Потускневшее золото

Март 2016г.

Март в этом году выдался холодным. Промозглый противный ветер проникал под полы моего черного кашемирового плаща, заставляя, ежится. Ноги мерзли в осенних ботиночках, на широком устойчивом каблуке. Противная, мелкая изморозь мочила волосы и жалила открытые участи кожи своей ледяной капелью. Но я не могла заставить себя уйти. Развернутся, и направится к высоким, кованым воротам, что вели прочь с кладбища, последнего пристанища моей семьи. Оставить две могилы за своей спиной. Я не могла. Ноги одеревенели и не слушались. Разум заволокло пеленой отчаянья, боли и одиночества. Теплые слезы струились по моим щекам, смешиваясь с мелкой капелью дождя. Мне хотелось выть от боли, но в горле застыл ком. Три недели назад, в середине февраля, смерть вновь пришла в мою жизнь, забрав самого дорогого человека. Мою маму. Со сдавленным стоном, я опустилась на колени перед одной из свежих могил. На вторую я даже не смотрела, ибо где-то в глубине души я радовалась его смерти. Смерти Валентина Моргенштерна. Второго мужа мамы и моего отчима. Это он потянул ее в Альпы, кататься на лыжах, это из-за него мама теперь лежит в земле, а до этого провела три недели под толстым одеялом из снега и льда. Наверное, мне вовек не забыть той надежды, что теплилась во мне, се эти три недели, пока шли поиски. И хоть мне и говорили, что наедятся не на что, под такой лавиной никто не выживет, я все же ждала добрых вестей. Но их не последовало. Пришли дурные. Неделю назад, в маленький коттедж, где я проживала вместе с Джонатаном, сыном Валентина от первого брака, пришли спасатели и сообщали о том, что было найдено два тела, по описанию похожим на Валентина и Джослин. Не забыть мне тесных, стерильных коридоров морга и просторную, наполненную голубоватым светом комнату и два металлических стола. На которых, под кипельно белыми простынями лежали тела. Мамы и отчима. Не забыть мне и сильных рук названного брата, что подхватили меня, когда я покачнулась от тяжести боли, что обрушилась на меня. Я не смогу забыть тяжелого запаха сигарет, которым пропах черный свитер сына Валентина и тихий шепот на ухо: - Держись, Лисёнок, ты должна быть сильной. И после этого горячего, обжигающего шепота воспоминания обрываются. Становятся размытыми и отрывистыми. Мы куда-то ехали, что-то говорила, что-то говорили мне. Похороны прошли в тумане. Единственное что я четко помню, это сильная, теплая ладонь, на которой присутствуют мозоли от физического труда. Все эти дни, Джонатан держал меня за руку. Все время, но не сейчас. Я сама не могу понять, как оказалась тут. У меня и в планах не было ехать на кладбище, но ноги сами привили меня сюда и вот теперь, наплевав на холод и грязь, я стою на коленях у могилы матери. Из груди рвутся сухие рыдания, а щеки горят не то от холода, не то от пролитых слез. - Лисёнок! Глубокий мужской голос врывается в мое затопленное болью сознание. Подскочив, я оборачиваюсь. Джонатан стоит в нескольких метрах от меня, ветер трепет его платиновые волосы, темно-зеленые, почти черные глаза смотрят на меня с тревогой. Одет он, так же как и я. В черные джинсы, пальто из кашемира, только в отличие от меня на его ногах красуются теплые военные ботинки, а голо защищает широкий шарф. - Что ты здесь делаешь? – голос звучит, более зло и агрессивно чем мне хотелось. Но он напугал меня. – Следишь за мной. Джонатан прикрывает глаза, под ними залегли синие тени от усталости, у губ появилась скорбная складка. Он проигноривал мой вопрос и подошел ко мне. Опустился на корточки, и протянул руку к могиле Валентина и лишь после сказал: - Я пришел навестить отца. Воздух вышибло у меня из груди. Дура! Какая же я дура! В своей боли и одиночестве я совсем забыло про то, что и он потерял отца, которого любил. Я протянула руку желая положить ее ему на плечо, но Джонатан отстранился. Он застывшим взглядом смотрел на памятную табличку и что-то беззвучно шептал. Несколько раз, мне казалось, что я прочла по его губам «прости» и «папа». Интересно, за что он просил прощение? Так прошло минут десять. В молчание и тягостной скорби. Я, застыв, стояла за спиной названного брата, периодически стирая с лица слезы и дождь, а Джонатан все так же сидя на корточках, замер подобно статуе. Он больше ничего не шептал, а просто сидел, положив ладонь на то место, где должна была быть голова Валентина. Каждый из нас думал о своем. Возможно Джонатан, так же как и я, вспоминал какие-то моменты детства, связанные с погибшим родителем. Внутри меня шевельнулся червячок завести. У него осталась мать, у меня же нет никого. Но я поспешила отогнать это пагубное чувство. Но на место завести пришел страх. А что будет со мной дальше? У меня нет ни одной живой души и что меня ждет. Детский дом? Патронажная семья? Раскат грома вырвал меня из тягостных раздумий. Я посмотрела на серое небо и поморщилась. Там в свинцовой темноте хорошо были видны вспышки молний. Джонатан поднялся и тоже взглянул на небо. - Гроза будет. Пора ехать. И не спрашивая меня, привычно обхватил мою ладонь своей и, переплетя наши пальцы, направился к выходу. Я кинула еще один, наполненный болью взгляд на могилу матери и поспешила за названным братом. У кованых ворот стоял автомобиль Джонатана. И я вновь залюбовалась красивым с хищными формами и черным матовым цветом «коня» названного брата по имени внедорожник. И только когда мы подошли к мощному красавцу, я поняла, что не могу сесть в салон. Нерешительно остановившись, я виновата, посмотрела на брата и произнесла: - Я не могу с тобой поехать. - Это еще почему? – Джонатан вопросительно поднял темную бровь. - Ну, - протянула я, и выразительно оглядела свои заляпанные на коленях джинсы. Джонатан покачал головой и решительно открыл пассажирскую дверь. - Садись, заболеешь. - Но… - Клэри, я замерз, думаю, ты тоже. Поэтому не тяни время и садись в машину. Вздохнув, я подчинилась его требованию. Во-первых, я не хотела спорить, во-вторых, действительно замерзла. В машине пахло парфюмом Джонатана и сигаретами, я глубоко втянула этот запах и начала расслабляется. Брат забрался в машину и включил отопление. Говорить не хотелось, Джонатан тоже молчал, и так в уютно, что странно, молчание мы добрались до большого особняка в готическом стиле, где жил Джонатан и его мать, ну и последнею неделю я. - А что будет дальше? – даже неожиданно для себя спросила я. - Дальше? – переспросил брат, глуша мотор и покидая теплый салон. Дождавшись, когда он откроет мне дверь и поможет спуститься и пояснила: - Со мной. Что будет дальше? Что меня ждет: приют, или незнакомая семья? - Ну если мой дом похож на приют, а мы с матерью для тебя незнакомая семья, то да. - Подожди, - замерев, я смотрела на брата. – Ты хочешь сказать… Договорить я не смогла, голос сорвался, да этого и не нужно было, Джонатан понял все и так. - Да. Я, как твой старший брат, оформил опеку. И теперь, пока тебе не исполнится двадцать один, твоей жизнью распоряжаюсь я. Он сказал это шутливым тоном, но что-то в его темных глазах заставило меня насторожится. Я уже было открыла рот, чтобы возмутится, но тут входная дверь распахнулась и на улицу вылетела невысокая девушка с красными, как кровь волосами, облаченная в черное шерстяное платье. - Джон! – девушка кинулась на шею Джонатану и прижалась к его губам своими. Раздражение и неприязнь охватили меня. Я не знала, кто эта девушка такая, но она мне уже не нравилась. Джонатан на пару мгновений прижал девушку к себе, а потом отстранил от себя и произнес, обращаясь ко мне: - Клэри, это моя невеста, Лола. Лола, это Кларисса моя младшая сестра. - Не знала, что у тебя есть сестренка, - недовольно произнесла девушка, и посмотрела на меня. Она была красивой, бесспорно, но все портил высокомерный взгляд и презрительно поджатые губы. - А ты миленькая. Тебе сколько тринадцать? - Мне семнадцать. Лола мне не нравилась, никогда. Теперь, когда девица повернулась ко мне лицом, я узнала ее. Лола Верлак, так же известная как Королева, солистка и лидер группы "Благой Двор", тупое название. У нее были миллионы слушателей и поклонников по всему миру, но я никогда не относилась к ее почитателям. - Да? - удивленно протянула она. - А так и не скажешь. - Когда ты приехала, Лола? Устало спросил Джонатан. И мне почему-то показалось, что он не рад присутствие будущей жены. Его взгляд был холоден и равнодушен, когда он смотрел на девушку, а в голосе слышались нотки раздражения. Но, казалось, что Лола ничего не замечала, она повисла на локте парня и смотрела на него влюбленными, голодными глазами. Мне стало противно от этой картины, казалось что, девушка, готова тут же набросится на Джонатана, и если не съесть его, то изнасиловать точно. - Пару часов назад. Меня встретила твоя мать. - Ну конечно, Кто бы сомневался. В голосе названного брата слышалось неудовольствие. И я задумалась, а кто в действительности хочет этого брака. Сам Джонатан, или Лилит Моргенштерн? С матерью Джонатана я знакома не была. Но от Валентина слышала, что это очень властная, требовательная женщина, которая одержима двумя вещами. Сыном и деньгами. И что из этого было для нее важнее, отчим и сам не знал. - Идемте в дом, - прощебетала Лола, она продолжала висеть на Джонатане. - Мы с твоей мамой успели заехать к модистки и обсудить фасон свадебного платья. - Лола! - устало воскликнул Джонатан. - Какая свадьба? Я только похоронил отца. - Но послушай, любимый. Все приготовления займут около полугода. Этого времени как раз хватит, чтобы соблюсти рамки приличия. Губы Джонатана побелели, а в его глазах блеснула ярость. - Год, Лола, мы поговорим о свадьбе через год. - Но... - Клэри, пошли в дом. И освободившись от цепких рук невесты, Джонатан схватил меня за руку и потащил к дому. Всю дорогу до парадного входа, мою спину буравил наполненный злобой и неприязнью взгляд Королевы. В доме нас ждали. Мы не успели переступить порог, как нам навстречу шагнула красивая, высокая темноволосая женщина. Она была облачена в черный брючный костюм, волосы черным покрывалом струились по ее гордо расправленным плечам. Темно-зеленые, как у сына глаза, под изящными дугами бровей, смотрели с теплотой и любовью на Джонатана. Она почему-то напомнила мне Маризу Лайтвуд, мать моей одноклассницы и единственной подруге. Тонкая шпилька ее туфель, задорно стучала по мраморной плитке, которой был выложен холл. - Сын мой, - Лилит заключила сына в объятия. А потом ее взгляд упал на меня. Все тепло ушло из зеленых глаз, они заледенели и стали такими же бездушными и не выразительными, какие парой бывают у Джонатана. Губы ее недовольно поджались. - Ты, должно быть, Кларисса. - нестолько вопросительно, сколько утвердительно сказала женщина. - Добрый день, миссис Моргенштерн, - неуверенно поприветствовала ее я. Я не знала, как обращаться к этой красивой женщине, от которой веяло холодом и властью. - Здравствуй. Прости что раньше не выразила тебе соболезнование, но думаю, Джонатан объяснил тебе, что у меня была важна командировка. И приехала я только сегодня ночью. И утром не смогла поприветствовать тебя как должно. Лилит протянула мне руку, и мне пришлось выпустить теплую ладонь Джонатана, чтобы ответить на рукопожатие. Рука матери Джонатана была ледяной, а рукопожатие крепким и даже болезненным. - Лилит, - окликнула женщину, вошедшая следом Лола. - Твой сын отказывается на мне женится. - Что? - очень спокойно переспросила Лилит. - Лола, - устало выдохнул Джонатан. – Я не сказал, что не хочу жениться на тебе. Я кажется, четко сказал, что пока не пройдет год траура, о свадьбе по минимуму говорить не прилично. - Я не хочу ждать год! – капризно воскликнула Королева, - я даже полгода ждать не хочу. Да и зачем, какая разница… - Лола! – прервал девушку нервный мужской голос. Я, как и все остальные посмотрела сторону гостиной, где на пороге стоял высокий, худощавый молодой человек со светлыми волосами и голубыми, нервно бегающими глазами. - Не устраивай концерт. Джонатан, Лилит, я прошу прощение за сестру. Она всего лишь навсего капризный ребенок. - Себастьян, ты… - Помолчи, Лола, не позорь нас еще сильнее, чем ты это сделала. Лола обиженно поджала губы и зло посмотрела на брата. Молодой человек же, отлипнув, наконец, от дверного проема подошел к нам. Мне он не понравился с первого взгляда, было в нем, что то отталкивающие. И судя по тому, как сжались ладони названного брата в кулаки, он тоже не очень любил будущего родственника. Но он быстро взял себя в руки и улыбнувшись произнес: - Ничего страшного Себастьян, я все понимаю. И Лола, мне тоже очень не хочется откладывать свадьбу, но мы должны блюсти репутацию семьи Моргенштерн. Лола ничего не ответила, она лишь обиженно посмотрела на Джонатана, а после, повернувшись к Лилит, что-то тихо спросила у нее. Мать Джонатана согласна кивнула и извинившись, обе женщины направились на второй этаж. Дождавшись, когда затихнет стук каблуков Лилит, Джонатан продолжил: - Клэри, как ты поняла, это Себастьян Верлак, старший брат Лолы. Себастьян, это Кларисса, моя названная сестра. - Счастлив познакомится, - произнес Себастьян и сжав мою руку поднес к губам. Как я сдержалась и не выдернула свою ладонь, из потной руки Себастьяна я не знала. Чувство омерзения охватило меня. Хотелось как можно скорее вымыть руку, смыть эти отвратные прикосновения. Я ничего не ответила на приветствие брата Лолы и всего лишь кивнула. - Мне очень жаль, что не могу задержаться и познакомится с вами, милая Кларисса ближе, дела ждут. И попрощавшись с Джонатаном, направился к выходу. Дверь за ним захлопнулась, и я смогла выдохнуть. - Противный тип, - как будто прочитав мои мысли, сказал Джонатан. - Сестра у него не лучше. Слова вырвались из моего рта не произвольно, и я испуганно посмотрела на Джонатана, сама не зная, какой реакции, на оскорбление его невесты, ждать. Но Джонатан лишь печально улыбнулся и кивнул на лестницу. - Предлагаю, нам обоим переодеться, а потом встретимся у меня в кабинете и поговорим. – А потом подумав добавил. – Я чертовски замерз. И больше не ожидая от меня ответа, он направился на второй этаж, я последовала следом. Мне хотелось снять испачканные мокрые вещи. И прекратить, наконец, думать, о том, насколько Лола выглядела красиво и элегантно своем строгом платье и замшевых сапожках. Через полчаса, я нерешительно замерла у двери в кабинет Джонатана, за ту неделю, что я прожила в этом доме, я была здесь раза три. И каждый раз я ощущала себя, маленькой девочкой в этом темном, наполненном книгами и пылью месте. Я подняла руку и пару раз ударила костяшками пальцев по покрытому лаком дереву двери. - Входи. - прозвучал голос названного брата с той стороны. И я сделав глубокий вздох решительно шагнула внутрь. Джонатан сидел за массивным, выполненным из тёмного дерева столом. Он что-то увлеченно рисовал в альбоме с темно синий обложкой. Его рука не останавливаясь ни на миг пархала над альбомном листом, оставляя за собой темно-серые, грифельные линии. С места где я стояла было не видно что именно рисовал брат, а подойти ближе я не решалась, да и считала не правильным. Мне, как художнику было бы крайне не приятно если бы кто-то не спрашивая позволения начал бы разглядывать, мои незаконченные работы. Поэтому я просто прошла к столу и уже планировала сесть в кресло на против брата, когда Джонатан остановил меня. - Лучше сядь на диван.