Последнее красное яблоко

Ньют сначала шёл впереди Криденса, надеясь таким образом заставить его поторопиться, но тот вскоре начал отставать, поэтому сатир по возможности аккуратно перехватил его руку и потащил за собой. Они без препятствий миновали заросли папоротника — Ньют боялся, что Персиваль установит в них ловушку, но Хранитель, видимо, недооценил решительность лекаря или же напрасно понадеялся на его благоразумие. — Как думаешь, Персиваль очень рассердится, когда узнает? — Думаю, нет… надо постараться вернуться до рассвета, — быстро определив нужное направление, сатир уверенно свернул в сторону. — По крайней мере, мне. Каждый час на счету, понимаешь?.. Ночью стало прохладно; под ногами шуршала жухлая трава вперемешку со свежей. Сатир быстро вывел их на ту самую дорожку, где они впервые встретились, и Криденсу вдруг стало жалко уходить — он вспомнил, как совсем недавно брёл в одиночестве и боялся всего на свете: Ньюта, когда впервые его увидел, Персиваля… при воспоминании о суровом и усталом Хранителе Криденс поёжился — неужели он больше никогда его не увидит? Не то чтобы они сильно друг другу понравились при первом знакоместе, но ведь первое впечатление может быть обманчиво… — Ты можешь… нет, ты же не можешь, — сатир мотнул головой, на пару секунд обнажив небольшие рожки. — Не могу что? — Криденс охотно отвлёкся от своих мыслей: не время думать о грустном. Потом. Главное сейчас — добраться до Тины. — Шуметь… ты этого не слышишь, но ты топаешь, как табун… лошадей, — подобрал понятное для Криденса слово Ньют. — Впрочем… Он на секунду замер, приглядевшись к тёмным зарослям с длинными узкими листьями, после чего хлопнул в ладоши, сделав быстрое резкое движение в их сторону. В кустах что-то перепуганно дёрнулось и побежало прочь; конечностей у этого существа было явно больше четырёх. Сатир нахмурился, но времени опомниться Криденсу не дал — потащил его дальше за собой. — Это ничего, наверное… они обычно охотятся стаями. Криденс послушно шагал за Ньютом, не задавая вопросов. Он точно не хотел ничего знать про существо, которое следило за ними из кустов. Не охотится в одиночку — и ладно, уже хорошо. Криденс не задумывался о том, насколько слепо он доверился сатиру — наверное, от того, что не особенно ценил свою жизнь. Они шли молча, иногда перебрасываясь отдельными репликами. Криденс не знал, о чём говорить с сатиром, если через какое-то время они расстанутся навсегда и пути назад в волшебный мир уже не будет. — Ньют… а ты всегда хотел… ну, разбираться в травах? Лечить эльфов… — Я всему выучился сам, — чуть резче, чем хотел, ответил сатир. — Самоучка. Кое-что я знал, конечно… пришлось научиться. Выбора особого не было — когда перед тобой эльфийка, укушенная летающим птицеедом, хочешь не хочешь, а откроешь учебник по ядам и будешь читать. Да мне только в радость. Тут главное следовать рецепту, понимаешь? Если добавить лишнего, то только навредишь… — То есть ты родился в селении эльфов? А где твои родители? — Криденс не знал, как сформулировать эти вопросы более корректно, поэтому спросил прямо. — Нет… Я сюда попал. И остался. Это было давно. Долгая история, да к тому же не самая весёлая. Расскажи лучше… эти раны, твои порезы, — Ньют выразительно глянул на руки Криденса, которые лечил утром. — Это не от магического существа. Я ведь осмотрел их, в них не было ничего… сверхъестественного. Криденсу было тяжело говорить об этом. Он никогда и не пытался — некому было пожаловаться на свою судьбу или поплакаться в жилетку — вокруг были только сёстры, которые так же, как и он, терпели побои — иногда в меньшей, иногда в большей степени. — Я нанёс тебе отвар из аниса звёздчатого, иначе говоря — бадьяна, — видя замешательство Криденса, сатир продолжил говорить, — обычно раны, обработанные экстрактом бадьяна, затягиваются на глазах, а шрамов даже после глубоких порезов практически не остаётся. Но это если раны волшебные… — Часто тебе приходится лечить волшебные раны? — неловко поинтересовался Криденс, стараясь сменить тему разговора. Ньют усмехнулся, вспоминая беспокойство Персиваля по поводу врагов, соглядатаев и двурушников, которые, по его мнению, только и хотят, что пробраться в селение и выведать все эльфийские тайны. — Нет, у нас довольно тихо… Разве что охотники в лесу поцапаются со зверем или жители магией отравятся, пытаясь что-то приготовить без моего присмотра… Неосознанно вслушиваясь в эти разговоры, Персиваль, который бесшумно следовал за беглецами уже добрых полчаса, вдруг заметил, что не он один преследует путников: гигантская Толстобрюшка неслышно карабкалась за ними по сучьям сверху. В душе снова всколыхнулось раздражение: наверняка у неё где-то неподалёку гнездо, значит, и маленькие паучата; если из-за Ньюта придётся убить её, то паучата останутся одни! Вроде лекарь, а такой неосторожный, невнимательный, рассеянный… И ведь сам не будет рад, если погибнет ни в чём неповинное существо! ХРЯСЬ! — наступивший на ветку Криденс заставил напрячься всех: и сопровождающего его Ньюта, и следящего за ними Персиваля, и охотящуюся паучиху, которая замерла в ветвях прямо над беглецами. — Слушай, а мистер… мистер Грейвс, он же не эльф, правильно? Он такой же чужак, как… ну, например, я. Ньют усмехнулся, аккуратно раздвигая в стороны заросли крупной осоки: назвать Персиваля чужаком у него бы не повернулся язык. Слишком больная тема. — Персиваль маг. Очень, очень сильный маг. Он появился в этих краях три года назад и сильно помог нам. Дерево… дерево жизни погибало, — тут сатир замер, рассматривая какую-то букашку на узком листе, — в нём поселилось нечто, вроде тёмной магии. Оно засыхало, света становилось всё меньше… Если бы не Персиваль, нам пришлось бы перебраться в другое место, — они снова двинулись в путь. Слушая сатира, Хранитель напрягся: внимание юноши ему было лестно, но мужчину задели слова Криденса о чужаке; главным образом из-за того, что Персиваль до сих пор боялся, что местные не считают его своим. Подружиться с эльфами и войти к ним в доверие непросто, не то что стать частью их семьи. Криденс же задумался совсем о другом: три года назад — когда Персиваль только появился в поселении эльфов — ему самому было только пятнадцать лет. Тогда сколько, получается?.. — Персиваль хороший, надёжный волшебник. Серафина права — с ним мы будем в безопасности, — снова заговорил Ньют, тревожно оглядываясь по сторонам. Он и не догадывался, что в эту секунду «хороший волшебник» закатил глаза, пытаясь скрыть смущение: столько хороших слов о себе он слышал от Ньюта впервые, несмотря на всё то, что им вместе когда-то пришлось пережить. — А сколько… сколько обычно живут волшебники? — задал давно интересовавший его вопрос Криденс, безропотно следуя за сатиром. Он начал отмахиваться от летающего вокруг мотылька, то и дело задирая голову наверх: Персиваль был уверен, что Криденс вот-вот должен заметить нависшую над ними паучиху, но напрасно: ни он, ни его проводник по-прежнему не догадывались, что идут не одни. — Маги живут долго… Не так долго, как эльфы, конечно… У эльфов есть волшебный источник — если пить из него, то будешь жить вечно. Да только тебе оно надо? Они считают его своей собственностью, даром свыше, поэтому охраняют его, как зеницу ока… У нас он тоже есть, в нашем селении, но не в том виде, в котором его все привыкли видеть. Ньют не понимал, что интересуют Криденса совсем не эльфы, а темноглазый волшебник, ненавязчиво поселившийся в его мыслях с момента их встречи. Тем временем паучиха ускорилась и обогнала путников: теперь она ползла перед ними, медленно опускаясь ниже. Она готовилась к нападению. Персиваль занервничал: он смотрел то на охотницу, то на беглецов. Достав волшебную палочку, он начал мысленно подбирать заклинание, которое не убьёт, но отпугнёт паучиху. — Если тебе интересны маги, то они обычно живут несколько сотен лет. Если очень хотят, — добавил Ньют, после чего резко замер. Криденс остановился, не решаясь заговорить. Он не сразу заметил, что именно привлекло внимание лекаря — только после того, как тот медленно коснулся своего плеча и потрогал вязкую, тягучую жидкость, похожую на сопли, невесть откуда там взявшуюся. Персиваль тоже не сразу понял, что произошло. Приглядевшись, он увидел, что из ядовитой железы паучихи что-то капало: то ли преждевременно выпущенный яд, то ли слюни, то ли сок, помогающий переварить жертву. Это выдало её, и теперь она точно не станет бездействовать! Все замерли. Ньют медленно поднял голову.