На самом деле

— Надо же, спасибо, — говорит Хаус с большой паузой и это звучит не как благодарность. Кэмерон внимательно смотрит на него пару секунд, но скоро опускает взгляд. Наверное, всем, кроме неё, плевать, обратит ли зависимый от викодина наркоман своё сиятельное внимание. Чейз думает, что в этом её проблема. На самом деле, Чейз знает, что её проблемы это не его проблемы. На самом деле, Чейз знает, что случайный секс под кайфом это не основа для великой любви. — Хэй, очнись от великих дум и делай, что я сказал! На самом деле, Чейз знает, что он самый удобный объект для шуток о доверии и упавшем мыле. Форман проходит мимо, шурша халатом и надо бы не обращать внимания на то, как глупо Кэмерон зависает, глядя на Хауса, но она сама — его проблема. Чейз отворачивается и заставляет себя забыть зрачки, почти слившиеся с радужкой. Неприлично пронзительный взгляд вслед кротко намекает, что пора бы записаться на актёрские курсы. Глупо. Пальцы Кэмерон пахнут ацетоном. Чейз не думал, что когда-нибудь обратит на это внимание. Он привык к тому, что ценится лишь идеал, а значит должен был восхититься прекрасно подобранными духами нового врача в кардиологии. Не стоять рядом с пустой доской и не думать о пальцах Кэмерон, когда он может идти домой. Ах да, дома же его ждёт медицинский справочник и библия на краю стола (в стремлении подражать Хаусу он так и не выбил из себя каноны, что так удачно выучил за годы в католической церкви). Чейз хотел бы быть счастливым независимо от количества вопросов и неопределённости, что клубятся внутри, но что-то не получается. Детали, которые ты замечаешь в другом человеке, могут многое рассказать. Например, Чейз свято уверен, что Кэмерон когда-нибудь обязательно перекрасится в блондинку. Ему кажутся вполне совместимыми привычка выходить замуж за умирающих и всё ещё ходовой стереотип о количестве пигментов в корнях волос. Когда Кэмерон станет старше, уголки её рта опустятся. Впрочем, прямую зависимость можно проследить и относительно времени, проведённого в одном с Хаусом помещении. Хаус решает, кому что говорить и тем самым берёт ответственность за последствия на себя. А Чейз стал врачом. Совсем как папочка. Наверное, здорово однажды встретить человека, который сказал бы «я бы не хотел, чтобы моя жизнь закончилась любым другим способом». Здорово хотя бы встретить такого человека, раз уж сам ты не можешь быть таким. Форман дружелюбно улыбается пациенту, у Хауса жуткая память на имена, а Кэмерон — суровая девочка с милосердной справедливой дурью в голове. Она выглядит так, будто пытается собрать себя, но упорно разбивается вновь. И Чейз хотел бы сказать ей… «Твоя прелесть в том, что ты восхищаешься теми, кто является твоей семьёй». Но прикол в том, что избавляться от иллюзий всё же надо. Можно носить двойной браслет и всё время порываться снять его в присутствии этого человека, можно говорить «я хотел быть ближе к тебе», можно, в конце концов, написать о том, как нимфоманы занимались семейным шопингом. Можно вести себя как герои независимого кино, что выйдет спустя пять лет. Можно придумать тысячу метафор и не сказать ничего. Обои, которые уже никогда не переклеят, наводят жуть своей константностью? Пугает бездействие после действия или наоборот? Если протянуть руки к свету, ногти станут похожи на облучённые радием полумесяцы. Хаус проницателен. Он знает людей, которые ему дороги. Уилсон сделал Хауса смыслом своей жизни и не заметил. Наверное, Уилсон тот самый единственный, с кем Хаус когда-либо поделится викодином. Спасая любимых, мы спасаем себя от боли. «Все порывы эгоистичны», — говорила блондиночка –хиппи в неновом уже легендарном ситкоме. Равнодушие не преимущество. Родители — это те, кто всегда о тебе заботится и никогда не подводит. Когда слушаешь музыку и не слышишь ни один звук внешнего мира нетрудно поверить, что кто-то следит за тобой, выглядывая из-за угла или глядя свыше. Нетрудно испугаться монстров, живущих в твоей голове. Когда закрываешь лицо ладонями, со стороны кажется, что испугался внешнего мира или обиделся на него, но на самом деле ты просто пытаешься запихнуть обратно в черепную коробку рвущуюся наружу истерику, чтобы не дай бог не показаться слабым. Слабость наказуема болью. Чейз никогда не любил ужастики. Наводит жуть. Но нельзя не умиляться, когда твой кот самую малость смахивает на сатану из-за узких зрачков.