Точка зрения

P. O. V. Джастина

Ласковые мрамор и камень, Любовь, которая была специально для одного, Отходы в лихорадке я тепло, Как я хочу, чтобы ты был здесь со мной. Joy Division — Misplaced

Я знаю, моя мать сделала все возможное, чтобы подготовить наших детей к тому, что они услышат о своем отце. Сегодня у них был весёлый день с ней, а ещё она всё утро отвечала на вопросы о ребенке. Когда я позвонил из больницы, она сказала мне, что оба были так рады иметь маленькую сестру, что не спрашивали о Гриффине, поэтому она не хотела портить их настроение. Но мы сделали всё, что могли, за последние девять месяцев, чтобы как-то подготовить их к исходу, который пытались принять Брайан, моя мать и я. — Папа! — Лейтон со всех ног бежит ко мне, а Эвелин за ним следом. — Папа, ты дома, — радостно кричит Брайану Эвелин, подпрыгивая перед ним. Думаю, что всё это время я держался за счастье детей. Теперь, Брайан и я собираемся разрушить его. Только надеюсь, что я достаточно силен, чтобы извлечь на поверхность и сохранить хорошие воспоминания о прошлом, пока я выясняю, как связать наше будущее вместе, чтобы мы все не развалились на части. — Познакомьтесь с вашей новой сестрой, — говорит Брайан дрожащим голосом. Он наклоняется и кладет детскую переноску на пол прихожей. — Ух ты! — говорит Эви удивленно и, поставив ручки на коленки, наклоняется, чтобы хорошо рассмотреть спящую сестру. Лейтон смотрит вверх и улыбается мне так ярко, что я готов лгать им обоим до конца жизни. Я просто хочу дать им хотя бы один сегодняшний день! Почему у них не может быть хотя бы одного дня, чтобы любить свою младшую сестру и не беспокоиться о том, что случилось с их папой? — Тебе она нравится, приятель? — Брайан спрашивает Лейтона, который ещё не приблизился к малышке. — Я люблю её! — радостно объявляет Эви, хватая крошечную ручку своей сестрёнки. — Будь с ней нежнее, — Брайан мягко убирает руку Эвелин, хотя малышка ещё даже не очнулась от своего сна. — Она такая маленькая, папочка, — шепчет Лейтон, обнимая меня за талию и глядя на свою маленькую сестрёнку. Мама направляется по коридору к нам, и я замечаю её красные, заплаканные глаза, а под ними тёмные круги, и весь её внешний вид слишком схож с нашим, что это не возможно пропустить. — Ты принёс мою внучку домой, — шепчет она. — Да, мам, — выдыхает Брайан. — Она великолепна, — комментирует мама, её голос срывается, когда она наклоняется, чтобы внимательно посмотреть на малышку. — Могу я подержать свою сестру? — Эвелин спрашивает Брайана, не замечая странного поведения взрослых. — Я первый, — претендует на девочку Лейтон, наконец решившись подойти и опуститься на колени у переноски. — Она спит прямо сейчас, ребята, — возражает Брайан неестественно мягким голосом. — Я не разбужу её, — пытается убедить его Эви, умоляюще хлопая ресницами. Смотрю на Брайана и вижу, что он чуть дрожит, недостаточно, чтобы дети заметили, но я вижу. Я чувствую вибрации отчаяния и замешательства, исходящие от него.  — Джастин, — шепчет он, глядя на меня с отчаянным выражением лица. — Папа прав, — говорю я, вмешиваясь, не в силах отказать ему, — малышка спит прямо сейчас, и ей комфортно в её автокресле. Но когда она проснётся, вы оба сможете взять её на ручки. Лейтон улыбается мне, но затем радость на лице исчезает, когда его глаза выискивают и не находят что-то за Брайаном. Я знаю, что он ищет. Хотя Брайан и я говорили о том, как именно мы собирались им сказать, но от знания того, что мой ребенок собирается сейчас спросить о своём отце, легче не становится. — Где… где мой папа? — Лейтон встревоженно интересуется. — Брайан, почему бы мне не взять малышку, пока вы с Джастином разговариваете с детьми в гостиной? — Моя мать предлагает то, что мы с ней обсудили по телефону несколько часов назад. — Папа должен был остаться в больнице? — Эвви невинно задает самый трудный вопрос. Брайан вручает своего новорожденного ребёнка нашей матери и берет свою дочь за руку.  — Нам нужно поговорить об этом, Эвви, — шепчет он. — Но я хочу видеть его, — упрямится Лейтон, а его глаза наполняются лужицами слёз. — Давай, малыш, пойдём отсюда, — я направляю Лейтона в гостиную и сажусь рядом с ним на диван. — Где он сейчас? — Лейтон спрашивает уже нервничая. Брайан поднимает Эвелин и усаживает к себе на колени, рядом со мной и Лейтоном. — Сынок… — он замолкает, не в силах произнести ни слова. Смотрит на меня, а его слезящиеся глаза снова просят моей помощи. Я прочищаю горло и беру руку Лейтона в свою. — Вы оба знаете, что Ваш папа был очень болен… — С ним что-то случилось? — Лейтон приступает сразу к самому главному, при этом его голос уже дрожит. — Рак причинил боль папе, ещё больше чем раньше? Я смотрю на Брайана, он кивает головой, призывая меня продолжать разговор. Я чувствую, как ком образовавшийся в моём горле пытается перекрыть доступ воздуха, но я сглатываю его чтобы ответить своему ребенку. — Именно так. Рак причинил ему самую большую боль. Он… он умер, Лейтон. Он умер. — Я говорю самым нежным голосом, на который способен. — Нет! — Лейтон кричит и спрыгивает с дивана, поражая остальных. — Ты лжёшь! — он кричит, что есть мочи, глядя на меня. Его карие глаза заливают лицо реками слёз, когда он ударяет кулаком по мне. — Ты лжёшь, папочка! — Я нет, — говорю я, едва слыша свой собственный голос за громким биением моего сердца. — Папа! Папа! Нет! — Эвелин утыкается лицом в грудь Брайана. — Вот увидишь, мой папа не мёртв, — рыдает она, — я хочу увидеть папу прямо сейчас! — Я тоже! — Лейтон уже рычит на меня, не желая смиряться с моими словами — Ты лжец, папочка! Я тянусь вперед, пытаясь взять руки Лейтона в свои. — Мне жаль, мой мальчик, но я не лгу. — Ему становилось лучше, — плачет Эвви, вздёргивая голову вверх, чтобы посмотреть на меня с самым ненавистным взглядом, который я когда-либо видел, — ты лжёшь! Папа вернётся домой! — Помните, — Брайан морщится, но решается помочь мне, — папа попрощался, потому что он был очень болен. Он болел долгое время и… Брайан смотрит на меня, и я знаю, что он не может произнести этого. Он не может подтвердить эту ужасную правду снова, поэтому, это делаю я, хотя это последнее, чего мне хочется сделать. — Он с ангелами. Теперь он будет присматривать за вами, с небес, — объясняю я детям, чувствуя, как будто умираю снова и снова, с каждым словом, которое произношу. Внезапно, Лейтон бросается вперед и толкает меня назад к спинке дивана. — Нет! Я не верю тебе, папочка! — он кричит, ударяя меня по плечу. Я лгал о многих вещах в своей жизни, и я хотел бы солгать сейчас, но я не могу. Почему? Почему эта смерть не может оказаться грёбаным фарсом как и всё в моей жизни?  — Лейтон, — я задыхаюсь и хватаю его за руку, когда он ударяет меня ещё раз. — Остановись, пожалуйста. — Папа Брайан! — он плачет, вскарабкиваясь с ногами на диван. Я беспомощно наблюдаю, как Лейтон забирается на колени Брайана, рядом с его сестрой. — Папочка лжёт! — всхлипывает он. — Скажи папе, чтобы не лгал, — умоляет он. Я вижу, как защитная оболочка Брайана начинает ломаться, и он плачет, прижимая моего сына к своей груди. — Нет, сыночек. Он нет… хотел бы я, чтобы так было, но твой папа не лжёт. Ваш папочка отправился в рай. Он теперь ангел. Он действительно ушёл, он не вернется. Но он ангел, который будет присматривать за всеми нами. Я смотрю на Брайана сквозь слёзы и вижу его шокированное выражение лица. Он не знал, что ещё сказать, и я знаю, что не бывает легкого способа сказать ребенку, что его отец умер. В произошедшем нет ничего, что могло бы облегчить его страдания. Но похоже, что именно эти слова действуют лучше всего на них, даже если Гриффин был против, чтобы мы сказали детям о том, что он ангел. В глазах детей это объяснение помогало легче принять ужасную реальность и поверить, что это может оказаться правдой. — Нет, папа, — рыдает Эвви. — Нет! — Мне жаль, — рыдает Брайан, с обречённой убежденностью, — прости, простите… — повторяет он. Я понимаю, что из меня вырывается громкий всхлип. Брайан протягивает руку и смотрит на меня, его нижняя губа дрожит, как будто он собирается что-то сказать, но он не может произнести ни слова, кроме собственных рыданий. — Папочка, — рыдает Лейтон. Он смотрит на меня, и гнева, с которым он смотрел на меня ещё несколько минут назад, больше нет. Я придвигаюсь ближе к этим трём дорогим мне людям и обнимаю их всех. Наши рыдания и всхлипы смешиваются в один громкий крик отчаяния.