Точка зрения

POV Брайана

Личный Холлоуэй*, полгода на постельном белье. Смело можно сказать — мы одиноки. Провинциальная самоубийца наблюдает, как опускается янтарная ночь. Все это временно. Глухонемая от включенного света, Глухонемая от включенного света, Глухонемая от включенного света, Замужем только на бумаге, Замужем только на бумаге, Замужем только на бумаге. Bush — Personal Holloway

— Не могли бы вы пропустить нас? — выдавливает Джастин сквозь стиснутые зубы. — Я бы сказала, что я имею право говорить с моим сыном, так как именно ваша мать забрала его у меня, — огрызается Джоан. — Ты не имеешь права на любую хуйню! И моя мать не забирала меня от тебя, — наконец я могу произнести хоть слово, сжимая тележку в своих руках. — Позор тебе за то, что так говоришь перед этими детьми, — в притворном ужасе встревает Клэр. — Папа, папочка, кто это? — Лейтон недоумевающе выглядывает между мной и Джастином. — Никто, приятель, — правдиво отвечает Джастин нашему сыну. — Давай, Брайан, нам пора идти. — Нет, — говорю я твёрдо, наблюдая за двумя женщинами, — всё должно быть сказано.       Джастин на мгновение изучает меня, прежде чем кивнуть головой в понимании. Достаёт из кармана десятидолларовую купюру и протягивает Лейтону. — Отведи Эвви в кафе и возьми вам попкорна. — Но я хочу остаться с тобой и папой, — канючит Эвви, натягивая рубашку Джастина. — Пожалуйста, Эвви, — я стараюсь быть спокойным, — просто сходи с Лейтоном и купите попкорн и лимонад. — Я могу взять газировку? — спрашивает она, как только эта идея озаряет её. — Конечно, — мы с Джастином отвечаем в унисон. — Ну же, Эвви, — говорит Лейтон, взяв руку сестрёнки, — папа и папочка должны поговорить с этими скверными дамами. Джастин занимает свою прежнюю позицию рядом со мной, как только мы видим детей, усевшихся за одним из столиков в кафе.       Я вручаю Одри бутылочку из сумки с подгузниками, чтобы она была занята, прежде чем посмотреть на Джоан и спросить: — Чего ты хочешь? У нас школьная распродажа в разгаре… — Все эти дети — ваши? — Джоан прерывает меня, неодобрительно кривясь. — Да, — мы с Джастином произносим это вместе и я обнимаю его.       Их глаза падают на мою руку, лежащую на боку его выпуклого животика, и они тут же морщатся. Я знаю, что они скажут, но мне всё равно. Я должен быть сильным и показать им, что меня больше не трогает их мнение. Они не могут причинить мне боль. Я больше не тот маленький мальчик, который плакал в зале суда, когда Джоан и Клэр описывали меня как гнилого ребенка с плохим поведением. — Близнецы, которых я ношу, тоже Брайана, — гордо заявляет Джастин и улыбается мне.       Не могу не смеяться, потому что ещё три минуты назад я бежал от них, но теперь чувствую, что могу столкнуться с ними лицом к лицу. Джастин был рядом и крепко стоял на нашей стороне, а это именно то, что мне было нужно. Это то, в чём я всегда нуждался. Я тупо упустил это из виду, свернув в другую сторону. — Вы думаете, что вы двое такие забавные? — Джоан спрашивает, положив руку на то место, где должно быть, по определению, её сердце. — Это ужасно, — добавляет Клэр, глядя на нас. — Почему? — небрежно интересуюсь я. — Потому что вы братья, — последнее слово выходит из рта Джоан с презрением и отвращением. — Все человечество считает себя братьями и сёстрами. Разве вы не так обращаетесь ко всем этим людям в вашей любимой церкви? — невинно интересуюсь я. И прежде чем она успевает ответить, добавляю: — Мы любили друг друга в детстве, как братья, и теперь, когда мы взрослые, мы любим друг друга, как… — Любовники, — перебивает меня Джастин.       Я снова смеюсь и целую его в висок. Вообще-то я собирался сказать «взрослые», но мне определенно нравится его выбор слов, к тому же мне нравится, как раздражены этим Джоан и Клэр. Приятно гордиться жизнью с Джастином на своей стороне. — Я удивлена, что эти дети не называют тебя «дядей папой», — смеется Клэр.       Пожимаю плечами и не раздумывая соглашаюсь.  — Я тоже. — Господи, спаси моего сына, — бормочет Джоан, закатывая глаза и сжимая крест на шее.       Джастин делает шаг вокруг тележки и смотрит на Джоан, не отводя глаз. — Твои молитвы никто не слушает, Джоан. Давным-давно, когда я был ещё маленьким мальчиком, я обращался с этой молитвой к Господу, и на неё был дан ответ. Моя мать — стала его матерью. Мой отец — его отцом. Моя сестра — его сестрой. А ты, твой муж и Клэр, вы — пустое место. Вы никогда не получите право знать моего мужа или наших детей, и нам от этого только лучше. Мы никогда не будем говорить с вами снова и вы никогда не будете думать о том, чтобы обратиться к нам. Мы будем жить и любить, и будем счастливы до конца наших дней. Вы же обе будете всё так же несчастны, как и прежде, и вы будете гореть в аду всю вечность, потому что вы пытались проклинать свою собственную плоть и кровь, даже прежде чем у него был шанс жить и любить.       Я вижу, как она замахивается на него рукой, но прежде чем я смогу двинуться достаточно быстро, она ударяет его. Если бы не Одри, держащаяся за одну из моих рук, или охранник, который, вероятно, услышал весь разговор, и быстро встал между Джастином и Джоан, мне было бы трудно сдержаться и не вернуть пощечину. Руки Джастина обнимают меня, едва я останавливаю коляску Одри рядом с ним. Кроме небольшого красного пятна на левой щеке, он не показывает абсолютно никаких признаков того, что его только что ударили. — Ты в порядке? — быстро интересуюсь я, пытаясь оценить его ущерб.       Джастин целует мою левую щеку, будто это меня ударили, и кивает мне. — Я в порядке, Брайан, — уверяет он. — Позор тебе! — взывает Джоан, отступая от нас. — Леди, да что с вами не так? — спрашивает изумленный охранник. — Он беременный! — Ублюдком, без сомнения! — капает ядом пожилая женщина, которую я когда-то считал матерью. — Вы обе должны немедленно покинуть этот магазин, — рявкает молодой работник в сторону Джоан и Клэр. — Мы больше никогда не будем делать здесь покупки, — говорит Клэр человеку.       Мужчина поворачивается к Джастину. — Вы в порядке, сэр? Хотите, чтобы я вызвал руководство? — Я в порядке, — перебивает его Джастин. — Это просто старческий маразм, — он лжёт, глядя на Джоан и Клэр, которые поспешно отступают к выходу из магазина. — Вы уверены? — переспрашивает он. — Я могу позвонить менеджеру. — Нет, — убежденно отказывается Джастин, — другие наши дети находятся вон в том кафе, и я больше не хочу, чтобы они оставались одни. — Вы уверены, что вы в порядке? Потому что я могу сам подать отчет о происшествии, если вы пострадали. — Он в порядке, — говорю я, чувствуя, что надвигающийся стресс беспокоит Джастина больше из-за необходимости избежать сцены, чем из-за самой ссоры. — Хорошо, тогда я вас покидаю, — мягко соглашается сотрудник.       Как только он исчезает из моего поля зрения, я беру Джастина на руки и крепко прижимаю к себе. — Мне очень жаль. — Ты ничего не сделал, — шепчет он и смотрит мне в глаза, так искренне и так любяще, — ты всегда защищал меня от хулиганов, пришло моё время вернуть долг. — Поклянись, что тебе действительно не больно? — упрашиваю его, проверяя почти выцветший отпечаток ладони на его щеке. — Мне не больно, Брайан. А тебе? — спрашивает меня. — Нет, — уверяю теперь я. — Злюсь, что она это сделала, но то, что ты сказал… — Я вроде как напросился на это, — говорит он, усмехаясь. — Нет, ты этого не делал. Но она заслужила то, что ты ей сказал. Это странно, что я действительно чувствую себя счастливым, не так ли? — Брайан, это совсем не странно. Ты наконец-то столкнулся с ней, — Джастин кладет руку на мою, которая держит коляску. — Это сделал ты, — говорю я ему, толкая коляску в сторону кафе. — Нет, — улыбается он мне, — ты перестал убегать.       Я смотрю вниз на Одри, которая теперь положила свою ручонку на руку Джастина, и вижу другую его руку на животе. Слышу смех Эвелин и вижу, как Лейтон улыбается своей сестре, когда он двигает банку с содовой к ней, чтобы поделиться. Больше нет причин убегать от чего-либо. Я перерезал ниточки, которые вредили мне в прошлом. Пришло время быть свободным и двинуться дальше.