Дело без тела. Часть II

      -О, папа с дядей, - Анна распознала в хоре чужих голосов зов родных, которые, с истеричной настойчивостью не замолкая, аукались, надеясь на ответ. Их надрывный призыв раздавался в сумеречном лесу совсем рядом от того места, где они с Яковом, не жалея сил, вот уже некоторое время усердно рыли землю в поисках сокровищ. Ещё несколько шагов в нужном направлении, и они сами, без чьей-либо помощи, наткнулись бы на них. Но Анна решила не рисковать: вдруг родичи захотят сменить маршрут и пойдут в другую сторону. Поднялась на ноги и, вытерев руки об подол и без того испачканного платья, громко крикнула, - ау, мы здесь!       Штольман, не отрываясь от раскопок, недовольно взглянул на жену: ему не понравилось, что она обнаружила их местоположение. Это шло вразрез с его планом, так как он хотел тайно откопать клад и отнести его в участок, и там в кругу надёжных лиц Коробейникова и Милца освидетельствовать его. А после того, что она сделала, к ним набегут все, кто разыскивал их, и о тайне следствия можно будет забыть. Слухи о найденных сокровищах, словно пожар, разойдутся по округе, и тот, кто совершил все убийства, затаится или покинет город. Однако сыщик промолчал о своих мыслях, дабы не обидеть Анну и не омрачить встречу с родственниками, ведь ей столько пришлось пережить. И продолжив выгребать из ямы землю, почувствовал, как руки наткнулись на что-то твёрдое.       -Наконец-то, - выдохнул он и, встав на колени перед углублением, интенсивно заработал конечностями, словно пёс, откапывающий спрятанную им некогда кость. Земля от его деятельности летела во все стороны и, прежде всего, на его костюм. Но Яков не обращал на это внимания, ему было важно добраться до клада. И вот последнее усилие, и металлический блеск окантовки сверкнул в бледных лучах. — Нашёл, - не сдерживая себя, выкрикнул он и, ухватившись за находку, вытянул на свет чёрный саквояж, раздутый от содержимого. — Похоже, Крейс уезжая постарался напихать внутрь всего и побольше, - мелькнуло у него в голове при разглядывании находки.       -А ты не хочешь посмотреть, что там? – присев подле мужа, вкрадчиво спросила Анна. Ей самой было очень интересно. О кладах она только читала или слышала, и тогда перед её мысленным взором являлось нечто волшебно красивое. А что ещё можно прятать от посторонних глаз в земле? — Тебе не любопытно?       -Любопытство — это … Аня! - Возмущению Якова не было предела. Супруга, не слушая его, протянула руку к саквояжу и проворно вскрыла замки. И он сам собой распахнулся под напором напиханных в него вещей, давая увидеть золотые монеты и ювелирные побрякушки.       -Фью, фью, - помимо воли сыщик засвистел.       -А что тогда охраняет Сенька, если здесь спрятано такое? – восхитилась Анна зрелищу. — Здесь же…, - огласить сумму она затруднилась, так как не знала расценок на золото и драгоценности. Оставалось только догадываться о стоимости клада.       -Всё одно будет мало, сколько бы ты ни назвала, - отозвался Яков на невысказанную до конца мысль жёны. — Помимо того, что золота здесь довольно, - он с трудом приподнял саквояж, чтобы продемонстрировать супруги его тяжесть. — Я подозреваю, что оно ещё имеет ценность для нумизматов, - и загрёб в ладонь с пригоршню золотых. — Тут есть монеты довольно старой чеканки, и, если найти на них покупателя, то возможно знатно обогатиться, - и, подкинув их на ладони, ссыпал к остальным.       -Кто бы ещё знал об этом, - услышала Анна бормотание невидимого Крейса. — Монетки жёлтого металла для нас были только золотом и, воруя их из склепов и могил, мы думали только об этом. Выходит, зря я боялся тронуть заначку, опасаясь гнева подельника. Ведь мог бы по тихому забрать из схорона десяток наиболее старых и, продав их нумизматам, нажиться, - тогда прощай долги, тюрьма, и здравствуй полная свобода! Эх, какие возможности! – и то ли от обиды, то ли от досады призрак проявился. Его полупрозрачная голова выглянула из саквояжа и, приподнявшись над ним, стала алчными глазами пожирать сокровища.       Девушка видела, что даже после смерти жадность не оставляла Илью Максимовича и он досадует не о своём теперешнем положении, а об упущенных возможностях.       -Аня?       -Подожди, - отмахнулась она от Штольмана. — Илья Максимович, скажите, а кто Вас убил? Назовите его имя, и мой муж отправит его на каторгу. Это станет платой за Вашу загубленную жизнь.       -Вы так думаете? – фыркнул призрак. — Если да, то глубоко ошибаетесь. То, что я сейчас с ним творю, это и есть плата за мою загубленную жизнь. Месть.       - Но это невозможно!       -Ничего невозможного нет, если задаться целью, - надменно бросил дух, взмывая вверх из саквояжа. — Как вам? – и над поляной разнёсся холодящий душу шёпот, перетёкший в раздражающий разум завывания. — А это? – оборвал свой вой Крейс, и тут же подле девушки что-то заскрипело и зашуршало, словно полчище крыс разом оказались на поляне. — Вы правы в одном: он меня не видит, но ощущает на грани чувств и разума, так как между нами существует связь палача и жертвы. И оттого я теперь могу наслаждаться его страхом. Я сведу его с ума!       -Значит, Вы не откроете нам его имя? – допытывалась девушка.       -А зачем лишать себя удовольствия?       Треск ломающихся веток заставил Анну обернуться, и она увидела, как к ним на поляну шагнули отец и дядя. И отец, по-женски всплеснув руками, тут же сгрёб её в охапку. - Нет, папа, подожди, пожалуйста! – попыталась она отстраниться от отца, но тщетно: её никто не слушал.       -Господи, как же я испугался за тебя, девочка моя, - полились его слова. — Мама места себе не находит, лишь только мы узнали, что тебя похитили. Мне с трудом удалось отговорить её следовать за нами. Как ты?       -Со мной всё в порядке, - отозвалась Анна, следя, как призрак смешивается с красками начинающего утра. Он таял, а вместе с ним исчезала надежда узнать имя преступника. — Жаль, - тихо шепнула она и, задрав голову, посмотрела на отца. — Разгуляев не решился идти по лесу ночью сквозь туман. И мы остановились на поляне, а через некоторое время уже появился Яков.       -Яков Платонович, я должен перед Вами извиниться, - отпуская дочь, Виктор Иванович подошёл к зятю, сидевшему на земле рядом с саквояжем, набитым золотом. Протянул руку. — Вы должны меня понять как отец отца. Думаю, Вы тоже испытывали за Софи тревогу, если какой-то мерзавец…, - и из его груди вырвался судорожный вздох, но, преодолев свое состояния, продолжил, - неблагочестивыми намерениями, которые сулили определённые последствия. Тоже едва ли могли держать себя в руках. Так что я надеюсь на ваше понимание, Яков Платонович, и оттого питаю надежду на прощение.       -В сущности, Виктор Иванович, я не в обиде на Вас, - поднимаясь, произнёс Штольман. — Ваши слова и поступки были продиктованы нежеланием меня задеть или уязвить, а тревогой. Так что предлагаю забыть этот досадный эпизод. Но, простите, руку пожать не могу, - и он продемонстрировал тестю грязные от земляных работ руки.       -Ай, бросьте, я не барышня, - и отец Анны крепко пожал ладонь Штольмана. — А позвольте узнать, - разжимая пальцы, промолвил Виктор Иванович, кивая на саквояж, - откуда этакие богатства завелись при Вас?       -Чёрт, - мысленно ругнулся Пётр Иванович, сожалея, что брат и сыщик обратились к теме золота. Он надеялся, пока они заняты взаимными извинениями, ему удастся немного поживиться золотишком. Вреда от этого всё равно никому не будет, если он заберёт из этой кучи малую часть, а его долги - векселя и расписки - больше не будут обременять душу. Он станет свободным, как птица, и сможет зажить прежней веселой жизнью. Париж, Вена, Лондон распахнут перед ним двери казино, ресторанов, карточных клубов. "Нет денег, нет жизни", - решился он и, присев на корточки рядом с саквояжем и незаметно вытащив горсть, спрятал её в кармане, а потом ещё горсть.       -Этакое само не заведётся, если его не завести. Не правда ли, Петр Иванович? – и Штольман недвусмысленно показал глазами на карман сюртука младшего Миронова. В него он, как думалось, никем не замеченным, таскал из саквояжа монеты и побрякушки. -Да я и взял-то немножко, - сконфузился Петр Иванович. — Всего лишь положение поправить. И внезапно обида за свои оправдания взыграла в нём. Она чёрной взвесью поднялась из глубин души и встала поперёк горла. За что он оправдывается?! За несколько горстей?! — Яков Платонович?!       -Пётр Иванович, - решительно перебил его Штольман. — Не заставляйте меня читать Вам нотации, прошу Вас, без них верните всё, что набрали. А я сделаю вид, что ничего не было. Пожалуйста, - добавил он с нажимом, чтобы у родственника не возникла мысль о дальнейшем препирательстве.       Но младший Миронов не торопился облегчать карман. Он надеялся на поддержку брата и племянницы. Им двоим было хорошо известно о его плачевном состоянии, и их заступничество могло бы сохранить ему монеты. Но они молчали. И тогда Пётр Иванович быстро пробежался взглядом по их лицам, напрямую ища поддержки, но наткнулся лишь на осуждение. Аннет и Виктор полностью разделяли точку зрения сыщика. Сжатые губы и сдвинутые к переносице брови не оставляли сомнения, что участие с их стороны не предполагается.             -Эх, Яков Платонович, не от вашей доброты в моём портмоне заведутся золотые, - протянул младший Миронов и, захватив горсть, стараясь, чтобы часть монеток осталось на месте, переложил её в саквояж. — Всё. Проверять будете?- подняв руки вверх, с вызовом бросил он.       -Оставлю на откуп Вашей совести, - вздохнул Штольман и, наклонившись, закрыл саквояж. — Пойдёмте, я ещё хочу поговорить с Разгуляевым, надеюсь, он готов к конструктивному диалогу, - и прошёл на еле заметную тропинку. — А, кстати, где остальные люди, задействованные в наших с Анной поисках? Что-то я больше не слышу ничьих голосов?       -Как только дочь откликнулась, я дал знак всем отправляться по домам, - проговорил тесть, отстранив ветку клёна, норовившую хлестнуть его по щеке. — А что, они Вам нужны? -Нет. Чем меньше свидетелей, тем лучше.       И они попали на лужайку, где лёжа на животе, извиваясь, словно червь, Аполлон Митрофанович пытался избавиться от стягивающих его подтяжек. Ноги он каким-то образом уже освободил, но руки оставались связанные сзади, их продолжала крепко сдерживать импровизированная верёвка.       -Господин Разгуляев, - окликнул его Штольман.       Аполлон Митрофанович обернулся и зыркнул на толпу, обступившую его. В их лицах читалась угроза.       -Чего фам надо, что бы фы фсе остафили меня ф покое?       -Я хочу задать Вам несколько вопросов, и чем честней и полней на них Вы ответите, тем легче в дальнейшем будет Ваша участь, - проговорил сыщик. — Начнем?       -Разфяшите меня.       -Нет.       -Тогда хотя бы пофадите. Мне неудобно так разгофарифать. Или фам достафляет удофольстфие фидить меня ф таком полофении?       Штольман взглянул на Петра Ивановича и, кивнув, шагнул к Разгуляеву. Тот, уяснив, что от него хотят, приблизился к пленнику и, подхватив его под другую руку, вместе с сыщиком подтащил Аполлона Митрофановича к дереву.       -Ну? – настаивал Яков Платонович.       -А что фы, софстфенно, хотите слыфать? Как и ф какое фремя фосжелол фашу жену? – и, искривив разбитые губы в ухмылке, он вызывающе посмотрел на Анну.       -Что он такое говорит?! – воскликнул Виктор Иванович. — Замолчите, сейчас же замолчите, или я сам заставлю вас замолчать! – и он, подбежав к Разгуляеву, занёс над ним руку.             -Виктор Иванович, нет! – гаркнул Штольман, останавливая тестя. — Не стоит. А Вас, господин Разгуляев, я попрошу не усугублять свое положение и отвечать только на вопросы. Скажите, не пропадали у Вас сапоги?             -Фот тебе раз, - хмыкнул Аполлон, краем подбитого глаза наблюдая за Мироновым, все еще стоявшим рядом с ним. — С чего это фас заинтересофала моя обуфь?             - Если спрашиваю, значит, нужно, - отрезал Штольман.       -Намедни ф зафедении мадам я имел глупость поддаться искусу и, префде чем попасть ф комнату к куртизанке, остафил часть одежды ф общем зале. Сюртук и брюки пофже принесли, но сапоги так и не смогли отыскать. Они пропали. Фы это хотели от меня услышать?       -Назовите величину вашей ноги.       - Тринадцать дюймов.       -Значит, я был прав, - пробормотал себе под нос Штольман. — Еще кто-то из мужчин присутствовал у мадам?       -Пффф, - фыркнул Разгуляев. — Мне было чем заняться, помимо разглядыфания посетителей. Хотя... Когда мы играли ф жмурки с дефочками, я наткнулся на странного паренька, поймав его, принял за участницу нашего феселья. На вид совсем молоденький, но глаза… Глаза челофека, прожифшего больше полфека. Хотя, - вновь повторился Аполлон Митрофанович. — Фсе это мне могло и прифидеться спьяну. Я к тому фремени уже был порядком нафеселе.       -Описать парня можете?       -Насколько я помню, он небольшого росточка с чёрными сальными фолосами. Ф руках стопка книг.       -Гриша?! – воскликнула Анна, узнав в описании владельца книжной лавки. - Но зачем?       -Глупый вопрос, Анна Викторовна, - услышала Анна мужской голос. — Конечно, ради денег. Все ради них треклятых, - и последовал протяжный вздох около уха. Холодный воздух коснулся открытых плечей девушки, и она, вздрогнув, обернулась и увидела полупрозрачного Григория с толстой верёвкой на шее. Она удавочной петлей, сооружённой из одного конца, впивалась в кожу и уходила вверх, теряясь в прозрачных руках Крейса, вившегося над ним.       -Он повесился, - не дожидаясь прямого вопроса, проговорил Крейс, когда Анна перевела взгляд с его рук налицо. — Не выдержал, гад, моей мести. А я только во вкус вошёл. Ну, чего притих. Рассказывай давай теперь всё без утайки. Как на меня руку поднял, как доктора жизни лишил и как все дело обстряпал. Давай, давай, не молчи, - и Илья Максимович дёрнул за веревку. — Эх, уважаемая Анна Викторовна, если бы этот не свёл счёты с жизнью, то нескоро бы нам довелось встретиться.       -Доктора? Какого доктора? – обеспокоенно спросила Анна, опасаясь, что речь идёт о Милце.       -Хмелина, - выдавил из себя Григорий. — Он чуть-чуть не раскрыл мою тайну. Старый болтун! А…. все прахом! - И его голова развернулась на сто восемьдесят градусов, задрала подбородок кверху.       Перед девушкой вместо лица призрака появился совершенно седой затылок. Седина охватывала верхнюю часть головы, оставляя черными длинные пряди волос мальчишки. Это напомнило ей снежную шапку, примостившуюся на пике горы. Но больше всего ее пугало его тело, оно по-прежнему оставалось обращённым к ней.       -Зачем тебе понадобилось мучить меня?! – меж тем провыл Григорий и, вцепившись руками в верёвку, попытался скинуть с шеи петлю. — Почему не оставил меня в покое? Ты умер, всё! Иди туда, куда положено!       - Нет, друг мой, я должен был отомстить тебе за свою смерть, - насмешливо проговорил Крейс. — Ну, хватит мелодраматических этюдов, рассказывай, как всё было. Голова Григория неспешно приняла должное ей положение и, глазами вперившись в глаза Анны, монотонно заговорила: - В младенчестве я был обычным ребенком, таким, как все. Но в юношестве пошли отклонения. Моё лицо перестали касаться года. Тело взрослело, как и положено природой, а физиономия замерла и не менялась, застряв на детских пухлых щёчках. Одиннадцать, четырнадцать, шестнадцать, а я всё такой же десятилетний мальчик. Мать, всполошившись, стала таскать по светилам, но те лишь разводили руками и старались побыстрей от нас отделаться. И единственный, кто заинтересовался мной, - Хмелин. С ним мы столкнулись в поезде, он направлялся по месту новой службы. Моя мать выболтала ему про мою хворость, и он изъявил желание наблюдать меня. Так я попал в армию.       -Я долго не мог понять, - перехватил инициативу в разговоре Крейс, - юнец, желторотик, но здоровье ни к чёрту. Точно как у меня, а мне, простите, было к сорока. В общем, припёр я его к стенке и всё выяснил.       -И чтобы он держал язык за зубами, я купил его, - вновь подал голос Григорий. — Я отдал ему ценности, которые нашёл в могиле. Её разворотило снарядом в последнем бою. И после этого началась наша совместная деятельность. Мы лазили по кладбищам и склепам, где бы мы ни останавливались… Хотите подробностей? – осведомился он.       -Увольте, - ответила девушка, не желая слушать об осквернениях. В её понимании такие акты являлись низкими и недостойными порядочного человека.       -Вот, вот и другие такие же, - развеселился Гришка от брезгливого выражения, вырисовавшегося на лице мадам Штольман. — Нас выгнали из полка за разграбление могил. А разве деньги пахнут?       Анна промолчала.       -А я и не надеялся, что вы поймёте нас, мадам, - прервал паузу Гришка. — Достойно или не достойно, но у нас в карманах звенели монеты, которые мы разделили на несколько частей. Одна мне, одна ему, - книжник большим пальцем указал на Крейса. — Остальную часть мы спрятали. Дальше потекли годы беззаботной жизни. Но ничего не вечно, я поиздержался и влез в долги, а мой дружочек Илья Максимович и вовсе оплошал, ещё чуть-чуть - и его могли арестовать за аферу. И тогда мы вспомнили о золотом запасе. Но тратить его на погашения долгов мы не собирались, мы собирались просто скрыться и начать жизнь с чистого листа. Для этого нужно было сначала найти временное убежище и заняться подготовкой к бегству. И мы оба решили, что всем этим лучше заняться мне. Так я и оказался в Затонске.             -Боже, что я пережил за эти три месяца, - сверху всхлипнул Крейс. — Он пропал, ни слуху ни духу, - верёвка на Гришке натянулась, словно струна, и если бы он оставался живым, то в этот раз Илья Максимович удушил бы его в эту минуту. - Кредиторы наседают. Полиция, как акулы, рыскает рядом, сужая круги и, того и гляди, защёлкнут на запястьях наручники. Но я ждал: рано или поздно он должен был объявиться у меня, - неприкрытое злорадство звучало в голосе Крейса. — Я перепрятал деньги. Мне в моей ситуации они не помогли, а вот Григорию вполне.       -Лучше бы ты этого не делал, - прохрипел книжник. — Цугундер всё-таки лучше небытия.       -На-ка выкуси, разлюбезный друг, - рассмеялся Илья Максимович, и прозрачная фига возникла в воздухе. — Вместе так вместе.       - В общем, я и объявился, Анна Викторовна, - оставил без внимания выпад Крейса Григорий. — Но пришёл я к другу не с пустыми руками, а с ядом. И сыпанул его после того, как мы сговорились о его прибытии с деньгами в Затонск.       -Что произошло дальше в купе, мне понятно, - произнесла Анна. — Мне только неясно, зачем вы так поступили с Сенькой. Это же вы отсекли ему голову?       -С той суммой, какая соберётся в моих руках, мне было не уйти, а просто зарыть часть опасно. Вот я и хотел сотворить из мужика «цепного пса», чтобы тот охранял остаток до моего возвращения. Сам же ритуал я вычитал в книги, удобно, знаете ли, иметь лавку набитой всевозможной литературой. Изучив всё я подготовился: в час Х взял два билета туда и обратно на поезд в третий класс. Прибыл в столицу и целый день следил за дружком. Потом занял место согласно купленному билету и дождался узловой станции вблизи Затонска, где перекладывают почту. Зашёл в купе Крейса, к тому времени, по моим расчётам, он уже должен был умереть. Забрал саквояж, спрятанный в большом дорожном чемодане, а заодно и саблю наградную прихватил. И никем не замеченный покинул состав. Сенька меня встретил и отвёз до выбранного мной места. Об этом мы с ним договорились заранее в кабаке. Дальше просто: я предложил ему выпить, дурачок согласился, и пока он прикладывался к фляжке, я отсёк ему голову. Он упал, а я, выполнив ритуал, разделил деньги и захоронил тело поверх спрятанного мешка с золотом, саквояж прикопал чуть поодаль до поры до времени. О, да мне кажется, вы его откопали! Тогда это всё. Доказательства моему рассказу, если они вам нужны, вы найдёте на моей квартире, Осенняя 15 под подушкой на ….       -А что это она у фас так застыла, слофно соленой столб? У фашей жены не столбняк случайно? На фашем месте я бы не пренебрегал консультацией спечиалистоф. Шепелявый голос Разгуляева заглушил собой последнее слова призрака. Анна видела, что губы Григория продолжают шевелиться, но слов, как прежде, не разобрать. Они потонули среди исковерканной речи Аполлона.       -Вы можете помолчать?! – недовольно посмотрев на Разгуляева, воскликнула девушка. — Из-за вас я больше ничего не слышу.       -Оу, - многозначительно протянул Разгуляев. — Сочуфстфую фам, господин Штольман, иметь ф женах сумасшедшую.       -Да заткнитесь Вы уже! - вспылил Яков Платонович.       -Все ушли, - объявила Анна, не обнаружив на прежних местах Григория и Крейса. -Они - это кто? – поинтересовался Штольман. — Сенька и Крейс?       -Нет. Крейс и Григорий. Последний повесился у себя в доме на Осенней 15, не выдержал мести друга. И там же можно обнаружить дневник Григория, в нём он все описал.       -М-да, как странно началось, так странно и заканчивается, - проговорил Штольман. — Ладно, идёмте в управление, доведём всё до логического конца. Примерим статью к Аполлону Митрофановичу, разберёмся с Григорием и закроем «дело без тела», как окрестил его Коробейников.