Ну ничего себе, сходил за хлебушком

Самым страшным в детстве было остаться одному в очереди в магазине, когда мама пошла за забытым молоком или хлебом, а твоя очередь все ближе и ближе… Но теперь он уже не мальчик, теперь ему без паспорта продают алкоголь и сигареты. Теперь мальчик вырос и вынужден сам покупать себе продукты, забежав за несколько часов до работы в «Пятерочку». Теперь уже не мальчик заходит в магазин за хлебушком, а через пять минут забывает, зачем зашел, а еще через десять — кончаются руки. Ведь он же за хлебушком зашел, зачем ему корзинка? А из рук то и дело пытаются выпасть кетчуп, шоколадка, чипсы и бутылка пива. Заветный же хлебушек зажат подмышкой, а в глазах рябит от обилия разноцветной рекламы и скидок на всякие вкусности. «Два по цене одного», «успей купить», «скидки», «распродажа», «только сегодня», «полчаса халявы», «время лучших предложений», — то и дело выдает динамик под потолком, чередуя все это с музыкой. Длинные очереди, работают три кассы, есть время осмотреться, налюбоваться, выбрать и осознать, что кошелек лежит дома в коридоре на полке. С одной стороны, деньги целее будут, с другой — продукты уже едут по ленте в сторону кассы, а симпатичный темноволосый кассир в синей толстовке, на которой прикреплен бейдж с именем Арсений, бодро проводит их через сканер. Пик, пик, пик — час расплаты все ближе. Уже и трижды проклятый хлебушек прошел через руки кассира, который сосредоточено продолжает выполнять свою работу. Интересно, он убьет Антона сразу или вызовет охрану спустя мгновение после того, как парень скажет, что товар ему не нужен? А может, они вместе посмеются над забывчивостью Антона? Ведь кассир Арсений видит его не впервые, ведь покупатель Антон буквально через день делает выручку кассе номер пять во главе с ее бессменным кассиром Арсением Поповым. Впервые он оказывается в таком идиотском положении, и мальчик у него в душе начинает паниковать, хныкать и проситься на ручки. Ладони потеют тут же, сердце начинает биться чаще, и высокий светловолосый парень, заметно нервничая, выдыхает, пытается улыбнуться проходящему мимо охраннику, который как-то странно на него смотрит. — С вас пятьсот рублей. Карта или нал? — бросает тем временем свое привычное кассир, и их глаза встречаются. — Что, простите? — выдавливает Антон и закусывает губу. — Картой или налом? — вновь повторяет мужчина, с улыбкой рассматривая парня. — Аналом, — выдает подсознание смешную шутку, но смеяться почему-то не хочется. Впрочем, Арсений и не смеется, удивленно изогнув бровь. — Простите, глупо вышло. Понимаете, я деньги забыл дома, возвращаться нет времени, на работу опоздаю, а после работы уже будет закрыто все и… — И? — с нажимом повторяет мужчина, оглядываясь по сторонам, словно давая понять, что у него таких забывателей дома денег вагон и маленькая тележка. — И вот так, собственно говоря… Может, как-то решим проблему? Я за хлебом заходил… — Натурой, что ли, расплатишься? — хмыкает Попов, и Антон вздрагивает, оглядывается, боясь, что их разговор услышат, но, по счастью, за спиной Шастуна очереди нет. Вероятно, в глазах светловолосого парня что-то мелькает уже после того, как он оборачивается вновь. Арсений прищуривается и поднимает вверх правую руку. — Охрана, отмена! Подошедший через мгновение парень в форме охранника шаманит с кассовым аппаратом, а затем поправляет очки, хмуро оглядывая высокого клиента. — У вас тут все в порядке? — Да, Дим. Я отойду минут на десять, — Арсений кивает, а затем ставит на ленту табличку «Касса не работает» и встает с места, кивая Антону и предлагая пройти за ним. Они идут молча мимо стеллажей, отдела гастрономии, куда-то в открытые двери подсобки. Антон ничего и не спрашивает, догадывается, что не затем, чтобы денег дать взаймы на буханку хлеба. В мимолетных разговорах через день он знал о своем кассире не многое, но достаточно для того, чтоб понять, что мужчина не женат, у него есть кот и тяга к сильному полу. По Антону же было понятно и без разговоров, что он и как он, достаточно было взглянуть на его набор продуктов на кассовой ленте. Становится прохладнее, темнее, коробок больше. Дыхание Арсения ощущается где-то совсем рядом, а еще его ладонь на упругой заднице, прикрытой джинсами, становится настойчивей. Антон не отстраняется, но попыток сблизиться не делает. Очередной темный угол, и парень выдохнуть не успевает, как горячие ладони прижимают его к гипсокартонной стенке, а шею опаляют горячее дыхание и язык. Чужие руки повсюду: лапают, щипают, ласкают, наконец с нажимом давят на плечи, заставляя опуститься на колени. Что от него требуется — понять не сложно, сложно то, что Антон такого никогда не делал. Впрочем, кассира Арсения это волнует мало, он сам дергает пряжку своего ремня, спуская штаны вместе с бельем и тычется своим членом в губы парня, раз, другой, скользит головкой по щекам, твердея с каждым мгновением все больше. — Открой ротик, ну же, — раздается шипение сверху, и Антон послушно открывает, языком встречаясь с влажной головкой. Невероятные ощущения первого раза, когда в рот проникает чужой член. Горячий, твердый, на ощупь кажущийся огромным. Антон оглаживает его рукой, касается яичек, лижет языком, обхватывает губами головку наполовину, внезапно осознавая, что это затягивает. Головокружительные ощущения как в голове, так и во рту. Чужая рука путается в волосах на затылке, сжимает их не сильно, но достаточно для того, чтоб испытать небольшой дискомфорт оттого, что в рот скользит твердый ствол, а отстраниться от него нет возможности. Арсений толкается резче, заставляя открыть рот шире, принять глубже. Антон непроизвольно стонет, сжимая чужие бедра, оглаживая их, старается не думать о том, что его грубо трахают в рот все чаще, размашистей. Он давится слюной, которая стекает по подбородку, слезами, которые почему-то текут из глаз, и жаркая головка толкается прямо в горло, а после с громким хлюпом выходит и толкается вновь. — Вот так, давай, давай, — прерывистое дыхание отдает в виски, пульсирует по венам. Антон уже не успевает лизать и отстраниться не пытается, сильные руки грубо держат его затылок. Арсений движется все быстрее, хрипло рыча, вбивается в открытый рот, толкается глубже. Финал совсем близко, и через миг теплая струя бьет в горло. Ее очень много, Антон не успевает глотать, хотя делает это добровольно и на каком-то азарте. Вязкое семя вместе со слюной тянется по подбородку вниз, и парень, тяжело дыша, вылизывает остатки спермы, не отводя взгляда от глаз напротив. Его резко тянут вверх, и высокий парень, кажется, еще не совсем понимает, чего от него хотят, но чужая рука на его выпирающем члене громче всяких слов. — Не надо, — шепчет Антон, — я сам, — слова застревают где-то в горле, когда рука проникает под резинку трусов, где уже достаточно мокро. Поэтому, вероятно, и стыдно, что он возбужден оттого, что сосал почти незнакомому парню. Антон под чужими руками плавится, стонет, выгибается, хрипло скулит, впивается пальцами в чужие плечи, утыкаясь туда же головой. Ему дрочат грубо, размашисто, без всяких «но» и «если». Жаркая волна проходит по всему телу, и парень кончает в чужую ладонь, дрожит от всех ощущений разом. С трудом держится на ногах, хотя сейчас бы с удовольствием растянулся в чужих объятиях и закурил. Возвращаются обратно все так же молча. Возвращаются туда, где ярко горит свет, играет музыка, то и дело снуют покупатели, слышится писк сканера — словно в другой мир. Арсений садится на свое место, убирая табличку, и за спиной Антона тут же образовывается очередь из пяти человек. — Спасибо за покупку, — Арсений улыбается, но не заученно профессионально, а тепло и по-доброму, и Антон кивает, не в силах поднять глаза на мужчину напротив. — Пакет брать будете? Приходите к нам еще, — с нажимом произносит Арсений, и Антон берет фирменный пакет с буханкой хлеба почти на автомате. Лишь оказавшись на улице, выдыхает, привалившись спиной к стене здания, шарит по карманам, понимая, что сигареты, как и деньги, забыл дома, но это сейчас не важно. Внутри пакета находится белый прямоугольник с номером телефона и с именем того, кому следует позвонить по этому номеру. «Арсений, буду ждать», а на обратной стороне реклама пекарни. Белый свежий батон издает невероятный аромат, кружащий голову. В него, как в детстве, хочется вцепиться зубами, откусив добрую половину хрустящей корки. Антон выдыхает, оборачивается на зеркальную витрину магазина, машинально поправляя взъерошенную челку, и улыбается своему отражению. Ну ничего себе, сходил за хлебушком…