Любимец твоих дьяволов

POV Костя Один. два. три. четыре. — Мэл, ты здесь? Чей-то знакомый голос прозвучал из гостинной, но я не придаю этому значения. Чёрт, опять сбился… — Один… два… три… — Ты придурок? Мэл, что это? —рассерженным голосом пробубнил Тёма. — Ты не видишь, что я считаю? — мямлю в ответ. — Бутылки? — фыркнул он, поднимая одну из них. — Ты считаешь сколько выпил бутылок? Совсем уже ку-ку? — Отвали, ок? Мне сейчас не до твоего остроумия. — Ты уже неделю не появляешься, придурок. Думаешь, это никого не волнует? — усаживаясь рядом со мной на пол, спрашивает он. — А разве интересует? — удивился я. — Если бы интересовало, то я бы не сидел в одиночку, как ты сказал, неделю?! — Ты мозги пропил? — фыркает, скрещивая руки на груди. — Вообще-то, я приходил сюда каждый день посмотреть на тебя. И каждый раз ты посылал меня к чёрту. Если ты не заметил, то и дверь в твою квартиру закрываю я. — И? Тебе по аплодировать? — съерничал я. — Спасибо за данную честь, но лучше не стоит. И мы замолчали. Я снова слышал, чувствовал ту тишину, которая проглотила меня и окутала в купол. Вика уехала. Просто до сих пор не укладывается в голове, что она оставила меня на перроне одного. Насовсем. Она не выпрыгнула с поезда и не бросилась мне на шею. Не сказала «забери меня отсюда, я хочу быть с тобой». Это был её выход. Но это была не моя сцена. — Прими душ, дубина. Нас ждет твой доктор. Уж очень его беспокоит твоё отсутствие. Достаточно быть тряпкой. — Никуда я не пойду, ясно? Зачем мне это, если она уехала? — выпалил я, бросая очередную пустую бутылку на пол. — И что? Земля остановилась? Солнце перестало светить? Или зима стала вечной? — выпаливал он, поднимаясь с пола. — Что? — переспросил я, поднимая бровь вверх. — Ты не умер, верно? Значит и нужно оставаться живым, а не суицидальным слабаком! — рявкнул он. Я уставился на него в ступоре. Неужели всё это превратило меня в слизняка? — Вали в душ, сейчас же! — грымает Артём, покидая комнату. Отбрасываю от себя ещё одну бутылку и пытаюсь приподняться. В кого я превратился? Кем становлюсь? Куском дерьма. Вот кто я сейчас. Безхребетно-слабый. Выхожу с комнаты и вижу, как Тёма копошится на кухне, заполняя мой холодильник едой. В благодарность киваю ему, проходя мимо в ванную. Поначалу мне хотелось окунуться во что-то тёплое, но вспоминаю, как она любила холодный душ. Открываю кран с холодной водой до упора, осозновая, что с меня вырывается крик. До хрипоты. — Костя? Что случилось? — из мыслей меня вырывает стук в двери. — Нет, просто вода ледяная, — приглушая кран, отвечаю я. — А, окей. Я слышу удаляющиеся шаги и думаю о том, как и зачем она привыкала к такому. Почему не любила горячий душ?! Почему выбирала даже зимой мороженое вместо горячего шоколада?! Опять она. К чёрту. Открываю кран с горячей водой, окунаясь в тепло. Спустя минут 10 выхожу из душа, накидывая на себя халат. Опираюсь руками на раковину, смотря на себя в зеркало. Мешки под глазами, бледная кожа и огромная щетина, но самое главное — безжизненные глаза. Где же твои искры, сука? Где запал и стремление быть лучшим? Куда улетучился твой наработанный нарциссизм? — Ненавижу, — сквозь зубы шиплю я. Отталкиваюсь с силой от раковины. — Ты больше не со мной. Отворачиваюсь и выхожу из ванной. Запах еды врезается в нос. Прохожу на кухню и вижу, как Тёма кружится у плиты. — О, ты здесь уже? Присаживайся, сейчас завтракать будем. Молча сажусь за барную стойку, и в ту же секунду под моим носом появляется омлет с беконом. Непроизвольно моего лица касается лёгкая улыбка. — Тём… — Да? — оборачиваясь, спрашивает он. Сначала мне хотелось сказать ему «спасибо», но ведь это так банально и не выразит всей моей благодарности. Поэтому я просто молча киваю. Он кивает в ответ. Вот и всё. В дружбе не нужны лишние слова. Просто зачем? Достаточно лишь одного жеста, чтобы настоящий друг всё понял. Пытаюсь хоть немного съесть, но в горло ничего не лезет. Чашка кофе оказывается рядом. Делаю глоток и хочу закурить, но сдерживаюсь. — Тебе нужно продолжить лечение, — взволнованно говорит Артём, присаживаясь напротив. — В этом нет смысла, — отставляю от себя тарелку. — Смысл есть во всём. — Нет, — делаю глоток кофе. — Сделай это ради памяти о ней. Резко поднимаю голову и смотрю на него. Он кивает, делает глоток, а затем поднимается и уходит. Так он даёт время подумать, оставив меня сам на сам. Я не поднимаю головы и не смотрю на уходящего друга. Ведь он как никто другой понимает меня. Что­бы стать моим другом нужно обязательно быть че­лове­ком, ко­торо­му всё рав­но, ка­кого цве­та моя одежда сегодня. Скорее всего я даже не посмотрю на кого-то первым, ес­ли кто-то сам не по­дой­дё­т, не возь­мё­т меня паль­ца­ми за под­бо­родок, не вскро­ет хруп­кую бро­ню на­силь­но. Но даже и в таком случае я ни­чего не ска­жу. Я, как пти­ца с пе­реби­той костью в крыле, — молчу, толь­ко за­дышу ча­ще. Что­бы стать моим дру­гом нуж­но быть че­лове­ком, ко­торый не жмёт ру­ку при встре­че. И он понимает это, как никто другой. Оставляю недопитую чашку на столе. Иду в комнату, одеваюсь и негромко прикрываю за собой дверь. Спускаюсь вниз, спеша так, словно за мной гонятся. Скрип, и вот в мою грудь со спешкой врывается колючий воздух. Сажусь в машину, откидываю голову назад, прикрывая глаза. И вот она, передо мной. Стоит, ёжится в пальто, стискивая шарф руками. Хлопает ресницами и смотрит не в мои глаза, а вглубь меня. «Пожалуйста, отпусти». Как всё это нелепо. Она умоляла тебя отпустить её так давно. От этого всего, внутренности сводит, сжимает, выворачивает. Ты смогла уйти. А я? А я остаюсь здесь, среди чужих переполненных улиц города. — Не думай. И снова голос вырывает меня из раздумий. — О чём ты? — выдыхаю я. — Ты не сможешь забыть, если продолжишь думать и винить себя за всё. — Я не могу это контролировать. Закрываю глаза — она, открою — опять она. Даже во снах она не даёт мне покоя. — Я понимаю, это тяжело, но подумай и о себе, ладно? Ты так доведёшь себя до сумасшествия. — Кажется, уже довёл. — Эй, а я вписываюсь в твою компашку? — подмигивая, интересуется он. И я, впервые за долго время, улыбаюсь. — Извините, но вход только по пропускам. Тёма прыскает от смеха, и это на самую малую каплю расслабляет меня. Машина останавливается, и мы оказываемся напротив огромного высокоэтажного здания. — Дальше ты сам. И попробуй только сбежать, словлю. Хмурю брови от безвыходности. Выхожу из машины и прохожу в здание такое же белое, как и его стены внутри. Запах лимона от мебели никак не перекрывает запах от медикаментов. Радуюсь, что мне аж на девятый этаж, где просто пахнет деревом. С помощью лифта я быстро оказываюсь возле нужной двери. Поднимаю руку и негромко трижды постукиваю костяшками по холодному дереву. — Да-да, войдите, — чуть громче обычного отвечает доктор, и я неуверенно приоткрываю дверь. — Ах, Константин, наконец-то. Я заждался вас, — доктор приветливо улыбается и подает мне руку. — Здравствуйте, доктор, — я отвечаю на рукопожатие. — Простите, у меня снова трудности. — Что ж, поделитесь со мной этим, — отвечает он, указывая рукой в сторону диванчика. — Она уехала, — как бы бросаю ему эти слова в лицо, разворачиваясь и направляясь к дивану. — И вы считаете, что из-за вас, а не потому что ей так захотелось или, например, по делам? — Да, это из-за меня, — я прикрываю глаза, стискивая зубы до скрипа. — Она давно хотела это сделать, но я как всегда думал только о себе и своих прихотях, — продолжил я, переплетая свои пальцы. — А в чём заключается ваша прихоть? — спокойный и тихий голос звучит где-то чуть позади меня, отчего я вздрагиваю. — Она была, есть и будет моей прихотью. — Постойте, насколько я помню, вы ненавидили её и пытались уничтожить. Так как же она может быть вашей прихотью? — Я… я запутался… — Может разложим всё по полочкам снова? — Чёрт, — прикрываю лицо рукой, а затем двумя пальцами сжимаю переносицу. — Снова вспоминать как всё было раньше? — Именно так. Расскажите о самых ярких воспоминаниях, которые помогут вам раскрыть суть, почему она стала вашей прихотью. — Влад и Артём, — вдруг всплывает в моей голове. — Что это значит? — голос звучит очень заинтересованным. — Один из них мой друг, второй — её. Чёрт, — выпаливаю я. — А что с ними не так? — С ними как раз всё так, но моя пелена из ненависти дала трещину, когда я увидел её с Владом в ресторане, — сжимая челюсть, отвечаю на вопрос, вспоминая, как она улыбалась ему. — Это было свидание? — Да, чёрт возьми, это было свидание, — грымнул я, осознавая, что становлюсь злее. — Восстанавливайте цепочку и пытайтесь держать себя в руках. Учитесь контролировать приступы агрессии прямо сейчас. — Хорошо, — тяжело выдыхаю, возвращая пальцы к переносице. — Когда я снова начал охоту за ней, чтобы играясь издеваться над ней, то получилось так, что она пришла с ним в тот же ресторан, где уже находился я. Улыбалась, громко хохотала распивая вино, — я до боли сжал свой нос. — Что вы почувствовали в тот момент? — Ненависть, — пытаюсь ответить как можно равнодушней. — Не стоит. Не пытайтесь сдержать свои эмоции. Я открываю глаза и смотрю в белый потолок. Как рассказать незнакомцу, чтобы он понял, какого это, видеть её улыбку предназначенную не для тебя. Видеть, как она что-то непринужденно рассказывает, хохочет с ним, а затем поворачивается и поднимает бокал вверх, чтобы с насмешкой поприветствовать. Видеть, как она рядом с ним расслабляется и становится мягкой, как когда-то с тобой. И ты бежишь за ней. Нагло залезаешь не в свои дела, требуя, чтобы она это прекратила. А она не прекращает. На зло. Внутри что-то оглушительно громко треснуло.