***
Еще у входа в квартиру Даниил столкнулся с парочкой курящих, поморщился от запаха каких-то дешевых сигарет и двинулся внутрь. Пришлось расстаться с черным пальто, как говорили все правила приличия, пригладить волосы и твердыми шагами войти в залу в поисках высокой фигуры с полулысой макушкой. В том, что людей будет много, Поперечный не сомневался. Но он не представлял настолько большое скопление людей, что высмотреть знакомые черты лица не представлялось возможности. Даниил Алексеевич уже в первые минуты вымотался достаточно, чтобы махнуть на все рукой и поздравить Кшиштовского позже в письме. Но тут его кто-то схватил за рукав пиджака и потянул на себя. Дезориентированный мужчина смог разглядеть человека, который помог(?) ему, вытащив из толпы, только после того, как они оказались у окна. Перед ним стоял молодой господин, аккуратно и со вкусом одетый, с темно-каштановым цветом волос, голубо-серыми глазами и приятной улыбкой. Почему-то именно она застала Даню врасплох. – Мне очень жаль, что пришлось так грубо обойтись с Вами, но мне показалось, что люди вокруг вот-вот и не оставят от Вас мокрого места. – Незнакомец говорил мягко, заглядывая прямиком в глаза, отчего становилось немного неуютно. Вечный одиночка Поперечный редко разговаривал с неизвестными ему людьми с такой открытостью, с какой делал это оппонент. – Благодарю. Если честно, я сам думал, что вот они мои последние мгновения, – хрипло посмеявшись, Даниил неловко потер нос (старая привычка) и протянул руку. – Даниил Алексеевич Поперечный. Оказался здесь совершенно случайно, волей судьбы и благодаря дружбе с Михаилом Александровичем. – Руслан Эдуардович Усачев, – Поперечному показалось, или он увидел какую-то заинтересованность? – Всё Вами сказанное можно определить и под меня. Рукопожатие получилось крепким, несмотря на дружелюбность нового знакомого. – Что ж. Думаю, Мишу сейчас окружили те, кому еще сегодня куда-нибудь надо. Так что нам остается только ждать. – брюнет все еще улыбался, а Даня, кажется, нашел еще одну причину, по которой не стоит сбегать из этого суматошного дома сейчас же.***
Людей ближе к полуночи значительно поубавилось, звуки фортепиано стихли где-то с получаса назад и остались только самые стойкие, самые близкие, либо самые необремененные временем и компанией. Миша расхаживал среди гостей с особой важностью, со свойственным ему смущением благодарил за поздравления, отшучивался по поводу возраста тут и там, но все ещё не терял надежды освободиться от навязчивых людей вокруг и найти как минимум Усачева — он уж точно был где-то тут, не мог же этот педант пропустить такое событие. Насчёт Дани сомнения ещё были. Он всё-таки не любил такие вечера, а лучше бы затащил Кшиштовского в какой-нибудь затхлый бар и там по-мужски отметил день рождения, высказал все свои пожелания и в пьяном бреду предавался воспоминаниями, которые связывали обоих мужчин. Но капитан знатно опешил, увидев в массивных креслах одной из комнат знакомые очертания. Для пущей убедительности он, конечно, артистично протер глаза, когда Руслан, который сидел напротив двери в отличие от Даниила, заметил виновника всего этого торжества. — Михаил Александрович! А мы уж думали, что вы не соизволите явиться и поздороваться. — Усачев по-доброму усмехнулся, вставая с кресла и уже готовясь получить свои заслуженные медвежьи объятия. Поперечный также поднимается с насиженного места и улыбается по-доброму. — Уж нельзя заставлять старого друга столько ждать. — Поперечный вслед крепко прижимает к себе Кшиштовского, замечая за ним новый парфюм. — Только один вопрос перед извинениями за свою чрезмерную занятость: давно вы знакомы? — Миша приятно удивлен, ведь Даня всё-таки не из тех, кто будет растрачивать свое время в компании незнакомых и малоприятных ему людей. — Если бы его сиятельство не наприглашало столько людей, — Поперечный переходит на фамильярный стиль речи — с Русланом они уже достаточно сблизились, — то наверняка бы так и не познакомились. А так как раз подвернулся удобный случай. — Именно. Удобный случай в виде спасении от неимоверной давки. Миш, к чему все эти приемы? Стареешь не по годам. Чем больше людей, тем больше жизнь накручивает тебе годков. — Ну уж спасибо, дружище. Как всегда, подбираешь нужные слова. — Михаил Александрович насупливается, скрещивает руки. Но уже через пару мгновений ярко улыбается. — Я правда рад, что вы уже знакомы и что не бросили меня, старика такого, на раздирание этим. — Он неопределенно машет руками, намекая на всех тех, кто уже покинул квартиру, либо в ней ещё оставался. — Будешь должен. — Поперечный заливисто смеётся, а также замечает пристальный взгляд Усачева. — Что-то не так, мусье? — Да вот думаю, сколько привычек вы вдвоем переняли друг у друга. Даже жесты одинаковые. Даниил Алексеевич удивляется такой наблюдательности, но тотчас пропускает ее через себя. Есть дела поважнее. У Кшиштовского как-никак сегодня день рождения, а это значит, что долгих разговоров им не избежать. Тем более интересно узнать, как этот невозможно обаятельный бородатый товарищ связал свою судьбу с таким интеллектуальным и привлекательным мужчиной (что тот действительно привлекал своей внешностью, отрицать было трудно).***
Узнали они о друг друге и правда много. Кшиштовский рассказал, как его кошка, к которой он питал особую слабость, заболела, потому значительную часть лета он просиживал дома рядом со своей любимицей. Усачев раскрыл себя как молодой писатель, который, как говорил Миша, ещё не раз заставит весь Петербург, а то и всю Россию, говорить о себе. Поперечный лишь с приятным спокойствием и умиротворением слушал обоих, не мешая вести беседу. — Ну же, Дань, твоя очередь рассказывать о себе. — Да, мне бы хотелось узнать о тебе как можно больше. — Слова Усачева были произнесены с особой настойчивостью. Хотя, может, Поперечному так только показалось? — Вы так настаиваете, как будто мне есть что рассказывать. Я должен был стать архитектором, учился за границей. Но сердце не тянуло к этому. Вот и вся история. Хожу теперь по барам, растрачиваю деньги и зарабатываю на самом разном. Курю, пью, матом ругаюсь. — Ой ну начинается, — Миша театрально закатил глаза, уже готовый опровергнуть все слова друга. — Вечно он принижает себя. Знал бы ты, Руслан, какой он талантливый пианист. Только вот зарывает свой талант в старых кафе из-за нужды в деньгах. Я ему давно говорю — если не хочешь играть на большой сцене, то хотя бы учителем стань. А этот хрыщ все твердит, что ему учить других нечему. — В детстве матушка настаивала на занятиях на фортепиано, но я был влюблен в музыку, а не в саму игру. — Руслан явно был заинтересован данной темой, как минимум проявляя себя как творческая личность. — Но я бы с удовольствием послушал разок твою игру. Поперечный растекся в кресле, закрыл лицо руками и невнятно пробурчал: — Как-нибудь при следующей встрече. На том вечер и закончился. Эти трое так и болтали ни о чем и обо всем сразу, разошлись ближе к утру и сохранили в памяти этот, кажется, немаловажный отрывок из жизни.