Потускневшее золото

Февраль 2018г.

Снег. Девятнадцатилетняя Клэри Фрей ненавидела снег. И зиму. Именно зимой, во время снегопадов в ее жизни случалось все самое плохое. Пять лет назад, во время страшной метели, ее отец Кларк Фрей попал в аварию и больше не вернулся домой. Оставив жену и дочку одних. Через три года, так же зимой, на пороге их с мамой маленькой квартирке, куда они переехали после похорон отца и продажи дома, появился Валентин Моргенштерн, новая любовь матери Клэри, Джослин. Красивый, богатый, он подарил матери и дочери новую жизнь, но Клэри так и не смогла найти с ним общий язык, хотя Валентин очень старался стать для нее если не отцом, то другом. Еще через год во время отдыха матери и отчима в Альпах сошла лавина, тела Валентина и Джослин нашли через три недели. А в разбитую жизнь Клэри вошел Джонатан, сын Валентина от первого брака. Он выстроил всю новую жизнь Клэри, сделав себя, центром этого нового мирка. И вот два года спустя за окном снова снег, в камине весело потрескивает пламя, а жизнь Клэри вновь рушится на мелкие осколки. Звон этих осколков напоминает женский смех и мужские стоны. Невидящим взглядом, смотрит девушка в окно, на танец хлопьев снега в воздухе, но не видит их. Перед глазами совсем другая картина, нежели та, что рисует природа за окном. Полутемная спальня, два тела, переплетенных на измятых простынях. Тяжелый запах из смеси пота, духов, мужского парфюма и секса, пьянит и тошнотворным комком застывает в горле. Спутанные черные волосы, рассыпанные по смуглым плечам и груди, виноватый наполненный мольбой взгляд карих глаз, некогда лучшей подруги. Холод безразличия в темно-зеленых, почти черных глазах любимого мужчины. Он смотрит на нее как на пустое место. И от этого страшнее и больнее всего. Никогда, никогда он не смотрел на нее так, восхищение, интерес, насмешка, нежность, лукавство и любовь, это привыкла видеть Клэри в почти черных глазах своего Демоненка, но не холод безразличия. Он, как ничто другое говорил, что все кончено. Любовь прошла… Клэри не могла вспомнить говорила ли она что-то подруге и возлюбленному. Не могла вспомнить, как покинула номер гостинице, где оставила свое разбитое, кровоточащие сердце, как ехала сюда, домой. Домой? А был ли этот темный, готический особняк ее домом? Нет! Это был его дом. Дом в который он привез ее, семнадцатилетнию глупышку после смерти матери. Это был дом Джонатана и его матери, которая сейчас стояла за спиной Клэри, облаченная в черный шелк вечернего платья. Когда Лилит успела подойти, Клэри даже не слышала, хотя, в своем состояние, девушка бы и бомбу не услышала. В глазах Лилит, таких же темных как у сына, застыла жалость напополам с удовлетворением. — А я тебе говорила. Скорее прочитала по коралловым губам, нежели услышала Клэри. Казалось, что ее уши были набиты ватой, она почти не слышала звуков, хотя, может это просто ее кровоточащие сердце, воет так громко, что перекрывает все другие звуки. Клэри проигнорировала женщину. Да и что бы она могла сказать. Подтвердить что та права, нет, такого удовольствия девушка ей не доставит. — Глупый ребенок, — с насмешкой протянула женщина. Взяв девушку за подбородок длинными пальцами, с ярко — рубиновыми ногтями, она посмотрела в ее зеленые глаза. — Неужели, ты, действительно думала, что так важна ему? Ты, бывшая наркоманка, которая даже кисть в руках держать не может, не представляющая из себя ничего. Такая же жалкая, как и твоя покойница мать. Женщина выпустила подбородок девушки и громко рассмеялась. В ее смехе было столько насмешки и триумфа, что боль стала отступать, но только лишь для того, чтобы передать Клэри в объятия куда более страшные и губительные. В объятие ярости, что своим темным покровом туманит голову и толкает на самые гадкие, страшные поступки. — Закрой рот! — губами Клэри, выкрикнула ярость. — Не смей говорить о ней. Ты не имеешь на это право. Мама не была жалкой. — Это ты держи свой рот на замке, — прекратив смеяться, отчеканила женщина. — Я могу говорить все и о ком посчитаю нужным. Я в своем доме, а ты всего лишь бродяжка, которую мой сын из жалости пригрел тут. А потом, подумав, добавила: — Из жалости и из-за завещания отца. — Что? — переспросила Клэри. Ярость, клокотавшая в ней отступила. На время. — А ты не знала? — притворно изумилась женщина. — Неужели мой сын ничего тебе не рассказал? — О чем? — требовательно спросила Клэри. Остатки ее сердца замерли в преддверье новой порции боли и разочарования. — О том, что мой бывший муж, твой отчим, отец Джонатана, перед смертью, половину своего капитала оставил тебе. Но до своего совершеннолетия, то есть до твоего двадцать первого дня рождения, всем имуществом должен управлять мой сын, а ты ничего и знать до этого времени не должна. А уж если, ты выскочишь замуж до полного взросления, то лишаешься всего. Джон, должен проследить, чтобы ты не натворила ошибок. Клэри показалось, что ее ударили в солнечное сплетение. Воздух покинул легкие, а ноги подкосились — То есть… — но закончить она не смогла, голос сорвался, а губы пересохли. — Именно детка, он специально так торопился со свадьбой, чтобы успеть до твоего дня рождения. — Лилит покачала головой. — Как легко он тебя приручил. Это было прекрасно. Наивная дурачка. Ты думаешь, он любил тебя? Ни капли. А вот Изабель. Она подходит ему идеально, во всем… И вновь насмешливый смех разлился по комнате. Все дальнейшее слилось в одно непрерывное, размытое пятно. Издевательский смех Лилит и ярость обуявшая Клэри. Тяжелая ваза в руках и звон стекла. Удивленный вскрик и широко распахнутые в изумление темно-зеленые глаза. Глухой удар тела о пол и алая кровь несостоявшейся свекрови на белом ковре. И бег сквозь падающий снег и завывающий ветер. Бег в неизвестность. Визг шин и страшный удар. Боль и темнота. Последнее, что девушка видела, был снег. Белый и чистый он пропитывался ее кровью, совсем как белоснежный ковер окрашивался багрянцем крови Лилит. Клэри ненавидела снег и зиму.