Совместное проживание

- Мясо, наверное, уже готово, - пробормотал Сашка, дернувшись с места. Я преградил ему путь рукой, опрокинув обратно на постель. - Что? - повторил я свой вопрос, почти не глядя на него. Я не понимал его поведения, его отговорок... Он не говорил, что не хочет, но причины, неясные мне, все же есть. Причины, о которых он не хочет говорить, выдуманные, вытянутые из воздуха. Если не продолжить этот разговор, нам вовсе будет не о чем говорить. - Я не могу, - он беспомощно попытался избежать разговора. Отвел мою руку, освобождая себе путь к выходу. Сполз на край постели, присел рядом со мной. Виновато сказал: - Пожалуйста, Дэн, давай оставим все, как есть. Так будет лучше. Мы - друзья и... - Мы - друзья? - иронично уточнил я, развернувшись к нему. Сашка сидел на краю постели, рядом со мной. Он немного морщился и держался ладонью за левый бок. Наверное, у него кололо сердце. Ему нельзя волноваться, но меня это сейчас мало задевало, - по-твоему, мы - друзья? Да, конечно. Никаких претензий. - Дэн, - коснулся он холодной ладонью моего плеча. Сглотнул. Сдержанно сказал: - выключу газ. Нужно доделать обед, перед уборкой. Иначе опоздаю в садик за Иркой. Я вышел в кухню вслед за ним. Меня мучила обида и неоконченный разговор. То самое чувство страха, перед будущей неизвестностью. Мне казалось, нечего уже больше терять в отношениях, которых нет. Нужно было выяснить все до конца. - Сань, - начал я неловко, с запинками. Было страшновато. Сашка передвигался по кухне, придерживаясь рукой за столешницы. Его немного покачивало. - До меня, может, не доходит, - я побоялся поднять на него взгляд, - но ты так говоришь, будто есть, что оставлять. Какую дружбу? Почему просто не попробовать, если тебя это не коробит и не пугает, неужели ты хочешь просидеть в четырех стенах, в заботе о сестре, в уборке, всю оставшуюся жизнь? По-твоему, это офигеть, как классно? Бред, Сань. - Замолчи, - буркнул Сашка недовольно. Подрагивающими руками нервно стал резать овощи. Мне показалось, еще чуть-чуть, и он проедет лезвием себе по пальцам. Со стороны это выглядело, наверно, словно двое хороших друзей просто готовят еду, болтая о ерунде. Хотя его трясло, а я боялся отойти от стены. Сжался в углу, словно меня это как-то спасло бы. Какой-то защитный маневр, на уровне подсознания. - Я не понимаю твоего "не могу", - честно признался я, - какой смысл так закрываться в себе, провести всю жизнь... - Всю жизнь, - перебил он резко. Стукнул о разделочную доску нож, рассекая яркую зелень. Я замолк. - Всю жизнь? - в его голосе пролетела насмешка. - Какую, блять, всю жизнь? Сраные два года? Три? Это, по-твоему, вся жизнь? - Три года, которые стоит прожить, - виновато произнес я. Шумно тикали часы в гостиной. Механизм ссоры был запущен, и когда-то должен был прогреметь взрыв. Его бледные пальцы выпустили нож. - Зачем? - спросил Сашка глухо. Он напрягся, даже как-то сжался, словно кролик, завидевший пасть удава. На шее у него пульсировала сквозь кожу бледная венка. Я молчал. Что я мог сказать, против доводов обреченного человека, месяцы жизни которого можно пересчитать по пальцам. Которые он сам уже давно посчитал по пальцам, каждый день вычитая из своей жизни еще двадцать четыре часа. Еще минус тридцать секунд нашего молчания, под аккомпанемент кипящей воды. Еще десять, и он заговорил. Тихо, виновато, словно извиняясь передо мной, сказал: - Прости, Дэн. Я не могу. Я понимаю тебя, но это не лучшая идея, я и ты...Сам-то понимаешь, что мы все испортим нахуй. Что у нас за отношения останутся после того, как... - Прекрати, - вспылил я. Потому что это начало меня здорово злить. Эта его неопределенность, нерешительность. Мне нужно было больше объяснений, чем дурацкое "не могу", а Сашка не мог их сказать. Не мог как-то оправдать свое нежелание, что ли? Я же сразу предупредил, что не заставляю его. - Не ори, - огрызнулся друг в ответ. Погасил газ, попытался было пройти мимо меня, в гостиную, но был остановлен. Обхватил себя руками за плечи, понурив голову. - Жить нужно, ради родных, - произнес я жестко. Меня злили его суицидальные мысли, очередной приступ слабости. Он выглядел слишком несчастным. Больным, - какого хрена? Что ты ломаешься как баба, Сань? Это, блять, непонятный мне ответ, твое "не могу". Идиотизм какой-то. - Не хочу я ни с кем сближаться, - покачал он головой, - тем более, с тобой. Я не хочу терять сразу так много близких людей: тебя, Ирку. И чтобы ты потом со своими... Не знаю, своими чувствами, потерял меня? Из под длинной челки устремился на меня взгляд его карих глаз. Виноватый и осторожный. Неуверенный. - Я тебя в любом случае потеряю, можешь ты попробовать со мной или нет, - дернул я плечом. Посторонился, пропуская его. Он прошел мимо. Пронесся, словно ветер, куда-то в гостиную, ударился плечом о дверной косяк и скрылся в коридоре. Молча. - Твою мать, - прошипел я, хлопнув ладонью по попавшемуся под руку шкафу. Я здорово злился на него, не потому что он посчитал нужным вести себя таким образом. Не потому что он маскировал свое "не могу" под нежеланием сближаться со мной. А потому что опустил руки. Потому что он был прав, и мы оба это понимали, но Сашка, словно не на нашей грешной земле, полагал, что все можно исправить, что для меня это что-то несерьезное. Словно мне будет легче, если я потеряю его на правах друга, а не любимого, близкого человека. Хотя этого уже не будет, понимал ли он это? Болела голова. - Заходи, Иришка, - скомандовал я, пропуская перед собой девочку в квартиру. Вкусно пахло едой, и на кухне горел свет. В свете электрических ламп Сашка казался еще бледнее, словно мертвец. Замороженными движениями размешивал Иркину кашу. - Привет, - поздоровался я сухо, потому что после того, как он выскочил с кухни, мы ни словом не перекинулись. Он ушел к себе в комнату и прикрыл дверь, ясно дав мне понять, что не хочет продолжать разговор. Я оставил его одного и ушел за Иркой в детский сад. Не хотелось находиться дома. - Привет, - так же сухо откликнулся он. Поставил чистую посуду на стол. - Как самочувствие? - продолжил я пустой разговор. Он подернул плечами. Пробурчал: - Тошнит. - Почему? - осведомился я настороженно. Из ванной протопала Ирка и заняла свое место во главе стола. Нахмурилась, завидев молочную лапшу, начала ковыряться в еде ложкой. - Ешь, - шикнул Сашка на сестру, проигнорировав мой вопрос. Я промолчал. Ужин прошел в полной тишине. Я лежал в постели, слушая, как он рассказывает сестре сказку. Его голос дрожал, перебивался глубокими вдохами. Ему было тяжело дышать. За окном привычно шумели машины и трамваи, я начал засыпать под сплетение звуков, под Сашкин приглушенный голос, расказывающий в очередной раз о Белоснежке, провалился вроде бы в сон, но очнулся, когда сбоку от меня слегка прогнулась кровать. В полумраке его силуэт напугал меня, я здорово напрягся. - Извини, - сказал он мягко. Замер, не шевелясь, на краю постели, - прости, за сегодняшнее. Я присел на постели. - Я не хочу сближаться с кем-либо, - произнес он второй раз за день, - все равно скоро сдохну. В привычный шум влился его смешок. - Не сдохнешь ты, идиот, - фыркнул я на него, привлек к себе за плечи. Затащил за талию на постель. - Дэн, - не слишком убедительно запротестовал он, под моими руками укладываясь в постель, на прохладную простынь. Его потряхивало от волнения. Меня тоже. - Дрыхни давай, - приказал я сердито. Подпихнул ему под голову подушку. - Обязательно в твоей постели? - нервно осведомился Сашка, а мне вдруг стало смешно. У него голос дрожал, как у школьницы перед первым сексом. Что он тут подумал, что я его изнасилую, что ли? - Обязательно, - отрезал я, поворачиваясь к нему спиной и закутываясь в одеяло, - вдруг помирать начнешь ночью, а так - я хотя бы услышу и быстрее окажу первую помощь. А то бежать еще до твоей спальни. - Долбоеб, - изрек мрачно Сашка, пихнув меня локтем куда-то в районе лопаток. - Сам такой, - огрызнулся я миролюбиво, поерзал на постели, устраиваясь поудобнее и замер, уткнувшись лицом в прохладную подушку. Я чувствовал, как Сашка ворочается рядом, перетягивает на себя одеяло, потом поправляет подушку и, наконец, укладывается спать, касаясь локтями моей спины. Он не ушел.