Совместное проживание

Чуть больше полугода назад у моего лучшего друга умерла мать, и было ли это толчком к пробуждению болезни, или так совпали обстоятельства, но как гром среди ясного неба прозвучал страшный для него диагноз. Я, не особо разбирающийся в медицине, мало что понял, уяснил только одно - при этом заболевании идет перегрузка на сердце, запрещены стрессы, физическая нагрузка, волнение. Иначе не доживет до двадцати пяти. Двадцатилетний Санька бился башкой о стену и ревел в ужасе, оставшись на руках с маленькой сестренкой. Ревел не из-за себя. Из-за сестры. Если с ним что-то случится, её отдадут в детский дом, родственников-то у него никаких. Вместе с этим пришлось перейти с дневной формы обучения на заочную, уйти с работы, бросить все и надеяться на чудо. Я предложил ему жить со мной, потому что не мог видеть его подавленного состояния. Сашке нельзя волноваться. Поначалу все было здорово, когда в моей холостяцкой хате появились два таких светлых человека: добродушный, родной Сашка, лучший друг детства, что бы я без него делал, и хохочущая Ирка, в силу трехлетнего возраста не понимающая серьезности ситуации. Но потом меня начало все утомлять. Отсутствие какой-либо личной жизни, гулянок и секса раздражало. Даже не привести никого из друзей домой, Ирка же! Даже ежедневный горячий ужин, заботливо приготовленный другом, не радовал при возвращении домой. Сашка часто выглядел виноватым. Как сейчас. – Привет, День, – слабо улыбнулся он, встречая меня на пороге. Вкусно пахло едой, квартира радовала чистотой и свежестью, он опять весь день носился с тряпкой. Сто раз говорил ему не перенапрягаться, но он не слушает. Хрен знает почему, обязанным себя чувствует, что ли. – Привет, – добродушно улыбнулся я в ответ, разуваясь. – Что на ужин? – Рыба, – ответил Сашка, смешно щурясь. В коридор с счастливым визгом выскочила Ирка, считающая меня кем-то вроде второго старшего брата и продемонстрировала заплетенные с ленточками косы. – Красиво, – похвалил я и её, и Сашку одновременно. Оба покраснели от смущения, потом девчонка унеслась обратно в комнату, а друг виновато подернул плечами. – Я её спать уложил, – сказал он тихо. – Но она тебя хотела дождаться. Косичками похвастаться. – Ты прямо мать семейства, – рассмеялся я, обнимая его за плечи. – Пошли, жрать хочу, аж желудок сводит. Мы прошли на кухню. Сашка смотрел на меня, по сторонам, подрывался подогреть чайник, потом спросил: – Как на работе? – Нормально, – пробурчал я с набитым ртом. Вопрос был задан чисто для проформы, я каждый раз отвечаю одно и то же, потому что дни на работе проходят однообразно. Кабинет, люди, обход производства, документы. Бизнес хоть и маленький, а крутиться надо, иначе не выжить. Хотелось в отпуск. – У тебя как? – спросил я тоже, из вежливости. Что может быть интересного в уборке и походе в магазин? Но Сашка весело заговорил, смущенно улыбаясь: – С Иркой в магазин ходили, я работу подыскал... – Какую работу? – едва не подавился я едой. Друг усмехнулся: – Не парься, работа без напряга. Переводить тексты на домашнем ПК. Всего лишь. Я подозрительно посмотрел на него, но не стал паниковать. Хочет работать — пусть. Тем более сам сказал, что работа без напряга. Какой смысл мне тогда дергаться? Не все же ему с тряпкой по моей квартире ходить, да борщи варить. Взрослый мужик, пусть принимает решения сам. Я здесь вообще не при чем. – Спасибо за еду, жизнь спас, – выразил я свое одобрение, подобрав с тарелки последние кусочки картошки. – Хрен с ней, с посудой, завтра утром помою, спать хочу, сил нет. Да и поздно уже. Пошли. – Скоро лягу, – кивнул послушно Сашка, потом вдруг подскочил на стуле и выпалил: – Подожди, ведро забыл вылить, пол мыл. Ирка банку сгущенки разлила по всему полу. Извини, что так вышло. – Сань, ты бы не прыгал так резко, а то шибанешься еще где-нибудь по дороге, с ведром, – предупредил я его. Хотел добавить, что мне пофиг на эту идиотскую сгущенку, главное, чтобы Ирка посуду ради забавы бить не начала, а то войдет в привычку, но не успел. Сашка унесся из кухни слишком быстро, даже не дослушав меня. Я потопал за ним в коридор, потому что встревожился, что он и правда может рухнуть где-нибудь в обморок, и тогда банка сгущенки покажется капелькой, по сравнению с ведром воды. И соседями снизу. И счетом за ремонт. – Отдай ведро, мать твою, – выругался я, пытаясь выцепить из бледных пальцев друга пластиковое ведро, полное воды. Сашка засопротивлялся: – Я сам. Отвали, – прошипел он, не сердито, а сосредоточенно, но вдруг резко побледнел, словно кровь враз отхлынула от его лица, и разжал пальцы, пытаясь найти опору. Ведро удачно бухнулось на пол, расплескав совсем немного. Сашка вцепился в меня, на подкашивающихся ногах, пытаясь огромным усилием воли выстоять на ногах и не отключиться, и ему это почти удалось. – Прости, – прошептал он, сам не замечая, как его начала бить дрожь. Он не замечал, а вот я даже очень. Потому что Сашка хоть и стоял на ногах, но руки его безвольно лежали на мне, и я прижимал его к себе, поддерживая. Вид у него был как у мертвяка. Когда с ним такое происходило, мне всякий раз было страшно, что он откинется, но Сашка приходил в норму. Как и сейчас. Медленно, оторвав голову от моего плеча, слабыми руками держась за мою рубашку, он отстранился, схватился за стену и с трудом вдохнув, улыбнулся: – Блять, страшно-то как, – произнес хрипло. – Говорил же... Не... Не спорь со мной. Я сам. – Блять, не говори, – согласился я, потому что страшно было на самом деле. – Сам он. Давай, держись за меня, пошли спать. Хрен с ним, с ведром этим. Завтра вылью. Я довел его до спальни и помог сесть на постель. Выглядел Сашка неважно. Все еще бледный и покачивался, словно у него сильно кружилась голова. Оставлять его было страшновато, но в конце концов он оклемался, как обычно, а значит, спать ляжет без проблем. Ну вот за что мне такие стрессы? Я сам перепугался, мать твою налево, не уснуть теперь! – Спокойной ночи, – прошептал доброжелательно Сашка из-под одеяла. – Спокойной, – отозвался я расстроенно и потопал к себе в спальню. Если еще раз этому идиоту станет при мне плохо, я отдам небу душу, от ужаса. Чтоб его. Заснуть бы.