Грешные ангелы

Когда шквал эмоций чуть утих, Клэри в последний раз шмыгнула носом и замерла в объятиях Алека. До рыжей не сразу дошло, что она сейчас прижимается к, по сути, постороннему парню. Она позволила ему увидеть всю глубину своей слабости и уязвимости. Но почему-то Моргенштерн совершенно не хотелось отстраняться от брюнета. Она ощущала влажную от её слёз ткань футболки, слышала уверенный стук сердца Лайтвуда. Свежий запах одеколона, смешанный с мускусным ароматом мужского тела, пьянил Клэри, и ей хотелось вдыхать его ещё и ещё. И лишь приложив титаническое усилие воли, охотница смогла отстраниться от Алека. — Лучше бы ты ушёл, — хрипло пробормотала рыжая, ощущая, как неловкостью пропитан каждый вдох. — Клэри, что происходит? Девушке было страшно поднимать взгляд на Лайтвуда. Больше всего она боялась увидеть насмешку или, хуже того, жалость в голубых глазах парня. Однако Алек смотрел на неё внимательно и пытливо, без тени эмоций, которых Моргенштерн так опасалась. — А что происходит? — Клэри решила попытать счастье, включив режим «дурочка», в надежде, что брюнет отстанет. — Вот только этого не надо, — сморщился охотник. — Да всё нормально, — упиралась рыжая. — Ты просто стал свидетелем небольшого нервного срыва. — Ага, как же, — прищурился Алек. — Ты это кому-нибудь другому рассказывай. Говоря твоими же словами, у меня есть глаза и уши, я умею наблюдать. Ты до чёртиков боишься этого Ирвинга. Почему? — девушка продолжала, нахохлившись, молчать, и нефилим продолжил. — С самого первого дня, как ты тут появилась, ты ходила с видом королевы, которой на всё плевать. Мне порой казалось, что даже если сюда ворвутся самые страшные порождения Эдома, ты будешь сражаться без тени страха с привычной усмешкой на губах, доводя врагов своими комментариями до бешенства. А тут появляется какой-то придурок и ты впадаешь в панику. Я помню случай на кухне, видел, что было сегодня. Оба раза ты была в ужасе. Кроме того, все дни, что Оливер здесь, ты ходишь, постоянно оглядываясь по сторонам, и держишься ближе к людям, а раньше всегда была особняком. Так что происходит, Клэри? Произнеся свою речь, Лайтвуд скрестил руки на груди и выжидающе уставился на девушку. Охотник понимал, он ведёт себя не очень красиво, допытываясь до Моргенштерн, когда она только-только начала приходить в себя, но иного выхода не видел. Интуиция буквально вопила, что всё происходящее — не шутки. Потому он должен понять, что к чему, чтобы знать, как действовать. Клэри же почувствовала себя безмерно усталой и крайне опустошённой. Самой себе девушка казалась древней старухой. Не будь она так морально разбита, то непременно выставила бы парня за дверь, но сейчас у неё просто не было сил на борьбу ни с ним, ни с собой. Память беспощадной волной накрыла охотницу, возвращая на два с лишним года назад и заставляя пережить самые страшные мгновения своей жизни заново. Тёплое лето, начало каникул и первая любовь заставляли Клэри чувствовать себя как никогда счастливой. Оливер казался рыжей тем самым принцем из сказки, её мысли были полны мечтаний об их совместном «долго и счастливо». Девушка не желала слушать брата, который по каким-то причинам терпеть не мог её возлюбленного. Оливер — хороший! А Джон просто ничего не понимает. Покидая вечером дом, Клэри радовалась, что родители отсутствуют и Джон тоже куда-то ушёл. Никто не мешал ей пойти в гости к любимому, у которого родители тоже уехали по делам. Девушка была несколько разочарована, обнаружив, что Оливер дома не один, а в компании двух лучших друзей. Вот они рыжей не нравились. Но Ирвинг быстро убедил её, парни скоро уйдут и они останутся одни. Друзья пили и говорили о своём, Клэри же ограничилась лишь бокалом вина. Наконец, когда начало темнеть, Росс и Брэдли ушли. Они остались одни, и Клэри была этому несказанно рада. Оливер целовал её так, что кружилась голова, не сразу девушка осознала, что поцелуи и прикосновения парня переходят грань приличия. Рыжая очень любила Ирвинга, но не была готова лечь с ним в постель, о чем не раз сообщала парню. Просила подождать. Клэри и сама ждала, когда почувствует, что момент настал. Девушка попыталась отстраниться, повторяла, что время еще не пришло. Только Оливер словно и не слышал её. — Я сказала — нет! — крикнула Клэри, уже из-за всех сил отталкивая парня. Несколько мгновений Оливер смотрел на неё, прищурившись, после чего нехорошо так усмехнулся. Маска хорошего парня слетела, обнажая истинную сущность нефилима. В глазах Ирвинга застыли лишь похоть и жестокость, в них Моргенштерн увидела свой приговор. И начался Ад. Оливеру было плевать на слёзы и мольбы Клэри. Сначала он насиловал её сам, вскоре присоединились Росс и Брэдли. В последствии события той ночи постоянно являлись девушке в кошмарах, заставляя её вскакивать, задыхаясь от ужаса. Её палачи без устали сменяли друг друга. Не просто насилуя рыжую самыми извращёнными способами, они издевались над ней. Ублюдков возбуждали её страдания и вид крови. Клэри хотела потерять сознание, мечтала умереть, что угодно, лишь бы этот Ад прекратился. И лишь когда лучи утреннего солнца ярко освещали комнату, охотница наконец погрузилась в небытие. Реальность вернулась ощущением ледяной воды, льющейся ей на голову. Оливер требовал, чтобы она очнулась, и когда это случилось, приказал тщательно вымыться, с брезгливостью заявив, что на неё и смотреть сейчас противно. Воспоминания лавиной накрыли Моргенштерн, и истерика по-новой овладела ею. И только Ирвинг, чьи глаза, голос и само присутствие вызывали ужас, заставил её замолчать и выполнить приказ. После мучитель долго и придирчиво вертел её, наносил Иратце, одевал, расчёсывал и даже красил, а после потащил к выходу и, прислонив к стене, вперил в неё взгляд жестоких и безумных глаз. — Сейчас ты идёшь домой и в последствии всем говоришь, что мы расстались. Отсутствие настроения спишут на депрессию из-за расставания. Но упаси тебя Ангел хоть кому-то рассказать о том, что было этой ночью. Ты знаешь, я выкручусь, но после даже Эдом покажется тебе курортом. Рыжая ему безоговорочно поверила. Потому, вернувшись домой, она как робот с предустановленной программой повторяла, что они расстались с Оливером и потому ей плохо. Родители мало чего понимали, Джон и вовсе ей не верил. Брат постоянно задавал неудобные вопросы, а Клэри молчала. Она часами сидела в душе, смотря сухими глазами в стену. Девушка даже заплакать не могла. А ещё Моргенштерн отказывалась покидать дом и почти не выходила их комнаты. Почти перестала есть и спать, возненавидела собственное отражение и потому разбила все зеркала в своей комнате. Родные с каждым днём всё больше приходили в ужас. Охотница угасала буквально на глазах. А спустя три с небольшим недели, когда Клэри сидела в гостиной, куда её силой вытащил Джон, и смотрела пустым взглядом в стену, её скрутил невыносимо острый приступ боли в животе, после чего мир девушки поглотила тьма. В себя рыжая пришла уже в городской больнице Аликанте, где узнала, что на почве физического и нервного истощения у неё случился выкидыш. Она даже ни разу не задумалась, что у того кошмара могут быть ещё и такие последствия. Врачи утверждали, что у неё ещё будут дети, но Клэри было всё равно. Она уже давно потеряла всякий интерес к жизни. Также врачи обнаружили не до конца сошедшие следы насилия и пыток, над которыми Оливер не стал заморачиваться. Но хуже всего, что все увидели то, что это чудовище заклеймило её. О.Л.И — инициалы красовались на пояснице Моргенштерн. Ирвинг на живую вырезал их на коже рыжей той ночью. Валентин не стал дожидаться пробуждения дочери. Душу мужчины переполняли ярость и боль. Он отправился напрямую в Конклав, к Консулу. Он требовал казнить Оливера. Только охотник забыл, что парень является племянником Консула. Путём быстрого расследования выявили всех участников сотворённого зверства. Моргенштерн требовал возмездия. Грозился всем рассказать, кем является племянник Джии. Но Консул не просто так занимала свой пост, она была превосходным политиком. В красках женщина расписала, какой будет скандал и что ждёт саму Клэри в этом случае. А также предложила альтернативу. Валентин в итоге решил предоставить выбор дочери, а ей было всё безразлично. В итоге Консул состряпала лжеобвинения против Росса и Бредли, по которым их быстро и без шумихи казнили, а Оливер должен был всю жизнь провести на острове Врангеля. Парню можно было иногда возвращаться домой в сопровождении стражи и в её же сопровождении покидать родные стены. Ни о каких передвижениях по Аликанте и речи не было. Как бы Валентин ни жаждал справедливого возмездия, мужчина не хотел подвергать свою дочь лишнему унижению. Он надеялся, что когда-нибудь она сможет вернуться к нормальной жизни. Охотница жила в своём собственном измерении. Клэри ничего не хотела видеть, слышать и знать. Она отгородилась от всего мира. Потому что там были боль и страх. Она до истерики боялась людей и люто ненавидела себя. Не желала жить. Две попытки суицида оказались неудачными. Моргенштерн думала, ничто не сможет больше её тронуть. Ошиблась. Известие о том, что Джон отправляется на практику в Институт Нью-Йорка, стало новым ударом. Рыжая умоляла брата не уезжать, потому что он был единственным, кому хоть немного удавалось разогнать окружающий девушку мрак. Но парень всё равно уехал. Дни и ночи слились в однородную массу. Клэри полностью выпала из реальности. И однажды, спускаясь на кухню, чтобы выпить воды, она увидела сидящих за столом отца с матерью и поразилась, как они постарели. После чего шарахнуло осознание — это всё из-за неё. Тогда Моргенштерн наконец поняла, что надо как-то возвращаться к жизни, раз уж что-то упорно не даёт ей сдохнуть. Она была шокирована, обнаружив, что провела в этом коматозе больше трёх месяцев. Это было невыносимо сложно — собрать себя из осколков, оставшихся от былой личности. Но, стиснув зубы, Клэри шаг за шагом преодолевала себя и свои страхи. Первым делом, наплевав на боль, охотница путём прикладывания к коже раскалённого металла, избавилась от клейма. Оно как невидимый барьер не давало ей вырваться из круга глухого отчаяния. Можно было обратиться к магу и избавиться от уродства, так что и шрамов не останется, но Клэри хотела оставить себе напоминание о том, что бывает от излишней глупости и доверчивости. Так же уродливый шрам был её памятью о победе над собой и обстоятельствами, потому девушка так и не избавилась от него со временем. Следом она научилась выходить из дома. Потом учила себя заново общаться с людьми, не боясь их. После уже приучала себя к мужскому обществу. Сквозь отвращение и страх рыжая заставила себя не просто научиться общаться с мужчинами, но и полюбить секс. Клэри полностью переделала себя. Скромные наряды невинной девушки сменились откровенными и сексуальными комбинациями. Скромность сменилась дерзостью, а стеснительность — вызовом. Рыжая больше не желала быть слабой, наивной и уязвимой, как когда-то. Она зареклась влюбляться или заводить отношения, предпочитая одноразовый секс всякой чувственной мишуре. Вскоре за Моргенштерн закрепилась репутация жуткой стервы и бешеной суки без лишних комплексов. Одни её ненавидели, другие восхищались. Клэри всё устраивало. Постепенно у неё даже появился постоянный любовник Пол. Они не претендовали на свободу друг друга, потому и не ограничились одной ночью. Плюс с ним можно было неплохо поболтать. Постепенно охотнице удалось побороть свои страхи, оставить в прошлом кошмар. Она стала другим человеком, и этот человек ей нравился. Родители были несколько шокированы изменениями в дочери, и пусть не сразу, но приняли это. Уж лучше так, чем она всю жизнь будет бояться лишний раз выйти на улицу. А по окончании Академии ей сообщили, что она отправляется в Нью-Йоркский Институт. Клэри противилась этому, но постепенно сдалась. Где-то громко хлопнула дверь, и Клэри, вздрогнув, вынырнула в реальность и с изумлением обнаружила, что все свои воспоминания озвучила хриплым шёпотом. После она с ужасом подняла глаза и увидела перед собой Лайтвуда. Обычно аристократически бледное лицо Алека сейчас было землисто-серым, а голубые глаза огромными от ужаса и шока. От осознания случившейся катастрофы девушку затрясло. Что она наделала? Она же обещала себе, что никогда и никому не позволит узнать историю своего позора. И вот она сама всё выложила Алеку, который даже другом ей не был. — Клэри, я… — оглушённо выдал брюнет. — Молчи! — вскинула рыжая руки. — Лайтвуд, надеюсь, ты понимаешь, что если расскажешь об этом хоть кому-нибудь, мне придётся тебя убить? И, смотря в зелёные глаза, в которых сейчас стыл бездушный лёд, Алек понял, она и правда может это сделать. Впрочем, болтать об этом охотник и так не собирался. Рассказ Клэри шокировал нефилима до глубины души. Да все его проблемы — детский лепет напротив пережитого Моргенштерн. Теперь парень хорошо понимал, почему она себя так ведёт. А ещё помимо ужаса от того, что когда-то сотворила с совсем невинной девочкой группа монстров в обличии людей, Алек испытывал невольное восхищение её внутренней силой. Она в одиночку пережила Ад, смогла выжить и стать сильнее, чем была. Клэри без чьей либо помощи пережила то, что сломало бы любого другого. Она была воистину удивительным человеком, достойным всяческого уважения. — Я никому не скажу, — серьёзно сказал Алек. — Уйди, — бесцветно прошептала Моргенштерн. Лайтвуду хотелось много чего сказать рыжей, но посмотрев в усталые глаза девушки, охотник лишь кивнул и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Направляясь в свою обитель, Алек всецело пребывал в рассказанных Клери событиях. Его передёргивало от ужаса и ярости, когда он себе в красках представлял всё случившееся когда-то с рыжей. В душе охотника клокотала чистая ненависть к этому чудовищу. Очевидно, девушка слишком боится Ирвинга, чтобы самостоятельно справиться с ним. Брюнет не мог её за это винить. И неожиданно для самого себя Алек понял — он убьёт его. Такие твари не должны существовать, а Клэри не должна до конца жизни бояться. Однако Лайтвуд не горел желанием расставаться с жизнью, значит, это должно выглядеть как несчастный случай. Пока у охотника не было плана, но он обязательно что-нибудь придумает. Ирвинг ещё не знает, но отсчёт последних дней его жизни начался. Мразь! Явился сюда, уверенный, что за Моргенштерн некому заступиться, но он ошибся. В голове Алека мелькнула мысль: «Зачем мне это надо?», но он быстро отмахнулся от неё. Надо. Так правильно. Он горел жаждой отомстить за рыжеволосую девушку, такую сильную на первый взгляд и невероятно хрупкую внутри. И плевать Лайтвуд хотел, что это отдаёт безумием. Клэри же, выключив свет, свернулась в клубок, уверенная, что её ждёт очередная ночь кошмаров. Она видела их каждую ночь с момента появления Оливера. Только вместо ужаса прошлого рыжей почему-то приснился Алек, который, тепло улыбаясь, рассказывал ей о чём-то. Она не улавливала смысла слов, но купалась в чувстве безопасности, которое окутывало её в присутствии Лайтвуда.