Любимый

       Дима терпит, терпит довольно долго. Он нежно гладит Колю по спинке, успокаивая. Коля прижимается к груди мужчины, мысленно ухмыляясь тому, что все же смог завести его.  — Дим? — специально дрожащим и тоненьким голоском обращается Коля. — Да? — альфа нервно сглатывает, а его запах начинает вырабатываться сильнее. Он пахнет так.мужественно. Да, да, именно мужественно и Коле это нравится. Коля отлично понимает, что сейчас он может манипулировать заведенным альфой. — Можешь меня поцеловать? — с наигранной невинностью просит он, приподнимая голубые глазки на Диму. Альфа старается быть сдержанней. Он кладет руку на чужой подбородок и соприкасается своими пересохшими губами с пухлыми губками Коли. Губы Коли ему всегда нравились- такие розовые, аккуратные, даже девичьи. Они оказались такими, как он и представлял: мягкие, сладкие, напоминающие по вкусу клубнику. Для Коли поцелуй был другим. Альфа целовал его настойчиво, его губы были грубоваты, а его щетина соприкасалась с холеной кожей Соболева.       Поцелуй длился не более пяти минут, но для Коли это было вечностью. Он прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться только на моменте близости, чтобы прочувствовать всё. — Димочка, я хочу…- начал было омега, но от очередного «детского» тона он не выдержал и стал проставлять быстрые поцелуи на шее, грубо сжимая чужие бедра. Каково это? Вульгарно? Нахально? Конечно! Дмитрий даже не уточнил может ли он так по-собственнически целовать не своего омегу. Хотя омеге это нравилось, он откинул голову назад, открыв больше пространства для поцелуев.  — Я не хочу на кухне. — с придыханием шепчет парень, но Дима лишь хмыкает. — Боишься? Ларин все же поднял его со своих колен и повел в свою спальню. —  Дим, Дим, я переживаю… у меня кроме… — Ларин заткнул парня поцелуем, толкнув на кровать. — Тише, малыш. Он начал раздевать его, ласково целуя ключицы и плечи парня. Тот несдержанно постанывал. В последний год он напрочь забыл что такое прелюдия и ласка. Альфа обращался с парнем как с фарфоровой куколкой, аккуратно касаясь его бедер и талии. Коля уже сам прогибается в спине, прижимаясь к мужчине и подставляясь под поцелуи. Ларин придерживал его, томно шепча на ухо со свойственной ему мужественной хрипотцой: — Я хочу тебя. Соболеву сносило крышу от всего: от запаха мужчины, от его положения, от его голоса, от того, что Ларин ласкает его крайне нежно и не спешит засунуть в него свое достоинство. Дима переворачивает его и ставит на четверинки, а Соболев заливается краской, покусывая свои припухлые губки в ожидании.