Будет исполнено.
Привести на пустырь своего возлюбленного, чтобы затем похитить его?Запросто.
Это бесконечная погоня от самого себя, отрицание фактов, которые буквально кричат о том, что нужно бежать, причём бежать как можно быстрее — не оглядываясь. Иногда по ночам — тем редким ночам, когда ему удавалось заснуть, — он просыпался с громко бьющимся сердцем, потому что ему снился один и тот же сон. Сон, в котором всё уже позади, он в безопасности вместе со своими друзьями и дорогими людьми. Но потом с горечью осознавал, что реальность разительно отличается от сновидений. И возвращаться в эту реальность с каждым днём хотелось всё меньше и меньше. За окном разгоралось по-октябрьски холодное солнце, отдавая свои последние лучики. Взгляд Соске был направлен куда-то за пределы кабинета математики — кажется, ему тоже многое нужно переобдумать. Он думал, стоит ли доверять Макото, который скрывает слишком много? Стоит ли продолжать всё это или стоит просто бросить, махнуть рукой и забыть на долгие-долгие годы, словно никакого Макото в его жизни и не было? Но разве можно забыть ночные переписки, от которых так и веяло безграничной и всеобъемлющей искренностью, от которых счастье растекалось по венам? Разумеется, нет. Макото тяжело вздохнул, надеясь, что когда-нибудь Соске заговорит с ним вновь. Сейчас же не приходилось рассчитывать даже на простой взгляд — а уж о держании за руки и вовсе стоит забыть. Ничего, Макото скоро привыкнет. Ему не впервые разрушать чужие надежды и ломать мнение других о себе. Лучше всего у него выходило перерезать и без того тонкие ниточки доверия — они как мостики, как прекрасный атрибут того, что всё будет хорошо, что скоро всё закончится. Конкретно сейчас Макото хотелось вернуться назад во времени и никогда не заговаривать с Соске — уж лучше быть дальше от него, чем однажды разбить его сердце вдребезги. Он сделал пометку на полях листочка: «Позвони в полицию, чтобы закончить это шоу ужасов». Но затем всё же зачеркнул написанное, ведь прекрасно осознавал, чем этот звонок может ему аукнуться.**
— Пожалуйста, возьмите из багажника резиновые сапоги и будьте предельно осторожны, — до Мияко донеслись отрывки разговора Шэджи с группой захвата. — Помните, что нельзя открывать огонь на пустом месте. Речь идёт о жизнях детей, мы не можем провалить это задание. Перед её носом вдруг оказалась протянутая рука с термосом. Она подняла глаза и увидела Кэтсу. — Волнуетесь? — спросил он. — Разумеется, — ответила она, приняв из его рук термос. — Надеюсь, здесь кофе. — Да, — подтвердил парень. — Я добавил немного коньяка для вкуса. И для успокоения. — Ты просто чудо, Кэтсу, — женщина слабо ему улыбнулась, отпив немного. Запах торфа окутывал их, как одеяло. Здесь, в этом влажном воздухе, Мияко пыталась разглядеть следы своего сына, предугадать его путь — куда он шёл, как быстро, какие мысли были в его голове и, самое главное, что с ним произошло? Как известно, в стрессовых ситуациях мозг всегда рисует самые страшные картинки из всех возможных вариантов, и мозг Мияко прямо сейчас не был исключением. Она видела Рина в его собственной крови, лежащего где-то в чаще леса, докуда добраться не представляется возможным. Она мотнула головой — её затошнило. — Жуткое место, — Кэтсу шмыгнул носом, пнув носком ботинка камушек. — Идеальное место преступления — людей здесь почти никогда не бывает. — Кругом лес, криков будет не слышно, а тела, в случае чего, можно утопить в болоте, — мрачно добавила Мияко. — И почему мы не проверили это место сразу… Она протянула Кэтсу термос, но парень отмахнулся. — Выпейте ещё, — сказал он, отходя от машины. — Вам нужно согреться и немного успокоиться. — Спасибо, — произнесла она. Кэтсу грустно улыбнулся и, кивнув, пошёл в сторону Шэджи. Мияко видела, как они заговорили о чём-то, но из-за ветра не смогла услышать, о чём именно. Постояв ещё немного, она последовала примеру Кэтсу, оставив термос в машине. — Давайте начинать, — сказала она, дотронувшись до плеча Шэджи. — Чем больше тянем, тем меньше шанс на победу.***
Теперь он готов.О, да, теперь он готов.
Сейчас он просто пойдёт и сделает это.Найдёт ещё кого-нибудь, ведь троих ему, увы, недостаточно.
Пойдёт, только сначала доделает цепь и ни за что не забудет взять с собой камеру. Очнувшись, Рин попытался оглядеться. Перед глазами всё плыло, а попытки высвободить руки и перевернуться на другой бок не увенчались успехом. С нулевой вероятностью он мог рассчитывать на то, что сможет пошевелиться — боль осколками отзывалась в каждой части тела, а в ребрах — особенно. Он отдаленно помнил всё, что произошло. Помнил, как по ребрам плясала то ли бита, то ли железный лом, но лучше от этого не становится — что бита, что лом, а ребра невыносимо болят и без дифференциации орудия. Помнил, как Хару накрыл его тело своим и принял часть ударов на себя. От одной этой мысли хотелось улыбнуться, но только мысленно, ведь довольно странно улыбаться, когда руки и ноги связаны, а рёбра и вовсе переломаны. Он сделал вдох и тут же пожалел об этом — голова закружилась, а грудь словно заключили в тиски. Примерно так же, когда тебя очень сильно обнимают, вот только эффект губительнее в десятки, а то и в сотни раз. Рин чувствовал, что ему не хватало воздуха. Из соседнего помещения донёсся свист. Рэй тут же напрягся всем телом, пытаясь предугадать, что их ждёт сейчас. Отодвинув шторку, в комнату зашёл мужчина. Только сейчас Рин заметил, каким высоким тот был, раз нагибался, чтобы не удариться об косяк над головой. Широкими шагами он подошёл к Рину и пнул его носком отполированного ботинка. Сегодня он был одет с иголочки — обычно грязная рубашка сменилась белой открахмаленной, место рваных мятых джинсы сменили отглаженные брюки со стрелками. На шее болталась профессиональная камера. В руке он держал яблоко, иногда хрустя им. У всех в комнате, включая Рина, побежали слюнки — есть хотелось нестерпимо. — Значит так, — сказал он, прожёвывая яблочную мякоть, — я ухожу искать вам нового друга. Сказав это, он злобно расхохотался, чувствуя себя самым достойным человеком в мире. Мысли о том, что он ничтожество, отошли на второй план. Харука, Рэй и Рин мысленно облегченно вздохнули, предвосхищая некоторое время, свободное он обволакивающего внутренности страха. — Не спешите радоваться, — произнёс мужчина, бросая остатки яблока куда-то в другую комнату. Рин невольно подумал, что мог бы съесть даже этот огрызок. — Думаете, я просто так вас привёл сюда? Пока меня не будет, за вами присмотрит мой человек, а вам нужно будет решить один вопрос. Он прошёлся по комнате, едва не наступив на пальцы рук Рина. Матсуокой овладела невероятная злость, когда он прошёл мимо него. — Вам предстоит выбрать одного человека, который умрёт, — наконец выговорил мужчина. — Нет-нет, умрёт не своей смертью. Вам придётся самим убить того, кого вы выберете. Рэй сглотнул. Они с Харукой переглянулись. — Н-не надо, пожалуйста, — произнёс Рэй тихо. Его сухие губы дрожали, а сердце в груди скакало, как сумасшедшее. Мужчина в один шаг подошёл к Рэю и схватил его за подбородок. Рюгадзаки не сумел вынести взгляда этих диких глаз на себе и отвернулся. Пощечина заставила его повернуться вновь. — Хочешь, чтобы я просто отпустил вас? — крикнул мужчина. — Хочешь, чтобы вы просто продолжили жить, заниматься своим гребаным плаванием и ни о чём не думать? Рэй испуганно кивнул. — Да чёрта с два! — воскликнул он. — Из-за таких, как вы, умер мой сын. Думаешь, это весело? Я хочу, чтобы вы мучались так же, как и он! Внезапно шторка отодвинулась, и в комнате появилась ещё одна фигура, принадлежавшая парню. Мужчина не заметил его, зато Харука заметил — и перевёл на него безмолвный взгляд. — Это ведь ты убил своего сына, — сказал человек. — Просто отпусти нас, мы ни в чём не виноваты. Услышав голос, мужчина обернулся, выпустив подбородок Рэя из ладоней. — Т-ты, — прошипел он. — Как ты смеешь говорить такое? Забыл, что я могу сделать, если ты меня разозлишь? — Это касается только меня, — продолжил человек, хотя его голос подрагивал. — Отпусти их, полиция уже идёт сюда. Мужчина прижал его к стене, полностью обездвижив. — Ты привёл сюда копов? — прошипел он. — Думаешь, сдал меня, но в итоге ты сдал и себя тоже. — Я не приводил полицию, — ответил парень, пытаясь сохранять самообладание. — В конце концов, они бы всё равно вышли на твой след, потому что тексты твоих записок были слишком однозначными. Мужчина, разозлившись, накинулся на парня, осыпая того ударами. Парень нисколько не сопротивлялся. Рину даже показалось, что он стремился к тому, чтобы его избили. Он не мог видеть его лица, но что-то подсказывало ему, что он пытается выиграть для них время. Когда похититель окончательно разгневался, он со всем ожесточением отдался драке. И он бы, без сомнений, убил парня, если бы не вовремя подоспевший Рэй, схвативший подготовленный на такой момент камень. Он каждый день понемногу отковыривал его от стены, надеясь, что однажды он пригодится. Поскольку его руки были свободны с последнего раза, как похититель развязал их, Рэю ничего не стоило подняться на ноги и с размаху, пытаясь защитить тех троих парней, которые, как и он, стали жертвами этого человека, ударил мужчину по голове, вложив в удар весь свой страх, всё своё безволие и все сожаления. Парень, заметив, что удары больше не сыплются на него звездным дождём, поднял голову. Мужчина, глядя затуманенным взглядом прямо перед собой и покачиваясь, медленно начал падать назад себя. Туда, где всё ещё стоял Рэй с камней в руке, тяжело дыша. На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Все были в шоке от происходящего, включая самого Рэя, который, казалось, испугался до смерти. Рюгадзаки побелел и выронил камень из рук. Он, окрашенный в багровый, раскололся на несколько кусочков, разлетевшихся по полу. В мыслях абсолютно всех парней промелькнуло: «Наконец-то». Тишину разрезал голос Рина, обеспокоенно глядящего на избитого парня: — Макото?.. В этот момент дверь выбило, и в помещение ворвались несколько вооруженных бойцов. Увидев тело мужчины, лежащего на полу, они было опустили оружие, но затем Шэджи отдал приказ: — Осмотрите здание. Он мог быть не один. Теперь, в свете фонариков боевиков, у Рина не осталось сомнений, что время для них выиграл именно Макото. Именно Макото сейчас стоял, прижавшись спиной к стене, переводя взгляд то на Рина, то на распластавшегося на полу преступника. И не знал, что было лучше, — умереть от рук человека, который шантажировал его, сподвигнув на ужасные поступки, или же встретиться с правдой лицом к лицу. Пожалуй, первый вариант избавил бы его от множества нюансов. Но выберет он, конечно же, второй.