***
— Просто приготовьте что-нибудь другое, — пробормотал Снейп через плечо. Что-нибудь другое? Гермиона не могла поверить своим ушам. Он проинструктировал всех, что в рамках подготовки к ТРИТОНам и в соответствии с подходящей для семикурсников сложностью они должны были сварить зелье невидимости. Это зелье с полным основанием находилось на предпоследней странице учебника — настоящее испытание. Она с нетерпением ждала этого момента. На самом деле с тех пор, как впервые прочитала учебник от корки до корки. Но для зелья требовалась палочка, которой у неё не было. Когда Гермиона подчеркнула сей факт, он отмахнулся этими ничтожными словами — «приготовить что-нибудь другое». Что это было? Игра? Она не могла позволить себе тратить учебное время на приготовление зелий, в которых использовалась лишь магия самого котла. Получалась какая-то довольно сомнительная подготовка к экзаменам. Она бросила свой шпатель, внутри всё клокотало. К тому же Снейп всячески её игнорировал. С тех пор, как Гермиона вошла в класс, он не поворачивался к ней лицом. Ни разу не посмотрел в её сторону. Даже этот вопрос был встречен лишь небольшим поворотом головы. Во что он сейчас играл? Следующий уровень игры «Пиздец для мозга» — полный игнор? — Мне нужна моя палочка, профессор. Она последовала за ним в начало аудитории, произнося слова так тихо, чтобы никто не услышал. Мышцы на его спине напряглись, но он не повернулся. — Не нужна. Гермиона проглотила разочарование и ноющую внутри боль. Она чувствовала себя жертвой, и от этого не становилось лучше. — Я всё отработаю, — голос был едва слышен. — Так… как вы пожелаете. На этот раз он развернулся. Взгляд чёрных глаз внимательно осмотрел аудиторию, убеждаясь, что их никто не слушает, прежде чем вернуться к лицу девушки. Он не был польщён. Вообще. — Вы поступите, как велено, и приготовите альтернативное зелье, — пробормотал он под нос, едва шевеля губами. — Но… — И придёте ко мне… после занятий. Слова застряли комом у неё в горле. Она незаметно кивнула. — В мой… кабинет, — с последним словом он оскалил зубы. Она опустила голову, вся дрожа. Несомненно, он увидел это в её глазах… страх… предвкушение.***
— Станьте мокрой. Гермиона находилась в его кабинете всего пятнадцать секунд. Но, очевидно, он не шутил. Конечно, это не было просьбой обмочиться, но в целом поведение директора и то, как он перемещался по кабинету, будто имел куда более важные дела, чем всё это, вселяло уверенность, что лучше даже не пытаться отвесить шутливый комментарий. — Что вы хотите со мной сделать? — вместо колкостей решила рискнуть Гермиона. Он резко остановился, мантия свирепо рассекла воздух, когда пристальный взгляд встретился с её собственным. Наконец уголки его губ приподнялись с явной насмешкой. — Я настойчиво советую вам быть откровенной, по крайней мере, в своих желаниях. Она нахмурилась, сбитая с толку. — В своих желаниях? Он бросил книгу на стол с отчётливым глухим стуком. — Вы попросили меня просветить вас касательно моих намерений, потому что мой голос вас заводит. У неё перехватило дыхание. Её так легко раскусить? Конечно, он прав. Она долго добивалась бы того эффекта, который с лёгкостью давал голос директора, заставляющий её трусики мокнуть с каждым произнесённым словом. Она надеялась, что он подыграет ей. Только не таким образом… не крадучись в её сторону… вынуждая чувствовать себя загнанной добычей. — Скажите это. Она сглотнула, понимая, что придётся скатиться в образ провинившейся школьницы. У неё не было выбора. — Директор… Я нахожу ваш голос… возбуждающим. Он не разделял её веселья. И сократил оставшееся расстояние парой быстрых шагов. — Скажите это! — потребовал он, рука метнулась к кудрям, сжимая их на затылке. — Ваш голос меня заводит, — ахнула она. Давление на волосах немного ослабло. — Я нахожу его гипнотизирующим… завораживающим… — Гермиона продолжала шептать, не сводя с него взгляда. — Иногда я мастурбирую на ваш голос, на ваши слова… чувствую, как они… проникают в меня. — Ноздри Снейпа слегка раздувались, она ощущала его тяжёлое дыхание. — Я представляю, как кончаю от ваших слов… от вашего рта. Челюстные мышцы директора напряглись, а зрачки расширились. Неужели она… взбудоражила его? Вдруг он развернул и оттолкнул её от себя. А затем, захватив девушку в кольцо своих рук, сжал рубашку с передней стороны и разорвал ткань, заставляя крошечные пуговицы катапультироваться, подпрыгивая по каменному полу в разные стороны. Она вскрикнула от неожиданности. Затем каждый последующий предмет одежды срывался с одинаково грубым рывком, пока девушка не стала практически полностью обнажённой — вся, кроме лодыжек. — Я же попросил вас стать мокрой, — прорычал он, обжигая шею горячим дыханием. — Вместо этого вы ведёте себя несерьёзно, либо пытаетесь вызывающе угождать. Вы можете считать себя умной, мисс Грейнджер, но то, что я жду от вас, этого не требует, и банальные суждения вашего фанатичного разума теряют свою актуальность, — он направил одну из её дрожащих рук к груди, а другую вниз между ног. — Теперь перестаньте играть со мной… и лучше займитесь собой. Тяжело дыша, Гермиона схватила свой торчащий сосок и начала перекатывать его между кончиками пальцев, просовывая палец другой руки меж половых губ, надавливая на клитор. Она почувствовала, как он отстранился. За спиной послышался звук открывающегося шкафа. Несколько мгновений спустя он вернулся. — Вам повезло, мисс Грейнджер. — Он был близко… чуть выше правого уха. — Я готов предоставить право выбора. Гермиона закрыла глаза, надеясь на что-то благоприятное. — В какое отверстие ввести это? — она почувствовала, как что-то кольнуло шею, что-то, чрезвычайно похожее на её волшебную палочку. Она сглотнула, ощущая, как древко направилось вверх по горлу. Ввести что-то ещё… она должна была догадаться. Гермиона надеялась получить свою палочку при других обстоятельствах, но Снейп никогда не давал ей право выбора, поэтому, возможно, это был своего рода успех. — Я же займусь… другим, — продолжал он, голос стал тихим и зловещим. Другим? Каким образом? Она задумалась, сможет ли директор, наконец, задействовать другую часть своего тела. — Что вы выбираете? Гермиона засомневалась, прежде чем ответить: — Боже… спереди… в моё влагалище. — Тогда я займусь… этим, — пробормотал Снейп ей на ухо и направил один вкрадчивый палец вдоль расщелины между ягодицами, задевая сморщенную кожу и вынуждая бёдра качнуться вперёд. Если бы она не была уже мокрой, этого было бы достаточно, чтобы таковой стать — более чем достаточно. — Вы когда-нибудь были связаны? Гермиона растерялась. Губы задрожали, она замешкалась, прежде чем наконец ответить: — Нет. — Это одновременно и противостояние, и проявление силы. Пройдя это испытание, вы докажете, что готовы принять… свою награду. Вдруг неведомая сила оттянула её руки назад, и она почувствовала, как что-то ловко обернулось вокруг запястий — определённо верёвка, сильная и вощёная, затянувшаяся в тугой узел. Снейп резко дёрнул за конец тонкого каната, вынуждая её расправить плечи и одновременно с этим выпятить вперёд грудь. Наконец, он встал напротив, держа её палочку в одной руке, а свою — в другой. Дотронувшись кончиком одной до основания другой, он пробормотал несколько неразборчивых заклинаний, заставляя её палочку мгновенно трансфигурироваться, утолщая ствол и укорачивая его почти наполовину. Коснувшись получившегося объекта снова, он привёл древко в движение, заставив то лихорадочно вибрировать в своей ладони. Взяв стержень за основание, он поднёс его пульсирующий край к вздёрнутому соску, мимолётно задев вершину, отчего у неё перехватило дыхание. — Вы будете использовать это в будущем, чтобы ублажать себя? — он слегка наклонил голову и продолжил скользить по ней вибрирующим древком. Она без колебаний кивнула. Толика одобрения промелькнула в его взгляде. — Это намного проще… не так ли… когда вы честны со мной? Если бы Гермиона не была переполнена предчувствием того, что Снейп собирался с ней сделать, то предложила бы ему самому прислушаться к собственным словам. Но не стала. Она просто молчала. Всё, что ей оставалось — смотреть, как он поднимает свою палочку к потолку, заставляя четыре длинные верёвки материализоваться и опуститься вниз, свисая по сторонам, как ленты вокруг майского дерева. Она опрометчиво подумала, что уже связана. Оказалось, что даже… близко… нет. С помощью сложной серии спиралевидных взмахов и росчерков своей палочки Снейп управлял верёвками, обматывая их вокруг её обнажённого тела. Четыре тонких каната объединились в сложные узлы, которые, вжавшись в кожу, потянули за собой её конечности. Он продолжал направлять верёвки, заставляя их ползти вдоль кожи, словно змеи, вплетаясь друг в друга, пока последние две не заплелись в косу и не объединились, чтобы скрутиться вокруг ягодиц, поддерживая каждую и вынуждая девушку повиснуть с плотно прижатыми к груди коленями и широко разведёнными ногами, будто связанную индейку. Слегка покачиваясь, Гермиона попыталась оценить своё тяжёлое положение. Она не могла двигаться… вообще, за исключением небольших поворотов головы, даже дышать было тяжело, так как бесстыдно распахнутые бёдра сильно давили на грудь. Взгляд тёмных глаз блуждал по её телу, упиваясь внешним видом и будто восхищаясь собственной работой. Затем, подняв палочку, он сделал несколько вертикальных взмахов, подтягивая девушку повыше, пока она не оказалась на уровне его глаз. — Мисс Грейнджер… Она чуть не подавилась. Было смешно слышать такое обращение из его уст — будто они встречались на каком-то великосветском чаепитии. — Вам удобно? — Конечно, нет, — вскрикнула она, безуспешно пытаясь сделать глубокий вдох. — Хорошо. Что… — Вы… возбудились? — он подошёл на шаг ближе. Он мог видеть. Несмотря на паутину из верёвок, переплетённых по всему телу, её промежность была относительно свободна, на самом деле это была главная витрина, и Гермиона не сомневалась, что её раскрывшиеся лепестки блестели доказательствами. Ощущение того, что ты полностью ограничена, но невероятно открыта, привлекало всё внимание к пульсирующей щели между ног — это было, несомненно, эротично… конечно, она была возбуждена. — Ваша цель достигнута, — хрипло пробормотала она, вгрызаясь зубами во впивающуюся в челюсть верёвку. Уголок губ профессора слегка приподнялся. Если бы он мог присудить себе баллы, разумеется, он бы это сделал. Но потом выражение директора стало более серьёзным. — Вы рисковали жизнью… пытаясь кое-что спрятать. Она в замешательстве заморгала, пытаясь понять, что он имеет в виду. Что она могла спрятать? — Вы восприняли как свою миссию… защиту других. Он начал кружить вокруг неё, голос понизился до того же гипнотического ритма, что и во время предыдущих встреч. У неё не было возможности проследить за его действиями, верёвки не позволяли. Все, что она могла — слушать. — Это сработало… вам должно было стать легче… но не стало. Наверно, он имел в виду Гарри… и конец войны. Но почему? И откуда он знал, что она не могла праздновать, даже сейчас? — Вы прятали их… разными способами… способами, которые в итоге ранили вас ещё больше. Гермиона закрыла глаза. Он знал. — Временами мы вынуждены жить этой двойственностью — делать невероятно сложный выбор… принимать бессовестные решения. И временами душевный надлом становится слишком велик… слишком обширен, чтобы смириться… Снейп остановился напротив, но она зажмурилась — не хотелось смотреть ему в глаза. — В результате человек рискует потерять… себя. — Гермиона почувствовала кончики пальцев, слегка коснувшиеся её лобка. Себя? Снейп имел в виду себя… вне всяких сомнений. Он говорил о своём пути… и параллели с её собственным. Это касалось их обоих… они оба были потеряны. Гермиона шумно выдохнула через ноздри, пытаясь сохранить самообладание, несмотря на то, что оно трещало по швам, как и верёвки, связывающие её… изнутри. — Найти себя сложнее, — продолжал он. — Особенно когда отказываешься принять прошлое. — Она ощутила, как подушечки его пальцев направились вниз, скользнув к половым губам. — Временами требуется чужое вмешательство, чтобы произошло освобождение. Чистосердечный отказ от необходимости защищать… скрывать… прятать… — Пальцы директора осторожно проникли в неё. — Временами этого достаточно, чтобы понять главное… открыть глаза на истинную цель. Гермиона снова тяжело вздохнула и попыталась пошевелиться, но не смогла. Вдруг она почувствовала, как пальцы Снейпа выскользнули, а их заменило ощущение твёрдого, пульсирующего стержня, коснувшегося её входа и на сантиметр толкнувшегося внутрь. Спровоцированная этим неистовая вибрация привела в трепет всю её промежность. — Посмотрите на меня, — потребовал он. Она приоткрыла глаза; и верхние, и нижние губы дрожали в унисон. — Вы спрячете её внутри. — Гермиона ощутила, как древко погрузилось ещё глубже, когда директор надавил сильнее на пульсирующую палочку. — Не подадите вида относительно её присутствия в вас. Ни единого слова… ни единого звука не слетит с ваших губ… пока я не разрешу. Если вы сорвётесь, тогда ваша палочка останется у меня. Вам всё понятно? Ей было нечем дышать, Гермиона чувствовала, как внутри всё рыдает, но не позволила ни единому звуку вырваться наружу. Лишь робко кивнула. Снейп наклонился вперёд, пристально наблюдая за реакцией девушки, пока направлял пульсирующий жезл между её согнутых ног, заставляя бугристые изгибы увеличенного древка требовательно тереться о её стенки. — Сложнее всего скрыть то, что отчаянно желает заявить о себе, — вздохнул он, проталкивая вибрирующий фаллос глубже. — Или то, что так безнадёжно хочешь найти, что способен почти… на всё. — Чувство древка, уверенно вонзающегося в её глубины и постепенно выскальзывающего из них, заставляло думать, что он трахает её щель с какой-то мучительной точностью. — Вы можете пытаться скрыть это… отвлекать, отговаривать, даже жертвовать… но иногда решение остаётся за судьбой… вне ваших желаний, вашей воли… ваших возможностей. — Он погрузил древко ещё глубже. — Иногда вы бессильны. И вам остаётся лишь тяжёлая борьба… за выживание. Горло ныло от потребности закричать. Пульсирующий фаллос, который, наконец, был полностью похоронен внутри, посылал сейсмические толчки сквозь весь её таз. Но слова затронули сильнее. Он говорил о Гарри… о Лили и Дамблдоре, о родителях и обо всех остальных… речь шла о разрешении принять потери, разрешении жить дальше, когда другим не посчастливилось. Снейп хотел, чтобы она приняла это. Но разве он сам когда-нибудь принимал это? Гермиона снова зажмурилась, закусив нижнюю губу и пытаясь удержать всё, что отчаянно пыталось вырваться наружу. — Хорошо, — прошептал он, нежно погладив большим пальцем линию её рта, будто успокаивая нестерпимую внутреннюю боль. — Недостаточно просто сдаться. Нужно продолжить бороться. Но надо быть готовым к тому, что придётся сражаться и, возможно, проиграть… и вернуться за следующей попыткой. Она не могла отдышаться. Поверхностное дыхание душило, Гермиона втягивала воздух приоткрытым ртом, из последних сил сражаясь с невменяемыми стонами, которые, как она знала, вырвутся на свободу, если всё-таки задействовать гортань… и всё это заставляло чувствовать себя чрезвычайно слабой и потерянной. Но директор продолжал упорствовать. — Тогда возникает путаница… даже в простых словах… от которых неспокойно… неважно написанных… или произнесённых… они соединяются и захватывают в свои тиски, заманивают и пленяют вас. К тому же они являются источником манипуляций… провокаций и лести. Воистину, они могут оказаться теми, кто начнёт разъедать вас изнутри… а могут оказаться теми, кто вынудит вас проболтаться, раскрыть свои секреты против вашего желания… открыться раньше времени. — Она почувствовала, как его осторожный палец скользит вниз по коже и дотрагивается до ануса. — Поэтому надо быть осторожней… остерегайтесь человека, который соблазняет вас своим медовым… языком. Она знала лишь одного человека с медовым языком, который в данный момент лил в её уши невыносимые речи о грёбаных медовых языках. — Смогли бы вы сопротивляться ему? — хрипло пробормотал Снейп, продолжая беспокоить её тугое отверстие неглубокими, но настойчивыми вторжениями. Она нахмурила брови. Конечно, могла бы, если бы он дал ей хоть небольшую передышку… не только на словах… но и физически. В конце концов, он же не был неотразим… не был же… он не мог быть… Чёрт побери! У неё перехватило дыхание. Ощущение в заднем проходе резко изменилось. Больше не было пальца. Его заменило что-то скользкое и твёрдое, волнообразно углубляющееся прямо внутрь. Будьте осторожны с медовым языком. И когда Гермиона открыла глаза, открывшийся вид мгновенно сбил дыхание, вынуждая хриплые, словно всхлипы, прерывистые, судорожные вздохи вырваться из лёгких. Она не могла сопротивляться… просто не могла… Снейп стоял на коленях, сжав в кулаках верёвки, обтянутые вокруг каждой из ягодиц, ритмично вдавливая в её тело свой горячий, ни на секунду не останавливающийся мускул. Тёмный, проницательный взгляд буравил лицо, язык внутри дразнил, облизывая, вкушая, понимая её так, как никто другой. Она не могла представить себе ничего настолько напряжённого, но и невероятно интимного. И верёвки, и гравитация заставляли всю кровь, всё напряжение устремляться в ту часть тела, где в данную минуту господствовал его язык, погружающийся так настойчиво, будто отчаянно жаждал сбросить какой-то предохранитель. Жёсткая вибрация внутри её сводов не давала передохнуть, на самом деле всё ощущалось более настойчиво, чем когда-либо, возможно, из-за того, что она была так плотно стянута — сжата, словно тугая пружина. И когда он отпустил одну верёвку, направляя пальцы к клитору, она поняла, что всё кончено. До этого момента Гермиона не произносила ни единого звука. Она укрывала своего подопечного, защищала его глубоко внутри себя, как и было велено. Но больше не было сил сдерживаться. Теперь это было за пределами её возможностей… она всё-таки проиграла. И когда губы разомкнулись, готовые сдаться, она услышала ласковый шёпот: — Пора. Потом мир перевернулся. Верёвки пропали. Она упала в его объятия. Тело беспомощно затряслось, когда её настиг оргазм, колени ослабли и подкосились, тем не менее она прильнула к Снейпу, цепляясь за его мантию и не ослабляя хватку ни на секунду. Непроизвольные сокращения её сердцевины отправляли ударные волны сквозь затёкшие от тугих верёвок мышцы, вынуждая чувствовать вместе с притоком крови накрывающее с головой освобождение. Несчастный вой в её ушах был слишком инородный, такой надорванный, что она едва узнала в нём свой голос — словно всё, что из последних сил сдерживалось, скрутилось в клубок рваного шума, продолжавший неистово выть, даже когда она зарылась лицом в складки мантии профессора. Гермиона оставалась в таком положении очень долго, вплоть до последней волны, выплеснувшейся за борт, оставившей её подрагивать в попытках восстановить дыхание. В какой-то момент пришло смутное осознание, что внутри больше нет палочки. И гораздо позже, когда Гермиона превратилась в сплошное месиво из усталости и изнеможения, она заметила, что слегка покачивается. Всё ещё прижимаясь щекой к шершавой ткани его сюртука, она услышала, как повторяет хриплую, бессмысленную мантру, состоящую всего из двух слов. Но когда она разобрала, что произносила… — Простите… Извините… — то мгновенно остановилась, шокированная и смущённая услышанным. Гермиона понятия не имела, почему говорила именно это. Или к кому эти слова были обращены. Затем Снейп отцепил-таки её пальцы от своей мантии, вложив что-то в её ладонь. Это была её палочка. Чистая. Вернувшаяся в своё первоначальное состояние. Какой и была всегда. Сжав древко, Гермиона наконец взглянула на директора. — Спасибо, — прошептала она. Снейп ничего не ответил. Взгляд оставался мрачным и настороженным. Внезапно, пытаясь заглушить потребность в ответной реакции, она обвила рукой его шею, но он отвернулся. — Не надо, — прорычал он. — Позвольте мне прикоснуться к вам, — она неуверенно погладила его по щеке. — Вы можете доверять мне. Внезапно он схватил её и бесцеремонно толкнул на своё кресло, прежде чем рвануть его за спинку, поворачивая вместе с девушкой на сто восемьдесят градусов. Гермиона в отчаянии схватилась за кожаные подлокотники. — Вы не можете продолжать это делать, — воскликнула она. — Ты не можешь продолжать притворяться! Она не могла остановить слёзы… она была потрясена до глубины души. — Ты говоришь о честности, но сам не показал ни капли, — от волнения она захлебывалась словами. — Почему ты не можешь просто признать, что нуждаешься в этом так же, как и я? — Тяжёлое дыхание срывалось от напряжения. — Я верю, что ты разбил ту бутылку специально… потому что не можешь справиться со своими чувствами. Я понимаю. Конечно, я всё понимаю. Но ты не можешь продолжать раздевать меня, оставлять вот так… и вести себя, будто ты всего лишь, мать его, наблюдатель… как какой-то самозванный психотерапевт. Я об этом не просила! — выкрикнула она в пустоту. Полная горечи, она нахмурилась и обернулась. Тишина была оглушающей. Кабинет был пуст.