***
Высокий худой парень встретил меня возле какого-то кондитерского магазинчика, приветливо улыбаясь и представляясь Джеймсом Колони. Строгая оправа шла к его лицу и делала его действительно умнее, двухдневная щетина делала его чуть взрослее своих тридцати лет и мне показалось, что с некоторых ракурсов он всё же был похож на Тома. Мне, благодаря собственному характеру, теперь везде виделся пресловутый Хиддлстон: на улице, в магазине, даже в такси. Относительно проживания в некотором роде мне повезло: Том и Люк выбрали для меня семью, с которой я буду жить все тринадцать недель обучения. Вся моя семья состояла из Джеймса Колони и его мамы-искусствоведа, которая отлучилась в Америку на похороны сестры, поэтому увидеть её мне предстояло разве что во вторую или третью неделю в Кембриджской школе. Джеймс был не новичком в этом деле и уже в третий раз принимал таких студентов, как я. На первого он жаловался, о втором говорил с восторгом, рассказывая, как тот регулярно покупал в знак благодарности его любимый шоколадно-вишнёвый торт даже после того, как уехал в свою родную Францию. Колони был действительно не только добродушным, но ещё и весёлым, умным и обаятельным мужчиной, с которым было весело проводить время. В первую неделю он помогал мне, объясняя всё то, что я пропустила на лекции и уроках, по вечерам показывал достопримечательности Сиднея, а по утрам готовил самый вкусный в моей жизни кофе. Том писал редко; каждый день узнавал о состоянии моих дел, иногда писал о том, что скучает и ещё реже желал спокойной ночи. Это расстраивало, но со временем я привыкла и к такому стечению дел, погружаясь в учёбу и понимая, что мне действительно это нравится. Мне нравились преподаватели, нравились такие же ученики, как и я, и я нравился Джеймс, который всегда помогал с учёбой, давал поистине важные советы, рассказывал какую-нибудь чушь и неприлично вкусно готовил. Я, чёрт дери эту Австралию, никогда в жизни не пробовала настолько вкусного супа с морепродуктами и ни разу не встречала таких воздушных оладий. Однажды Джи-Джи, как он разрешил себя называть на пятой неделе нашего совместного проживания, в школьном возрасте влюбился в женщину гораздо старше него; она писала самые чудесные стихи и рассказы, научила видеть его радость в каждой мелочи, рассказала рецепт вкуснейшего кофе и покинула его — во время этой жизненной истории Колони был как нельзя расстроен, но продолжал улыбаться, повторяя, что она была не только его любимой женщиной, но и жизненным наставником и только благодаря ей он стал писателем. Когда на пятки стала наступать десятая неделя, Колони, видя мои успехи, решил показать мне самый красивый ресторан рядом с Сиднейской оперой изнутри: высокие потолки, шикарные большие столы из красного дерева, приятная музыка, едва затемненное освещение — всё здесь пахло показушной роскошью для таких любопытных туристов, как я, однако Джей попросил меня не беспокоиться и объяснил, что нынешний шеф-повар ресторана «Арья» готовит так вкусно, что мне не захочется уходить отсюда. На тот момент мы уже свыклись болтать обо всём: погоде за окном, новостях политики, худших и лучших поэтах мира, животных, книгах, мультфильмах, выпечке и даже о физике. Я ничерта не знала о физике, а он с увлечением рассказывал, смеялся с моей реакции и просил повторить вина — моего любимого, красного полусухого. Вначале двенадцатой недели моего уже увлекательного обучения, к концу курса, Джей попросил меня о фотографии на память: селфи сразу же залил в инстаграм, а вот красивую — как показалось даже мне — фотографию с его псом, которую он сделал будучи до одури пьяный, выудив из шкафа фотоаппарат, пообещал отправить на почту по отрезвлению. Тогда мы целовались: так долго, что должны были переспать, но этого не случилось. Ни я, ни он не хотели этого, а после прерванного поцелуя звонком Тома мне стало не по себе. Стыдно за столь глупый поступок, будто бы я совершила действительно что-то мерзкое и непростительное в то время, как Колони извинялся. Ему понравилось — по его-то словам! Однако он продолжал извиняться, делая положение более неловким. В аэропорту мы обнялись и он пожелал мне удачи, дал рецепт кофе и обещал, что мы обязательно скоро увидимся, ведь я, как бы то глупо не звучало: стала для него предметом вдохновения для новой работы, детали которой он уже успел продумать. Напоследок он нерешительно поцеловал меня в щёку; я постеснялась ответить и лишь крепче обняла его. Джеймс Колони стал для меня чуть больше, чем просто друг и никогда раньше я не чувствовала такой неловкости. Это была мимолётная влюблённость, о которой мне стоило забыть, ведь, в конце концов, он любит свою первую женщину, а я люблю всё на свете, кроме отношений — особенно сильно люблю пиво и Тома, которого мне предстоит увидеть через пару часов.глава 11
30 июля 2018 г. в 16:51
Аэропорт имени Кингсфорда Смита встретил меня не менее радушно, чем Люк Виндзор, который прилетел в Сидней двумя днями ранее. Меня трясло от волнения так, что я действительно стала бояться этих пресловутых курсов, на которые меня отправили чуть ли не силком. Последний раз моя учёба проходила в самой обычной школе, которая ничем не отличалась от сотни других, а сейчас мне обещают дюжину навыков и знаний за тринадцать недель пребывания в Кембриджской школе. Я, честно, больше всего хотела остаться в Лондоне, никуда не выезжать и ни с кем не знакомиться, но Люк, как мой наставник, обещавший мне работу в «Public Eye», убедительно советовал Тому приободрить меня и настроить на то, что реклама — дело не трудное, но быть столь зашуганным интровертом — значит быть бесполезной для этой работы.
В конце концов, мне не хотелось подвести Люка, который действительно — по бумагам — выступал моим наставником и отвечал за мой дальнейший успех в компании. Если ему, конечно, было место быть, потому что мне захотелось сбежать прямо из аэропорта в самый дальний угол Австралии.
— Прекрати так нервничать, — шепнул мне на ухо Люк, забирая из рук ярко-красный чемодан. — Посмотри на людей вокруг: они все свободны, они все в хорошем настроении и никто не напрягается, а ты выглядишь так, словно готова прямо сейчас с моста спрыгнуть!
— Просто я волнуюсь и, плюсом ко всему, чувствую себя неловко: Том отдал за это практически семь тысяч фунтов. Семь, Люк! А если я не оправдаю ожиданий?
Парень театрально закатил глаза и пропустил меня вперёд на выходе из аэропорта, где нас уже ждала раскрашенная чуть не во все цвета радуги машина с приветливым таксистом — излишне бледный даже для нас, британцев, мужчина средних лет встретил нас с лучезарной улыбкой и переспросил, куда именно мы держим путь.
— Оправдаешь, куда денешься, — отмахнулся Виндзор, закинув чемодан в багажник. — Будем надеяться, что ты ещё захочешь вернуться в Лондон после Сиднея, Берч!
— Постой, а ты? — в сотый на сегодня раз запаниковала я, сев на заднее сиденье машины.
— А я в Лондон, нечего привыкать к свободной и жаркой Австралии. Хорошей учёбы, Берч!