Две жизни в одной

Тишина постепенно лишает рассудка, липкими руками своими обращаясь в колючий Фиорский холод. Жизнь же делится на нити судьбы «до» и «после», что перекатываются между опаленными пальцами мексиканским песо номиналом в пятьдесят. Кана Альберона между мизинцем и безымянным, наполированой стороной - Кана Дреяр. Тотальное когнитивное искажение правильно-хорошей решки. Эта девушка, отражением блестящим исходящая по запястьям, глядит на Кану глазами - бусинками, и пустыня внутри постепенно превращается в жидкое золото. С ним, в прошлом, у неё было всё, буквально всё, что нужно было для счастья, но всё перечеркнулось и корит она не только себя, но и его - Макао. А Кана становится Дреяр, потому что бежит, далеко... далеко от прошлого и своих воспоминаний, не останавливаясь, перекраивая по кусочкам свое звериное нутро в кашемир и тюль. Теперь в характере ее главенствует спокойствие, вплетенное мастерски в сеточку лиловых вен, и полное, абсолютное отрешение от прошлого - витиеватый иней же расходится кардиограммой трепыхающегося сердца по прозрачному стеклу. Кана Альберона ютится возле, глядя через эту призму на сверкающий тысячами огнями Фиор. Девочка-почти-что-уже-не-Альберона по вечерам представляет полярную звезду, что для окружающих вайдовый свет источает неистово. Друзья ее за руки берут и кружат в диком полуночном танце. Кану здесь любят, будущая Дреяр здесь чертовски своя - колышется за грудиной женской нежный снежный пух. И все кажется действительно таким чрезвычайно безмятежным, легким, живым, что Кане от этого радостно до колик в животе, до цветастых бабочек. Она ведь хотела этого щемящего, ломкого. Смогла. Сама. Переборола. Перестрадала. Слепила отдушиной кристально-чистую Кану Дреяр, ради самой себя, ради того, чтобы забыть прошлое... Но каждый раз на её губах застывает немой вопрос: "Любит ли она? Так сильно, так нежно, как когда-то?... Как когда-то любила его?" Поворот, перекат, решка - у Каны есть и другая сторона медали. Между указательным и большим - орел, или, точнее сказать, Альберона, прошлая её сущьность - волчица, воющая под ребрами от нехватки кислорода. Кана ещё зверь, кровожадный и злопамятный - убийца, ей не скрыться от себя самой. Это её истинная сущность... Если слепить посильнее веки, то она видит кровь, и пожар, и пепелище, и развергнущиеся врата земного ада. В тот день воем её наполнился весь этот проклятый мир. Девушка чувствует волка в себе скребущимся страхом, необратимой яростью. Он клацает острыми клыками, прихватывает ими до боли кожу, потерявшую бронзовый оттенок, и когтями рвет внутренности, просясь наружу. Выпусти меня. Выпусти, дура. Освободись. Альберона же чувствует лишь перегной на обкусанных губах и едкий запах гари. Трухой обернулась однажды вся ее маленькая вселенная. Новая ломка, вновь сорвалась, зависимость от постоянной выпивки дала о себе знать. Теперь крутит Альберона жгуты - хочется искалечить кого-то так же сильно, как и он разбил нещадно её пылающее любовью сердце. Волчица только ехидно кривит красную пасть. Хищница наполнена огнем и готова рвать человеческую плоть. Кане иногда становится страшно от самой себя, потому что временами девушка с внутренним, собственным монстром не согласна. Ведь иногда она и есть большой озлобленный зверь, что есть истинная Альберона, а не скрывающаяся девушка под маской Дреяр. Перекат, поворот, орел - песо подлетает в воздух, срываясь с ровной пластины ногтя и словно заворожённая, Кана не может оторвать свои фиалковые глаза от монетки. Брюнетка кусает пальцы. Истерика дерганно пульсирует в ней, как спрут. Дай волю, вырвется бурями песчаными и нескончаемыми дождями на дневной свет. Поворот, поворот и стук - монетка катится по наклонной кровати вниз. Кана Дреяр катится с нею в пропасть. То, что она собирала по кусочкам годами, ради будущей себя, скатилось в неизбежную тьму пропасти...