Я никогда не хотел огорчать тебя, Я никогда не хотел причинять тебе боль, Я хотел лишь однажды увидеть, как ты смеешься, Увидеть, как ты смеешься под пурпурным дождем Пурпурный дождь, пурпурный дождь… Я хотел лишь увидеть, как тебя омывает пурпурный дождь… Prince — Purple Rain
***
Что должен делать человек при встрече с тем, кого давно хотел увидеть? Подбежать к нему? Обнять? Радостно поприветствовать? А что делать, если ты мечтал больше никогда его не видеть? Всем сердцем и душой, мечтал, чтоб вы больше никогда не встречались. Разозлиться? Выгнать или…? Я мечтал вновь встретиться с Маркусом, снова хотелось к нему прикоснуться. Но в то же время хотелось его забыть. Ведь то, что он заставил почувствовать после предательства и расставания, меня буквально убило изнутри. Сейчас он стоял напротив меня. Немного растрепанный, пальто расстегнуто, на губах еле заметная неловкая улыбка, будто он не был уверен в том, рад ли я его видеть. Когда я понял, в чем причина появления цветов, я испугался. Испугался сделать неправильный выбор. Я не хотел с ним встретиться вновь. Я хотел с ним встретиться вновь. Все эти мысли пронеслись в голове за секунды. Знаю точно, что испытывал я не радость встречи, а животный страх. Я испугался. Может это такая реакция организма, которая сообщает об опасности. Чтоб защитить своего хозяина и не дать вновь совершить подобные ошибки. Пульс участился, дыхание прерывалось, ноги тряслись, если я хоть что-то не предприму — упаду в обморок. Маркус сделал шаг навстречу. Это он зря. Я развернулся, подбежал к окну, раскрыл его. Первый этаж, высота небольшая до земли. Перепрыгнув через подоконник, рванул сквозь сад. Я услышал, как Роуз ахнула. А со стороны: — Саймон! Мама будет ругаться! Ты опять подаешь плохой пример детям…- от Алисы. Но меня испугал лишь единственный голос, который заставил ускориться: — Саймон! Стоять! — Маркус последовал моему примеру. «Выйдя» через окно, он бежал следом. Повернув за угол дома, я столкнулся с Рупертом, тот не устоял и упал в снег. Рядом с ним был Ральф: — Что ты делаешь, Саймон? — удивился парень, помогая другу встать. — Ральф может тебе помочь? — кричал он в след. Я не остановился и даже не извинился перед Рупертом. Я уже был почти у самых ворот, остановка напротив через дорогу. Но меня нагнали и сбили с ног. Повалившись на землю, мы прокатились. Меня крепко держали. Я хмурился, после долгого нахождении в серости, яркие краски доставляли боль. Надо мной навис Маркус. Его пальто укрывало нас, и я чувствовал тепло чужого тела. Во взгляде было что-то… чего мне так не хватало. Мы тяжело дышали от бега. Снежинка упала мне на лицо, приводя в чувства. Я начал вырываться, мне удалось ударить коленом. Разноглазый ослабил хватку, это дало возможность, толкнуть его в плечо и перевернуться на живот, чтобы встать. Я побежал дальше. Но не успел сделать и пяти шагов, как меня схватили за руку. Не долго думая, я развернулся и со всей силой ударил в солнечное сплетение. Маркус подавился воздухом, он припал на одно колено, ему пришлось меня отпустить. Я смотрел ему прямо в глаза, мне хотелось остаться. — Саймон… — позвал он, я лишь качнул головой. И побежал к остановке. Мне повезло успеть на отъезжающий автобус. Сев на сидение, я посмотрел в окно. Маркус, чуть наклонившись вперед и одной рукой держась за живот, провожал взглядом. Я отвернулся. «Болван», — подумал я про себя. «Идиот». «Трус». Серый мир вернулся. Было опрометчиво выпрыгивать из окна в одной рубашке. Ключи от дома, телефон и деньги остались в куртке, которая висела у дверей. Мне повезло найти в карманах джинс немного денег. «Куда ехать? Вернуться в «Дом Роуз»? Я не мог. Там, наверняка, будет Маркус. Позвонить тоже некому». Вздохнув, я наблюдал за проносящимися огнями. Город зимой — а особенно перед новым годом — выглядит сказочно. Его украсили, создав атмосферу праздника и тепла, которого так не хватает в повседневной жизни. Стало совсем темно. Небо было усыпано звездами, словно сахарной пудрой. Даже свет фонарей не мог их затмить. Я позвонил в дверь. Обняв себя, ждал. Меня немного трясло от холода. Руки онемели. Дверь открыли. Мама стояла заплаканная, на лице синяк, в одной руке она держала замороженный кусок мяса. — Мама… — выдохнул я, заходя в дом. Я коснулся её рукой, мама отвела взгляд. — Саймон, тебе лучше уйти сейчас… — тихо, немного сипя, сказала она. Видимо до этого она плакала в голос. — КТО ТАМ ПРИПЕРСЯ? — кричали из гостиной, спрашивая. Там горел свет и играл телевизор. — Саймон, пожалуйста, уходи… — мама, пытаясь меня вытолкнуть за дверь, умоляла шепотом. Мягко её отодвинув в сторону, я направился к отцу. — Нет, не ходи к нему… — всё так же шепотом говорила мама и старалась остановить, цепляясь за мою руку. В комнате был бардак. Много мусора. На столе пустые банки. Мужчина сидел на диване, в одной руке держа бутылку пива. Он неохотно перевел взгляд от телевизора на меня. — Чего тебе надо? — пьяным голосом меня спросили. Я молча к нему подошел, схватил за футболку, приподнимая, и врезал кулаком в лицо. Послышался хруст, из носа отца пошла кровь. — С***а, — мужчина пошатнулся, но тут же постарался меня ударить, я увернулся. — Саймон…- мама стояла в дверях, плача. Отвлекшись на неё, меня ударили по голове бутылкой, что держал отец в руках. Из глаз брызнули слёзы. По виску текла горячая кровь. Я не удержался и упал. Следующий удар получил ногой в живот. Мама бросилась мне на помощь, пытаясь остановить папу. Он одной рукой оттолкнул её. Она упала и ударилась о стол. Мужчина развернулся ко мне. Он разбил бутылку о стену. Теперь в руках у него осколок. Я, шатаясь, с трудом поднялся. Едва успев уклониться, я почувствовал жгучую боль. Он задел плечо. Папа снова замахнулся, но я схватил его за запястье и завернул руку за спину. Толкнув, повалил его на пол. С каждым разом я делал ему больнее. Пока он не стал кричать… Мне вспомнилось, как я зажимался в угол, а отец медленно подходил, держа в руке молоток. В тот день я получил свой первый перелом. Перелом руки. Воспоминание так же быстро исчезло, как и появилось. Я ослабил хватку. Я не он. Я не буду становиться таким, как он. Я помог маме подняться, повел её в коридор. Достав из шкафа шубу, накинул на её плечи. Подал сапоги. Она стала обуваться. Зайдя в мамину комнату, взял сумку и стал складывать вещи. Всего понемногу. Вернулся в коридор. Мама подошла, в руках держа фотографии, которые взяла из серванта на кухне и дала мне, чтоб я их убрал. На комоде, находящемся возле вешалок, лежал мамин шарф, я взял его и начал обматывать вокруг её шеи. Посмотрев в напуганные глаза и смахнув тыльной стороной руки соленые капли, я улыбнулся маме. Послышались шаги. Обернувшись, я увидел отца. Он, прижимая руку к себе (видимо, я растянул ему запястье), шел к нам. — Куда посмели убегать, твари?! — противный голос отразился от стен. — Не смей больше прикасаться к нам! — тихо сказал я. Он лишь усмехнулся и попытался схватить меня за волосы. Уклонившись, я толкнул его к стене, а потом со всей силы ударил по голени. Раздался неприятный звук перелома, отец завопил, казалось, на весь дом. Взяв маму за руку и повесив сумку себе на плечо, я увел маму из дома. Мы быстрым шагом направлялись к остановке. Мама семенила рядом, иногда переходя на бег. Дождавшись транспорта, мы вошли в теплый салон. Мама села возле окна. Она с трудом сдерживала слёзы, я одной рукой её приобнял: — Всё будет хорошо, мама, — я поцеловал её. Она молча кивнула и положила голову мне на плечо. Было лишь одно место, куда я мог её отвезти… Пустым взглядом я смотрел перед собой.***
Снег громко хрустел под ногами. Из окон дома приветливо падал свет. Деревья, что были украшены сегодня, горели цветными огнями. Мы поднялись на крыльцо. Зайдя внутрь, я помог маме снять одежду. Из игровой комнаты слышались голоса. В книжном уголке расселись взрослые. Дети уже спали. Было больше десяти вечера. Кэра и Лютер сидели на диване. Роуз в кресле, а Адам, Ральф и Руперт — на полу возле журнального столика, на котором стояли чашки с горячим чаем. Маркус сидел на стуле напротив двери, поэтому, когда мы вошли, он увидел нас первым. Он встал, его глаза были расширенны от ужаса. Я смотрел на него. Мне захотелось плакать, мне захотелось, чтоб он меня обнял. Захотелось подойти к нему, спрятаться от этого жестокого мира. Снова почувствовать себя под защитой. Но вместо этого, я отвел взгляд и увидел себя в зеркале, которое висело сбоку. Засохшая кровь на виске запачкала мои светлые волосы. Рукав рубашки был порван, а из пореза текла кровь. — Боже! Что произошло? — Роуз тут же побежала к нам. — Роуз, можете помочь моей маме? — Конечно — конечно, — она под руку взяла маму и повела на кухню. — Адам, принеси мне аптечку, скорее! Я смотрел, как они скрылись за дверью. Ко мне подошла Кэра: — Саймон, что случилось? — её голос дрожал. Она была напугана. Кэра потянулась рукой к ране и осмотрела её. Я молчал. — Ральф, Руперт, принесите таз с теплой водой и бинты. — Велела она парням. — Саймон, пойдем, сядем. Маркус всё это время стоял не двигаясь. Я сел на диван. Лютер уступил мне место, чтоб туда могла сесть и Кэра, когда будет обрабатывать мне рану. В комнате была тишина. Можно было услышать, как мама снова плачет. Так всегда… Когда человека пытаются успокоить, слезы начинают идти сильнее. Сердце болезненно сжалось. — Ты можешь снять рубашку? — попросила Кэра. Я кивнул. Раненая рука немного онемела, но девушка помогла мне расстегнуть пуговицы. Порез был небольшой, но глубокий. Кровь медленно стекала по оголенной руке. Ральф принес таз воды, а Руперт подал бинты и чистое полотенце. Мне быстро и аккуратно обработали рану, замотали бинтом. Лютер одолжил свой свитер. Он был мне великоват, зато не причинял дискомфорт руке. Пока Кэра ухаживала за мной, я смотрел на чай. Смотрел, как пар поднимается и постепенно исчезает. Вскоре он остыл. — Я уложила твою маму в кровать Адама. Мы обработали её синяк. Больше никаких ран не было. Она лишь морально истощена. Бедняжка, заснула сразу, — рассказывала Роуз. Кэра мокрым полотенцем стерла кровь с виска, а после, наклеила пластырь на ссадину. — Спасибо вам большое, — начал я тихо. -Мы уйдем сразу, как мама проснется. Простите, за доставленные беспокойства… — Ты что, Саймон?! Ты всегда можешь положиться на нас, — Роуз улыбнулась.- Может чаю? -…так значит это твой отец её так… — Роуз прикрыла рот рукой. Она была в ужасе, как и все остальные. Я вкратце пересказал, что произошло. На Маркуса старался не смотреть. Было уже ближе к полуночи. — Кэра, нам пора домой, — Лютер поднялся и направился на второй этаж за Алисой. Они жили отдельно, недалеко отсюда. — Саймон, мы устроим тебе место на диване, — Роуз посмотрела на меня, а после повернулась к Маркусу. — Тебе придется спать на полу. Мы дадим матрас. Маркус кивнул. Видимо, когда я ушел, он захотел остаться здесь. Вскоре вернулся Лютер, на руках он держал спящую Алису. Кэра поднялась, пожелала всем доброй ночи и пошла вслед за своей семьей. За окном послышался звук уезжающей машины. — Роуз, я хотел сказать… — Давай завтра, Саймон. Сейчас ты вымотан. Тебе нужен отдых, — она остановила меня, когда я попытался встать, положив руку на здоровое плечо. Руперт принес матрас, положил его рядом с диваном. Ральф отдал мне постельное белье. Одеяла и подушки были сложены на кресло. Столик отодвинули к пианино. Пожелав нам доброй ночи, они поднялись на второй этаж. Минут десять слышались шаги, после всё утихло. Маркус всё также сидел на стуле. Мы не двигались. Я встал, подошел к двери и выключил свет в комнате. Теперь лишь лампочка на столе тускло освещала пространство. Вернувшись обратно, я отделил белье себе, другое кинул на матрас. Раздеваться не хотелось, поэтому я только взял подушку и пристроил её в изголовье дивана. Лёг лицом к окну. В нём можно увидеть слабое отражение комнаты, но я смотрел на улицу. На яркую желтую луну. Пока Маркус рядом, можно насладиться красотой природы. Кажется, я задремал. Маркус сидел на матрасе рядом со мной, но при этом смотрел в окно. Свет лампы был выключен. Я повернулся на бок. Разноглазый услышав шум, повернул голову. Мы встретились взглядом. Если бы можно было общаться вот так, не произнося ни слова. Лишь посмотри в глаза и чувства, что ты испытываешь, передадутся другому человеку. Маркус протянул руку, коснувшись виска, где был лейкопластырь, погладил. Я следил за его движениями. Вздохнув, я встал и сел рядом на матрас, наши плечи соприкасались. Меня сразу окутал запах яблок. Мы молчали, смотрели, как редкие облака проплывают мимо, иногда закрывая луну. — Ты как? — нарушил тишину Маркус. Что за странный вопрос? Он не имеет смысла. На него можно ответить всё, что угодно, никогда не сказав правду. — Зачем ты приехал? — Хотел увидеть тебя… «О чём должны говорить люди, которые знают друг друга не больше четырех дней? А четыре месяца разлуки заставили потерять интерес к жизни? О чём говорят люди…?». — Ты сильно испугался? — он намекал на драку с отцом. Я кивнул. Смотря в пол, я слышал, как сильно бьётся моё сердце. Казалось, оно говорит вместо меня. Говорит то, что я чувствую. Меня начала бить мелкая дрожь. Перед глазами расплывалось. Я опустил голову, пряча глаза за отросшей челкой. Маркус сначала не двигался, а потом несмело приобнял за плечи, притягивая к себе. Я уткнулся ему в грудь, обнял его в ответ, сильно сжимая футболку. Плечи начали подрагивать, непослушные слёзы скатывались, оставляя мокрый след на лице. — Мне было так страшно, — я говорил, глотая слезы. — Я знаю, но теперь я рядом и не дам тебя в обиду больше никому. — Маркус свободной рукой попытался приподнять моё лицо за подбородок, но я только сильнее к нему прижался и спрятал лицо. Казалось, он улыбнулся. Разноглазый уткнулся носом в мои волосы. Одной рукой он всё также продолжал обнимать меня, другую положил на шею и поглаживал кончиками пальцев, вызывая приятную щекотку. Постепенно я успокоился, но отодвигаться не хотелось. Вскоре глаза начали слипаться от усталости, перенесенного испуга и слёз. Маркус почувствовал это. Он аккуратно, так, чтоб не задеть больное плечо, уложил нас. Мы лежали. Он на спине, а я на боку, всё так же крепко держась за его одежду, будто боялся, что он может исчезнуть. — Как ты нашёл меня? — Благодаря Коннору… Помнишь, ты познакомил меня с ним в Париже? — мы разговаривали тихо, почти не слышно. — А Камски помог отыскать его в городе, хотя это я мог сделать и сам. — Вот как… Приятное головокружение мешало ясно мыслить. Я старался дышать им. Я слышал его биение сердца, казалось, оно бьется в унисон с моим. Это успокаивало. — Саймон… прости меня. Я должен был признаться тебе сам. Ты не должен был узнать это таким образом… — в голосе Маркуса звучала горечь. Я вспомнил тот день, будто он был вчера. — Саймон? Прости меня… прошу, — он умолял. — Я простил тебя ещё тогда, — признался я. — Но… простить — не значит забыть. Я попытался встать, но Маркус не позволил. Смотря в его глаза, я видел в них отражение луны. — Отпусти меня, — я пытался отодвинуться. — Ни за что! И никогда! — но он всё-таки позволил сесть. — Прости, что ударил тебя сегодня… — Я это заслужил. Чтобы я ни сделал, прошлого не вернуть и тем более не забыть. Но всё это не важно, когда идет борьба между разумом и чувствами. Это причиняет боль. — Саймон, я думал, что ты из богатой семьи… Но здесь мне многое рассказали про тебя, — я недовольно вздохнул. Он умел располагать к себе людей, а они с удовольствием расскажут всё. -…Но это многое — уместилось бы в три предложения, — продолжил он.- О тебе мало что знают. Лишь твои поступки, твой характер выдает тебя, намекая на сложную жизнь. Я молча слушал. «А что мне сказать? Что — да — это так? Или — нет — это не так? Ведь у кого-то жизнь сложнее». — Поедешь со мной? — я удивленно посмотрел на него. — Нет… — Ты не хочешь? — Я не могу оставить маму… — Заберём её с собой. — Куда уехать? — Домой. В Париж. -… Я притянул к себе колено, но это действие болезненно отразилось на руке. Маркус тут же беспокойно заглянул мне в глаза. Почему к нему так тянет? Даже сейчас. Хоть мы находимся в паре сантиметрах друг от друга, хочется быть ещё ближе. Он легко коснулся рукой моей руки. Потом переплел пальцы, крепко сжав. — Саймон, скажи, что ты чувствуешь? «Что мне сказать? Что ты уничтожил меня, но сначала спас? Как же трудно говорить о чувствах…». — У меня… сердце будто сгорает. Я начинаю задыхаться… стоит лишь увидеть тебя. А сейчас я борюсь с ужасной тягой прикоснуться к тебе, — говоря это, я не мог смотреть на Маркуса. — Саймон… - я неловко повернул голову, взглянув на него. Я ничего не успел сделать, меня притянули к себе и поцеловали. Я не смог сопротивляться, руки сразу потянулись к Маркусу. Поцелуи получались жадными, горячими, голодными… Я обнимал его за шею, не обращая на больную руку внимания. Переместился к Маркусу на колени. Он положил руки на мои бедра, большими пальцами поглаживая под свитером, вызывая безумную дрожь. Я навалился на него сильнее, не удержавшись, мы упали на матрас. Лунный свет заглядывал в комнату. Будто смущаясь, он иногда исчезал, прикрываясь облаками. Казалось, мы хотели возместить все четыре месяца разлуки. Не чувствовалась усталость, лишь желание быть с Маркусом. Как-то незаметно свитер Лютера оказался брошен на диван, а футболка Маркуса лежала на полу у книжного шкафа. От прикосновений к горячему телу, хотелось сойти с ума. Поцелуев, касаний — этого казалось мало. Когда чувства взяли верх, разум включил экстренную систему, призывая остатки здравого смысла вернуться на пост. С трудом остановив руки Маркуса, которые расстегивали ремень на моих джинсах, я отстранился. Но разноглазый тут же притянул меня обратно, будто это было непозволительной роскошью отодвинуться на пару сантиметров. Но нам пришлось это сделать, услышав, как приехала машина. На часах уже семь утра…***
Мы шли по дороге на холме, с которого открывался прекрасный вид на океан, освещенный светом голубой луны. Где-то вдали виднелись тучи… На следующий день после нашей встречи мы уехали в Париж. Роуз пообещала позаботиться о моей маме. Тем более мама — прекрасный повар, а лишние руки не помешают. Познакомившись в Париже с Карлом, я пожал ему руку. Он поблагодарил, за спасение сына. Хотя и упрекнул за задержку… Но и там мы не пробыли больше дня. Нам было необходимо побыть вместе отдельно ото всех. Поэтому четыре дня назад мы прилетели сюда. Мальдивы — рай для влюблённых… Сегодня 31 декабря. Через несколько минут наступит следующий год. — Саймон, расскажи что-нибудь? — Маркус шел рядом, держа меня за руку. — Что рассказать? — я повернулся к нему с улыбкой. — Какую-нибудь историю… ты их знаешь много. Я задумался. «Чтобы ему рассказать…?». После той ночи, произошло чудо… Цвета теперь стали частью нас. Может оттого, что мы теперь осознаем необходимость друг в друге и что для нас превыше всего наши чувства, чем цвета мира, который видит каждый, но мало кто видит истинный цвет души… — Ты слышал о Пурпурном дожде? — Пурпурном? Нет, — отпустив его руку, я сделал пару шагов вперед, Маркус стоял на месте. Я обернулся. — Пурпурный дождь, который смывает ложь… — я сделал шаг к Маркусу, — а слова, сказанные под ним, становятся правдой, — ещё один шаг. — Может, — я вытянул руку ладонью вверх, — это и не Пурпурный дождь, — первая капля упала,— Но, знай… - ещё одна, - …что всё, что я скажу тебе сейчас… - дождь усилился, волосы, промокнув, прилипли ко лбу, — чистая правда, — я сделал ещё один шаг, между мной и Маркусом лишь мгновения, он заворожено наблюдал за мной. — Я люблю тебя, — выдохнув ему в губы, я поцеловал его, почувствовав, как Маркуса пробила дрожь. Он обнял меня, притягивая к себе… Дождь усилился, скрывая нас за стеной из капель…Это был поцелуй со вкусом Пурпурного дождя…
***
***
***
Трудно поверить… но это конец истории. Хотела сказать, что Detroit: Become Human — затронул многие сердца, включая моё. Истории, что там — прекрасны. К сожалению, не всегда имеют счастливый конец. Мне захотелось это изменить… Так и появилась история про Саймона и Маркуса. Я хотела, чтоб каждый персонаж был счастлив. Чтоб у них всё было хорошо… На протяжении всего времени, что я писала, меня преследовало странное чувство… Я не знаю его название. Скорее это смесь из чувств — любви к персонажам, страхом — из-за неуверенности в себе и благодарностью — к вам… Я хочу поблагодарить каждого. Спасибо всем тем, кто приходил сюда — вы как невидимая стена, о которую я опиралась от усталость. Спасибо всем тем, кто оставлял комментарии, которые я не раз перечитывала, а от некоторых даже плакала… Спасибо за все вкусности, что вы оставляли для меня, и, конечно, за чай со вкусом вдохновения… Когда я только начала писать главу, я не ожидала, что кому-то это может понравиться. Так как не считаю себя человеком, способным написать что-то стоящее… Я писала это скорее для себя. Просто… ни на что не претендуя… Вы не представляете, как меня удивило и обрадовало то, что Colors… история — смогла передать хоть часть того, что я чувствую. Это моя первая работа и я думаю, что и последняя… Конечно, у меня есть ещё одна идея для новой истории… Но как вы к этому отнесетесь? Она будет уже не такой тяжелой. Скорее немного наивная и добрая… Но? Писать — это тяжело… Ты проживаешь жизнь вместе с персонажем… История Саймона на меня сильно повлияла. Я не могла спокойно спать. Даже сейчас, в начале третьего часа ночи, я пишу, потому что не могу отложить это до утра, кажется, это будет неправильно по отношению к героям… Но теперь, я скажу лишь те слова, которые Саймон и Маркус заслужили:Жили они долго и счастливо… Ведь они были друг у друга.