. — После этого он заставил тебя писать записки, да? — Да, — Макото кивнул. — Я писал их на бумажных пакетах для завтраков. Сначала он предпочитал отправлять записки сам, но затем переложил это на меня. Когда в списках получателей появился адреса Нагисы и Рина, я не на шутку испугался. Через день после этого он похитил Хару, и всё стало только хуже. К моим обязанностям прибавилось ещё и кормление Рэя и Харуки. Каждый день я приходил, чтобы записать текст записки под диктовку, выдать им кусок хлеба и стакан воды, а затем возвращался домой и порывался позвонить в полицию и прекратить этот кошмар. Так что вы не можете говорить, что в этой истории я пострадавший. Я косвенно виноват в том, что он похищал их и избивал. Я мог бы положить конец их страданиям, но я струсил. — Он психически болен, Макото, — произнёс Шэджи. — Он один виноват в том, что произошло, и твоей вины здесь нет совершенно. Он шантажировал тебя, грозился убить твоих родных, если ты пойдёшь против него, так что твой страх отнюдь не беспричинный. Прими тот факт, что ты здесь не причём. Ты пытался помочь. По словам Рина, ты тянул время, чтобы Рэй смог подняться и ударить его, это ты писал на записках подсказки, я не прав? Макото опустил глаза. Конечно, Шэджи был прав, но сам Макото запутался, делал он это из-за своего страха или из-за желания помочь. Недавние события смешались в голове, Тачибане казалось, что его череп скоро треснет. Он думал о том, что будь он менее трусливым, многого можно было бы избежать. Рину бы не нанесли увечий, Соске бы всё так же не знал, кто такой greenleaf123 — Макото вообще не собирался раскрывать ему свой секрет, но приказ мужчины «притащи его сюда любыми способами» вынудил Тачибану сделать это. Тонкое доверие хрустнуло, по дружбе пробежались десятки трещин, а затем сердце Макото рухнуло куда-то в бездну без возможности возвращения. — Перестань слишком много думать, — сказал следователь. — Теперь всё хорошо. Я уверен, что твои друзья всё поймут. — Спасибо, — произнёс Макото, ноги торопились быстрее убежать отсюда. — Я могу идти? — Да, да, — отозвался Шэджи, выключая диктофон. — Спасибо, Макото. Тачибана кивнул и толкнул дверь. На душе осталось какое-то неприятное чувство.

***

Мияко ждала в коридоре, ожидая, пока врач выйдет из палаты Рина. Даже сейчас, когда всё уже хорошо, она не переставала переживать. Быть украденным — это нехилый эмоциональный стресс для кого угодно. А если тебя при этом ещё и избивают и морят голодом — это уже тянет на психологическую травму. И тут она беспокоится не на пустом месте. Чья-то рука мягко опустилась на её плечо. Странно, но она сразу поняла, кто это был. — Шэджи, — сказала она, оборачиваясь. — Как ты поняла? — изумился он. — Сама не знаю, — она пожала плечами, слегка улыбаясь. - Наверно, ты делал это так много раз, что я запомнила, как ощущается твоё прикосновение. — Как Рин? — спросил он. — Доктор ещё не выходил, но пока мы ехали в больницу, фельдшер предположил, что у него могут быть повреждены рёбра, — ответила она. Шэджи в очередной раз убедился, насколько сильной была эта женщина. Её сына только что вытащили из лап монстра, а она ведёт себя так, словно это в порядке вещей. Он знал, что внутри она всё остро переживает и борется с тревожностью, которая развилась у неё после смерти мужа, но внешне — внешне она боец. Профессия следователя создана для неё, кто бы что ни говорил про то, что женщинам здесь не место. — Мы провели допрос, — произнёс он тихо. — И что там? — Мияко приободрилась. В её усталых глазах Шэджи разглядел боевой огонёк. — Он психически больной, Мияко, — ответил Шэджи расстроенно. — Вряд ли ему дадут реальный срок. Скорее, отправят в диспансер на принудительное лечение. Матсуока немного помолчала, пытаясь переварить услышанное. Значит, он не будет отбывать наказание за содеянное? Не ответит за то, что сделал с Рином, Харукой и Рэем? — Чем он оправдывает свои действия? — спросила она с железными нотками в голосе. — Его зовут Мэгуру Ито. И он сломался, как только мы спросили, что он делал на пустыре, — усмехнулся Шэджи. — Рассказал, что его сын покончил с собой, проиграв национальные. Он тоже был пловцом, как и мальчики. Ито признает, что болен. Говорит, что иногда видит его. Рэй очень похож на его сына, поэтому он и похитил его. Работая спортивным корреспондентом, это не сложно провернуть. И Рина, и Макото, и Рэя с Харукой он видел на соревнованиях постоянно. Ты удивишься, но в конце он зло добавил, что из-за таких, как они, его сын и покончил с собой. — Значит, он похитил их только потому, что они успешно выступали? — спросила Мияко. — Да, — Шэджи пожал плечами. — Они страдали из-за видений Ито, который собирался отпустить их, как только национальные пройдут, но не успел — мы сделали это за него. — Но в чём виноваты дети? Они отдавали все свои силы плаванию, упорно тренировались каждый день по нескольку часов. Ради чего? Чтобы какой-то псих с тяжелой жизненной историей лишил их шанса начать карьеру? Все их старания обернулись побоями и обезвоживанием... На её глазах выступили слёзы. Шэджи без слов обнял её, мечтая забрать всю её боль себе. Она редко даёт волю слезам, так что это, можно сказать, уникальный случай. Но, несмотря на всё, это означает лишь одно — ей больно настолько, что она больше не может прятать чувства в своей железной оболочке. — Я лишь хочу, чтобы всё это оказалось дурным сном, — всхлипнула она.