Любимые

Майкл отдыхал душой рядом с женой и сыном, словно бы заново возрождаясь к новой, ничем не напоминающей о прошлом жизни. Но… Возможно, это сказывалось то, сколько времени он вынужденно провел среди множества людей, когда о том, чтобы побыть одному, можно было и не мечтать. Если не говорить о сводящем с ума заточении в одиночной камере. Порой Майкл буквально физически просто не мог больше находиться даже с ними, самыми родными и любимыми. Тогда он уходил. На тот самый берег, на то самое место, где ему впервые со всей отчетливостью пришли мысли о том, о чем многие до него думали раньше, сложив слова об утекшей воде, невозможности повернуть реку вспять или войти в нее дважды. Сегодня к ним приехал Линк со своей семьей, погостить пару выходных дней, чему семейство Скофилдов было всегда очень радо, Майкл – в особенности. Потому удивился он сам, первый, когда его невыносимо потянуло уйти. Точно он начал задыхаться и ему стало жизненно необходимо глотнуть воздуха приводящего в себя одиночества. Его внезапному уходу удивилась даже привыкшая уже к ним Сара. Не говоря о Линкольне. - Что не так? – плюхнулся тот вскоре рядом с ним на песок, несколько неуклюже из-за выпитого, отчего ему пришлось схватиться за плечо брата, не то бы он окончательно на него завалился. Практически сразу же Линкольн пошел за Майклом следом. От этого прикосновения, из-за этой близости, младший из неродных братьев чуть не умер на месте, как будто раньше не было между ними множества крепких объятий, еще более тесных соприкосновений. До того, как Майкл задумался об истинной природе своих чувств к Линку! Которые он хоть и принял, обретя тем внутреннюю свободу, но был вынужден скрывать, тем самым продолжая оставаться в заключении. - Все. – не успев прийти в себя, резко ответил Майкл, как есть, но быстро опомнился, договорил, как ни в чем не бывало, словно так и планировалось. – Хорошо. - Что-то непохоже. Больше на то, что я у тебя весь вечер как заноза в заднице. – нахмурился Линкольн, пытаясь заглянуть Майклу в оцепеневшее лицо. – Мне показалось или ты меня избегаешь? - Нет! – слишком поспешно, слишком горячо ответил младший из братьев, о чем мигом пожалел, но было поздно. Майкл весь сжался, обхватил руками колени, ткнулся в них запылавшим лбом, точно снова стал пацаном, а не был взрослым, чего только не повидавшим и не пережившим человеком. - Майк, посмотри на меня. Майкл? Я об этом пожалею… - пробормотал Линкольн Барроуз, когда брат поднял на него лицо. Майкл не успел спросить, о чем это он собрался жалеть. Не успел и удивиться тому, с чего вдруг Линкольну шептать ему на ухо, они ведь одни. Быстро вытянувшийся вперед, к нему, брат собирался сделать не это. В то, что его лица коснулись горячие губы Линка, Майкл сначала попросту не поверил, притом, что ощутил их ожогом до самой глубины души. Мимо его рта занервничавший Линкольн фактически промазал, но именно поцелуем это и было, самым настоящим, не перепутаешь! - Помнишь, как мы прослушивали запись разговора президента Рейнольдс с ее братом? – нарушил Линк повисшее в воздухе кратковременное молчание, показавшееся обоим вечностью, которой нет конца и края. – Когда дошло до места, где стало понятно, что они делили одну постель… У меня в голове как щелкнуло, стоило допетрить, почему она пустилась во все тяжкие, прикрывала его зад, подставляя мой. А еще, знаешь, я посмотрел тогда на тебя, Майкл. И как впервые увидел, и подумал, что если бы мы с тобой не были братьями… И еще потом, когда ты уже полюбил Сару и все равно остался для меня недоступен, когда оказалось, что мы друг другу никогда не были кровно родными! Я нажрался, все верно. Мне нужно было молчать, знаю. Я ошибся… - Ты не ошибся, Линк. – негромко произнес Майкл, с трудом соображающий от обрушившегося на него никак не возможного счастья. Сам себе не веря, трепетно обнял старшего брата за шею, сразу обеими руками, исступленно прильнул губами к его рту, и потянул вниз, заваливая на себя. Это было дико. Прекрасно. Неправильно. Единственно верно. - Мы влипли. – глубокомысленно изрек Линк, чуть приподнимаясь на локтях, чтобы заглянуть Майклу в глаза, такие же ошалевшие и дурные от счастья, как у него самого. - Ничего. Разберемся. Не из такого выпутывались. – дернул тот его обратно, увлекая в новый лишающий рассудка, глубокий, долгий, неистовый поцелуй. Отливающая в свете звезд чешуйчатым серебром, тихо плещущаяся река под боком, продолжала свой бесконечный бег.